ipso facto, но его подданных это, похоже, мало беспокоит. Вы же знаете: восемьдесят процентов населения все равно принадлежат к тому или иному культу, а католицизм правящего класса всегда был показным.
– Значит, теперь еще и Марк, – печально прошептал аббат. – А что тон Таддео?
– Я не совсем понимаю, как он собирается пересечь Равнины, чтобы в него не всадили несколько пуль из мушкета. Теперь ясно, почему он не хотел отправляться в путь. Но что с ним сейчас, господин аббат, я не знаю.
Дом Пауло страдальчески нахмурился.
– Если из-за нашего отказа прислать материалы его убьют…
– Не беспокойтесь, Ханнеган о своих заботится. Я уверен, что тон сюда доберется.
– Насколько я понимаю, мир очень много потеряет, лишившись его… Но скажи, почему тебя отправили сообщить нам о планах Ханнегана? Мы же в Денверской империи, и я не понимаю, как все это повлияет на нас.
– О, я рассказал вам лишь самое начало. Ханнеган намерен объединить весь континент. Приструнив Ларедо, он прорвет блокаду, из-за которой у него были связаны руки, а потом выступит против Денвера.
– Разве не придется ему везти припасы для армии через земли кочевников? Это же невозможно.
– Да, и вот почему следующий ход неизбежен. Равнины – естественный географический барьер. Если бы они не были заселены, Ханнеган мог бы не беспокоиться о безопасности своих западных границ. Однако сейчас все государства, соседствующие с Равнинами, вынуждены держать на границах войска для сдерживания кочевников. Единственный способ подчинить себе Равнины – взять под контроль обе полосы плодородной земли – на востоке и на западе.
– И все равно, – возразил монах, – кочевники…
– Ханнеган разработал поистине дьявольский план. Воины Бешеного Медведя легко справятся с кавалерией Ларедо, но не с чумой скота. Племена Равнин еще не знают, что армия ларедцев взяла с собой несколько сотен больных коров, чтобы те смешались со стадами кочевников. Это придумал Ханнеган. В результате начнется голод, и тогда легко удастся посеять раздор между племенами. Мы, конечно, не знаем всех подробностей, но цель всего этого – создать легион кочевников, который вооружит Тексаркана, во главе с вождем-марионеткой, верным Ханнегану. Этот легион пройдет по землям к западу от гор, и тогда первый удар примет на себя именно ваш край.
– Но почему? Ханнеган вряд ли считает варваров надежными союзниками и надеется на то, что они будут в состоянии удержать империю – после того как закончат ее калечить!
– Тем не менее мощь племен будет ослаблена, а Денвер – разбит. И тогда Ханнеган подберет осколки.
– Для чего? Не богатая будет империя…
– Зато защищенная со всех сторон. Тогда у него появятся новые возможности атаковать на востоке или северо-востоке. Конечно, все его планы еще могут рухнуть. Однако в любом случае велика вероятность того, что в не самом отдаленном будущем эти земли будут захвачены. В течение нескольких ближайших месяцев необходимо предпринять шаги для защиты аббатства. Мне поручено обсудить с вами вопрос сохранности Реликвий.
Дом Пауло почувствовал, что тьма сгущается. Двенадцать столетий спустя у мира появилась небольшая надежда – и тут пришел неграмотный князь во главе орды варваров…
– Тысячу лет мы обороняли эти стены, – прорычал он, ударив кулаком по столу, – и если нужно, продержимся еще столько же. Аббатство три раза было в осаде во время наступления орды кочевников и еще один раз во время схизмы Виссариона. Мы защитим книги. Мы давно их охраняем.
– Господин аббат, на этот раз появился новый источник опасности.
– И какой же?
– Изобилие пороха и картечи.
Праздник Успения прошел, а вестей об отряде из Тексарканы не было. Священники аббатства в частном порядке начали служить мессы по паломникам и путешественникам. Дом Пауло вообще перестал завтракать. Монахи шептались между собой, что он наложил на себя епитимью за то, что вообще пригласил ученого сейчас, когда на Равнинах всем грозит опасность.
На сторожевых башнях постоянно дежурили часовые, и сам аббат часто поднимался на стену, чтобы посмотреть на восток.
