А пока маленький Адольф ходил в школу и ни в чем не испытывал недостатка. Ему очень нравилась деревенская жизнь, и приятные воспоминания о лесах и полях он сохранил на долгие годы. К отставному чиновнику имперской таможни и большому любителю пчел местные жители относились с почтением. Адольф чувствовал это уважение и с ранних лет считал себя принадлежащим к обеспеченному классу, где собственность и престиж всегда стояли на первом месте. И не беда, что в подпитии (а выпить он любил) герр Алоиз становился вспыльчивым, деспотичным и нередко распускал руки, желая поучить домочадцев.
— Ничего не поделаешь, — понимающе качали головами сельчане, — человеку выпала трудная жизнь…
О юных годах Гитлера написано много, и если верить некоторым авторам, то не было дня, чтобы папаша не наказал кого-нибудь из родных. В конце концов его четырнадцатилетний сын от второго брака, не выдержав, сбежал в Париж, где поступил в официанты, а потом оказался за решеткой. По уверениям этих авторов, Алоиз превратил детство Адольфа в сущий ад, а бесконечные издевательства и избиения сыграли трагическую роль в становлении его характера. Психоаналитики охотно ухватятся за эту версию и убедительно докажут, что тяжелое детство наложило неизгладимый отпечаток на психику Гитлера, из-за чего он и вырос таким, каким должен был вырасти.
Но другие биографы Гитлера уверены, что у маленького Адольфа было нормальное детство с обычными маленькими радостями и огорчениями. Да, Алоиз Гитлер был личностью малоприятной во всех отношениях. Властный и эгоистичный, он не считался с женой и не понимал детей.
Что же касается матери Гитлера, то все биографы в один голос утверждают, что она всегда оставалась для сына существом, сравнимым разве что с ангелом небесным. Она боялась тирана-мужа, но это нисколько не мешало ей заботиться о семье, о детях. Это была настоящая немецкая женщина, которая посвящала все свое время дому, детям и церкви. Один из известных биографов Гитлера вообще считал, что смыслом всей ее жизни «была самоотверженная любовь к детям».
Отвечал ли ей привязанностью Гитлер? Скорее всего, нет. Все дети — эгоисты, и к матерям часто относятся как к служанкам. Да и какая могла быть забота у десятилетнего мальчика по отношению к взрослой женщине? А вот некоторую отчужденность к матери маленький Адольф испытывать мог. В первую очередь из-за ее поистине ангельского смирения, с каким она сносила грубые выходки мужа. В отличие от матери Сталина, которая нередко бросалась на защиту Иосифа и отбивала его у пьяного мужа, Клара ни разу не позволила себе вмешаться в действия Алоиза, когда тот лупил Адольфа. Это не могло не вызывать у мальчика вполне понятной озлобленности по отношению к ней. И как знать, не образ ли матери, которая по сути была даже не женой, а верной служанкой мужа, и способствовал появлению у самого Адольфа того презрительного отношения к слабому полу, которое будет так сильно нервировать всех женщин, которые будут с ним близки.
Что же касается психоаналитиков… Да, мы все родом из детства, но это еще не означает, что все заложенное в нем играет решающую роль в зрелом возрасте. Если верить психоаналитикам, то Наполеон, чья жизнь в молодые годы во Франции превратилась в сплошные унижения и страдания, должен был после прихода к власти перерезать всех французов. Тем не менее Наполеон не только прославил Францию, но и напрочь забыл о той самой Корсике, любовью к которой он пылал с младых ногтей.
А скромный адвокат Робеспьер, чьим именем в революционной Франции пугали детей? Этот в своем тихом отрочестве вообще не слышал ни одного грубого слова, но во времена террора проливал кровавые реки.
Ленина и Троцкого в детстве тоже никто не унижал, и тем не менее «самый человечный человек» еще в 1905 году советовал восставшим в Москве рабочим поливать городовых из окон серной кислотой и кипятком. А одно имя Льва Давидовича наводило ужас на фронтах, и именно он возродил традиции римских военачальников казнить без суда и следствия каждого десятого. И казнил недрогнувшей рукой! И дело здесь, надо полагать, было отнюдь не в воспитании, а в тех исторических обстоятельствах, в которые все эти люди попадали. Революции и войны живут по своим законам, и лирика здесь неуместна. Но в отличие от того же Сталина, который получал наслаждение от вида смертельно раненных им птиц, Гитлер никогда не отличался садистскими наклонностями. Наоборот, он очень любил животных, особенно собак. А вот что писал он в своей знаменитой «Майн кампф»:
«В домике у меня было много мышей. И я частенько оставлял им корки или косточки, вокруг которых мышки поднимали с самого раннего утра отчаянную возню. Просыпаясь, я обыкновенно лежал в постели и наблюдал игру этих зверьков. В своей жизни мне пришлось порядочно поголодать, и я очень хорошо понимал, какое большое удовольствие доставляют эти корки хлеба голодным мышатам».
