Несколько успокоенный, аббат перевел селектор формата в положение «РАДИОГРАММА», повернул селектор процесса до значения «ДИКТОВКА-ЗАПИСЬ», выбрал для модуля переводчика «ВХОД – ЮГО-ЗАПАДНЫЙ», «ВЫХОД – АЛЛЕГЕНСКИЙ», убедился, что транскрипция отключена, нажал кнопку микрофона и начал диктовать:
«Высшая срочность: Его преосвященству сэру Эрику, кардиналу Хоффстраффу, временно исполняющему обязанности наместника папы, Временный Внеземной Викариат, Священная конгрегация пропаганды, Ватикан, Новый Рим. Ваше высокопреосвященство, в свете нового обострения международных отношений, признаков нового международного кризиса и даже сообщений о тайной гонке ядерных вооружений, мы сочли бы великой честью для себя, если бы Ваше преосвященство благоразумно наставили нас относительно состояния, в котором находятся определенные временно приостановленные планы. Я ссылаюсь на дела, изложенные в «Motu proprio»[94], речи блаженной памяти папы Целестина Восьмого, которую он дал на празднике Божественного Осенения Девы Марии, Anno Domini 3735. Речь начинается словами… – Аббат умолк, просматривая лежащие на столе бумаги: «Ab hac planeta nativitatis aliquos filios Ecclesiae usque ad planetas solium alienorum iam abisse et numquam redituros esse intelligimus»[95]. Я также ссылаюсь на подтверждающий документ от Anno Domini 3749, «Quo peregrinatur grex, pastor secure»[96], поручающий приобрести остров… э-э… и определенные транспортные средства. Наконец, я ссылаюсь на «Cam belli nunc remote»[97] покойного папы Павла, Anno Domini 3756 и последующую переписку между святым отцом и моим предшественником, которая завершилась приказом поддерживать план «Quo peregrinatur grex, pastor secure» в… э-э… замороженном состоянии, но только до тех пор, пока это угодно Вашему преосвященству. Состояние готовности поддерживается на прежнем уровне, и если вы сочтете целесообразным привести план в исполнение, то вам, вероятно, следует известить нас об этом за шесть недель…»
Пока аббат диктовал, Омерзительный Автоскриптор записывал его голос на пленку в виде фонемного кода. Закончив, аббат перевел селектор процесса в положение «АНАЛИЗ» и нажал кнопку «ОБРАБОТКА ТЕКСТА». Лампочка готовности погасла. Машина приступила к работе.
Тем временем Зерки стал изучать лежащие перед ним документы.
Прозвенел колокольчик. Зажглась лампочка готовности. Машина умолкла. Опасливо взглянув на коробку с надписью «НАСТРОЙКА ТОЛЬКО В ЗАВОДСКИХ УСЛОВИЯХ», аббат закрыл глаза и ткнул в кнопку «ЗАПИСЬ».
Клаттерли-чат-клаттер-спаттер-пип-попперти-как-фуб-клоттер – затрещал автоматический писец. Аббат надеялся, что тот сейчас записывает текст радиограммы, и с надеждой прислушивался к ритму клавиш. Первый клаттерли-чат-клаттер-спаттер-пип звучал довольно уверенно. В конце концов аббат решил, что в треске клавиш в самом деле звучат определенные напевы аллегенского языка. Он открыл глаза и пересек комнату, чтобы посмотреть на работающего робота-стенографиста. Омерзительный Автоскриптор быстро и с предельной четкостью выводил аллегенский эквивалент следующего текста:
РАДИОГРАММА – ВЫСШАЯ СРОЧНОСТЬ
КОМУ: Его преосвященству сэру Эрику, кардиналу Хоффстраффу, временно исполняющему обязанности наместника папы,
Временный Внеземной Викариат,
Священная конгрегация пропаганды, Ватикан,
Новый Рим
ОТ: Преп. Джетры Зерки, аббат
Аббатство святого Лейбовица, Санли-Бовиц, Ю-З Территория
ТЕМА: Quo peregrinatur grex
Ваше высокопреосвященство, в свете нового обострения международных отношений, признаков нового международного кризиса и даже сообщений о тайной гонке ядерных вооружений, мы сочли бы…
– Эй, брат Пэт!
Он с отвращением выключил машину. Святой Лейбовиц! Столько трудов – и ради чего? Он не мог понять, чем это механическое отродье лучше тщательно очиненного гусиного пера и чернил из тутовых ягод.
– Эй, Пэт!
После некоторой паузы дверь открыл рыжебородый монах. Он взглянул на открытые шкафы, на мусор на полу, на выражение лица аббата. Монаху хватило наглости улыбнуться.
– В чем дело, мой господин? Разве вам не нравится наша современная техника?
– Нет, не очень! – отрезал Зерки. – Эй, Пэт!
– Он вышел, господин.
– Брат Джошуа, неужели ты не можешь починить эту штуку? На самом деле.
– На самом деле? Нет, не могу.
– Мне нужно отправить радиограмму.
– Простите, господин аббат, это тоже невозможно. Они только что забрали наш кристалл и заперли сарай на замок.
– Они?
– Министерство обороны. Всем частным передатчикам выход в эфир запрещен.
Зерки рухнул в кресло.
– Чрезвычайное положение… А почему?
Джошуа пожал плечами:
– Ходят слухи о каком-то ультиматуме. Это все, что мне известно, если не считать данных об уровне радиации.