В праздник святого Бернарда, вскоре после вечерни, один послушник сообщил о том, что видел вдали тонкий столб пыли, но уже темнело, и больше никто не смог его разглядеть. Вскоре пропели комплеторий и Salve Regina[57], однако у ворот так никто и не появился.
– Это мог быть разведчик, – предположил настоятель Голт.
– Это мог быть плод воображения брата-стражника, – возразил дом Пауло.
– Но если они встали лагерем всего милях в десяти в той стороне…
– То мы бы увидели с башни их костер. Ночь сегодня ясная.
– И все же, Domne, когда взойдет луна, стоило бы отправить всадника…
– И у него будет прекрасный шанс получить по ошибке пулю. Если это в самом деле они, то наверняка всю дорогу держали пальцы на курках, особенно по ночам. Подождем до рассвета.
На следующий день, ближе к полудню, с востока прибыл ожидаемый конный отряд. Дом Пауло на стене аббатства моргал и близоруко щурился, пытаясь разглядеть что-нибудь среди горячей и сухой земли. Пыль, поднятая копытами лошадей, отлетала к северу. Отряд остановился для переговоров.
– Кажется, я вижу человек двадцать-тридцать, – пожаловался аббат, раздраженно потирая глаза. – Неужели их в самом деле так много?
– Приблизительно, – ответил Голт.
– Как же мы обо всех позаботимся?
– Вряд ли мы будем заботиться о тех, на ком волчьи шкуры, господин аббат, – сухо отозвался молодой священник.
– Волчьи шкуры?
– Кочевники, господин.
– Все на стены! Закрыть ворота! Опустить щит! Достать…
– Подождите, Domne, не все из них кочевники.
– Вот как? – Дом Пауло повернулся, чтобы посмотреть снова.
Переговоры завершились. Люди помахали друг другу руками, и группа разделилась на две части. Отряд побольше галопом поскакал на восток. Оставшиеся всадники посмотрели ему вслед, затем шагом направились к аббатству.
– Шесть или семь человек, некоторые в форме, – пробормотал аббат, когда они подъехали поближе.
– Уверен, что это тон и его отряд.
– Вместе с кочевниками? Хорошо, что я не позволил тебе отправить всадника. Что они делали в компании с кочевниками?
– Похоже, что те были их проводниками, – мрачно заметил отец Голт.
– Какое проявление добрососедства со стороны льва – возлечь рядом с агнцем!
Всадники подъехали к воротам. Дом Пауло сглотнул сухой комок.
– Нужно их встретить, святой отец, – вздохнул он.
Когда священники спустились со стены, путники уже остановились недалеко от двора аббатства. Один всадник отделился от остальных, выехал вперед, спешился и предъявил свои бумаги.
– Дом Пауло из Пекоса, аббат?
Аббат поклонился.
– Tibi adsum[58]. Приветствую тебя от имен святого Лейбовица, тон Таддео. Я приглашаю тебя в аббатство от его имени, от имени сорока поколений, которые ждали твоего появления. Будь как дома. Мы служим тебе. – Слова шли от самого сердца; эти слова он приберегал много лет, ожидая подобного момента. Услышав, что собеседник что-то буркнул в ответ, дом Пауло медленно поднял взгляд.
На мгновение они посмотрели друг другу в глаза, и аббат почувствовал, что тепло быстро уходит. Глаза ученого были серые, холодные, словно лед. Ищущий, скептический, голодный и гордый взгляд. Ученый разглядывал священника словно безжизненную диковину.
Пауло горячо молился о том, чтобы этот момент стал мостом, перекинутым через пропасть в двенадцать столетий; он молился о том, чтобы с его помощью последний ученый-мученик прежней эпохи мог пожать руку завтрашнему поколению. Пропасть действительно существовала – это было очевидно. Внезапно аббат почувствовал, что совсем не соответствует этому времени, что он застрял где-то на песчаной отмели реки Времени и что моста никогда и не существовало.
– Идем, – мягко сказал он. – Брат Висклер позаботится о лошадях.