– Растет?
– Растет.
– Звони в Спокан.
К полудню налетел пыльный ветер. Он пришел из-за столовой горы и городка Санли-Бовиц, пронесся над окрестностями, пошелестел высокой кукурузой на орошаемых полях, принес песок с бесплодных гор. Он стонал в каменных стенах древнего аббатства и в стеклянных и алюминиевых пристройках. Он пачкал краснеющее солнце грязью и запускал пылевые вихри по шестиполосному шоссе, которое отделяло старое аббатство от его новых территорий.
На проселочной дороге, которая шла от трассы мимо аббатства через пригород к самому городу, остановился старый нищий, одетый в дерюгу. Ветер принес вибрации с юга – там, на далеком полигоне в пустыне запускали на орбиту ракеты-перехватчики «земля-космос». Опираясь на посох, старик посмотрел на еле заметный красный диск солнца и пробормотал, обращаясь то ли к себе, то ли к солнцу: «Знамения, знамения»…
Через дорогу, на заросшем сорняками дворе перед лачугой играли дети – под безмолвным, но всевидящим взором сгорбленной чернокожей бабушки, которая курила трубку, сидя на крыльце, словно на троне, и время от времени утешала или увещевала очередного заливающегося слезами игрока, который приходил к ней на аудиенцию.
Вскоре один из детей заметил старика и поднял крик:
– Смотрите, смотрите! Старый Лазарь! Тетя говорит, это старый Лазарь, тот самый, кого воскресил Господь Иисус! Смотрите! Лазарь, Лазарь!
Дети столпились у дряхлой ограды. Старый бродяга мрачно посмотрел на них, затем двинулся дальше по дороге. У его ног проскакал камешек.
– Эй, Лазарь!
– Тетя говорит, кого Иисус воскресил, тот уже не помрет! Посмотри на него! Он все еще ищет Господа, который его воскресил! Тетя говорит…
Вслед старику полетел еще один камень, но нищий не обернулся. Бабушка сонно кивала. Пыльная буря набирала силу.
Напротив древнего аббатства, по другую сторону от шоссе, на крыше одного из новых зданий из стекла и алюминия стоял монах. Он брал пробы ветра с помощью устройства, которое засасывало в себя пыльный воздух и выдувало уже отфильтрованный во входное отверстие компрессора. Монах, не совсем юный, но и не достигший еще средних лет, время от времени раздраженно почесывал короткую рыжую бороду, собиравшую подвеси из паутины и гирлянды из пыли, а один раз засунул подбородок в заборный шланг, после чего что-то яростно пробурчал и перекрестился.
Двигатель компрессора закашлял и стих. Монах выключил всасывающее устройство, отсоединил шланг и потянул устройство по крыше к лифту. В углах кабины скопилась пыль. Он закрыл дверь и нажал кнопку «вниз».
В лаборатории на верхнем этаже он взглянул на шкалу компрессора – «МАКС НОРМ», – закрыл дверь, снял свой хабит, вытряс из него пыль, повесил его на крючок и прошелся по нему засасывающим устройством. Затем, подойдя к лабораторному столу, включил холодную воду и дал ей подняться в глубокой стальной раковине до отметки «200 КУВШИН». Монах окунул голову в ледяную, освежающую воду, смыл грязь с бороды и волос. Фыркая и разбрызгивая капли воды, бросил взгляд на дверь. Вероятность того, что кто-то зайдет именно сейчас, казалась небольшой. Он снял с себя нижнее белье, залез в раковину и со вздохом прислонился к ее стенке.
Внезапно дверь открылась, и в лабораторию вошла сестра Хелен с подносом новой, только из ящика, лабораторной посуды. Монах испуганно вскочил на ноги.
– Брат Джошуа! – завопила сестра. Полдюжины мензурок упало на пол и разбилось вдребезги.
Монах сел, подняв волну, которая залила всю комнату. Сестра Хелен кудахтала, фыркала, пищала, а затем бросила поднос на стол и выбежала из лаборатории. Джошуа выпрыгнул из раковины и, даже не вытираясь, надел хабит на голое тело. Когда он добрался до двери, сестры Хелен и след простыл – вероятно, сейчас она была уже на полпути к часовне сестер-монахинь, которая стояла через дорогу.
Монах торопливо вытряхнул из устройства его содержимое и поместил образец пыли в пузырек. Пузырек он поставил на лабораторный стол, на определенном расстоянии от детекторного элемента радиационного счетчика, подключил к прибору наушники и стал слушать, поглядывая на часы.
Брат Джошуа нажал кнопку «СБРОС». Вращающаяся десятичная шкала вернулась к нулевому значению и вновь начала отсчет. Через минуту монах ее остановил и записал полученное число на тыльной стороне ладони. В машине в общем был обычный воздух, отфильтрованный и сжатый, но к нему примешивался след чего-то еще.
Монах запер лабораторию, спустился в свой кабинет, располагавшийся этажом ниже, записал результат в таблицу, висевшую на стене, посмотрел на неожиданный рост значений, затем сел за стол и щелкнул выключателем видеофона. Номер он набрал на ощупь, не отводя взгляда от красноречивых чисел в таблице.
Экран мигнул, видеофон издал гудок, и камера сфокусировалась на спинке пустого рабочего кресла. Через несколько секунд в кресло сел человек и заглянул в камеру.