Когда дом Пауло разместил гостей и вернулся в кабинет, улыбка на лице деревянной статуи святого непостижимым образом напомнила ему ухмылку старого Бенджамена Элеазара. «Дети этого мира последовательны».
18
– «Теперь, так же, как и во времена Иова, – начал брат-чтец, стоявший за кафедрой в трапезной. – Когда сыны Божии пришли и встали перед Господом, сатана также был среди них. И Господь сказал ему: “Откуда пришел ты, сатана?”.
И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господом; между ними пришел и сатана. И сказал Господь сатане: “Откуда ты пришел?” И отвечал сатана Господу и сказал, как и встарь: “Я ходил по земле и обошел ее”. И сказал Господь сатане: “Обратил ли ты внимание твое на князя Имярек, раба Моего Иова? Ибо он человек простой и честный, удаляющийся от зла и любящий мир”. И отвечал сатана Господу и сказал: “Разве даром богобоязнен Иов? Разве Ты не благословил его землю великим богатством и не сделал его великим среди народов? Но простри руку Твою и уменьши всего, что у него, – благословит ли он Тебя?” И сказал Господь сатане: “Вот, все что у него, в руке твоей; умали это”. И отошел сатана от лица Господня и вернулся в мир. А князь Имярек не был подобен святому Иову, ибо когда в стране его началась смута, и когда люди его стали беднее, чем раньше, когда он увидел, что враг его стал сильнее, князь испугался, перестал верить в Бога и подумал так: “Ударю первым, иначе враг одолеет меня, даже не доставая меч из ножен”».
– «И так случилось в те времена, – продолжал брат-чтец, – что князи Земли ожесточили сердца свои против Закона Божьего, и гордыня их была беспредельна. И каждый из них думал, что лучше уничтожить все, чем покориться воле других князей. Ибо могучие мужи Земли не сражались между собой за верховную власть над всеми; скрытностью, предательством и обманом хотели править они, а войны страшились и дрожали при мысли о ней; ибо Господь допустил, чтобы мудрецы, жившие в те времена, нашли способы уничтожить сам мир, и дал в их руки меч архангела, которым был повержен Люцифер, дабы простой народ и князья убоялись Бога и уничижили себя перед Всевышним. Но они не уничижились. И сказал сатана одному князю: “Не бойся применить меч, ибо мудрецы солгали тебе, сказав, что тем самым ты уничтожишь мир. Не слушай совета слабых, ибо они боятся тебя и служат врагам твоим, мешая тебе. Нанеси удар, и тогда станешь царем над всеми”. И князь послушал совета сатаны, и призвал всех мудрецов своей страны, и повелел дать ему совет о том, как уничтожить врага, не навлекая гнев на свое собственное государство. Но большинство мудрецов ответило: “Повелитель, это невозможно, ибо твои враги также обладают мечом, который мы дали тебе, и его жар подобен адскому пламени и ярости солнца, от которого его зажгли”. “Тогда сделайте мне другой, чтобы он был в семь раз жарче преисподней”, – приказал князь, который был надменнее самого фараона. И многие из них ответили: “Нет, повелитель, не проси нас об этом; ибо даже дым такого огня, если мы разожжем его для тебя, погубит многих”. И князь разгневался, услышав их ответ, и заподозрил, что они хотят предать его, и послал к ним шпионов своих, дабы те искушали их и вступали с ними в споры. Вследствие чего мудрецы устрашились. Часть из них изменила свои ответы, чтобы не навлечь на себя гнев князя. Трижды он спрашивал их, и трижды они отвечали: “Нет, повелитель, даже твои люди погибнут, коли сделаешь так”. Но один из волхвов был подобен Иуде Искариоту, и речи его были лукавы, и, предав своих братьев, он убедил весь народ не бояться демона Радиацию. Князь послушался этого лжемудреца, которого звали Блакенет, и приказал шпионам очернить многих волхвов перед народом. Испугавшись, менее мудрые из волхвов стали советовать князю так, чтобы он был доволен. И сказали они: “Оружие применить можно, только не превышай такой-то предел, иначе все неизбежно погибнут”. И князь сокрушил новым огнем грады врагов своих, и три дня и три ночи его великие катапульты и металлические птицы обрушивали на них свой гнев. Над каждым