Да, в юности Гитлер отличался от других детей повышенной возбудимостью и впечатлительностью. Но в этом ничего странного и уж тем более таинственного не было. Психика Клары после смерти всех ее детей была изрядно расшатана, и, вынашивая Адольфа, она предавалась не только радости, но и горестным сомнениям. И в симбиозной фазе своей жизни Адольф испытывал не чувство покоя и защищенности, а тревоги и беспокойства, которое по мере приближения родов перешло у Клары в страх. Не надо также забывать, что Гитлер был художественно одаренной натурой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Со временем обо всех увлечениях молодого Гитлера будут говорить свысока. И совершенно напрасно! В мире не так много детей, которые наделены даром воображения, хотят стать художниками и преклоняются перед Вагнером.
Никогда не слышавший о Дюрере Алоиз страстное желание сына посвятить свою жизнь искусству встретил в штыки. «Старик страшно разозлился, — писал Гитлер в «Майн кампф», — да и я тоже обиделся, хотя любил его».
Да и как не разозлиться? В бюргерском сознании Алоиза не существовало таких понятий, как свобода и творчество, и он не мог даже представить себе, как можно всю жизнь заниматься какой-то там мазней красками! Разве можно было обеспечить семью, имея столь несерьезную профессию?
Но… нашла коса на камень. Адольф продолжал нервировать отца своей непонятной для него мечтой, и тот лупил его почем зря. Для этого он даже носил с собой плеть из воловьей кожи. Дабы доходчивее было…
Почему Адольф решил стать художником? Только потому, что детям свойственна романтика и в своих мечтах они видят себя не скромными клерками, а капитанами дальних плаваний и прославленными военачальниками? Может быть, и так, но все же истинная причина такого желания могла быть скрыта гораздо глубже. Творчество не только давало человеку известную свободу, но так или иначе уводило его из того мира, в котором он жил. А мир этот, судя по всему, Адольфу не очень нравился.
Что это был за мир? Забота о куске хлеба и завтрашнем дне для родителей и зубрежка совершенно неинтересных для него предметов в школе. Не привлекало его и будущее государственного чиновника, какого из него собирался сделать отец. «У меня, — скажет он позже, — возникала тошнота при мысли о том, что я некогда буду сидеть за письменным столом в каком-то учреждении и что я не смогу распоряжаться временем по своему усмотрению, и всю жизнь мне придется провести, заполняя формуляры».
Художником Гитлер не станет. Но его ли в этом вина? И как знать, что бы из него вышло, если бы в юности он попал в какую-нибудь художественную школу, где вместо математики изучал бы технику рисунка и законы перспективы. Другое дело, что такого таланта, каким отличались все бросившие на алтарь своего творчества Ван Гог или Гоген, у него не было. Но… много ли в мире Ван Гогов и Гогенов?
Трудно сказать, почему Алоизу не сиделось на одном месте. Через год он продал виллу и поселился в пяти километрах от Линца в Леондинге, где приобрел небольшой коттедж с садиком и, конечно же, развел пчел. Глядя на гулявшего по полям Адольфа, поведение которого ему все больше не нравилось, он и представить себе не мог, что пройдет всего три десятка лет и приобретенный им дом станет местом самого настоящего паломничества.
К вящему неудовольствию Алоиза, наряду с рисованием у Адольфа появилось и еще одно увлечение — церковь. Судя по всему, та пышность, с какой отправлялись службы, действовала на воображение творчески одаренного мальчика. Внесла свою лепту и чрезвычайно набожная мать, и в конце концов мальчик заговорил о желании стать аббатом. Однако Алоиз и слышать не хотел о сутане, как совсем еще недавно не желал слышать о красках.
По настоянию отца Адольф стал учеником реального училища в Линце, но и здесь ненавистным ему математике и естествознанию он предпочитал прогулки по полям и созерцание природы. Результат не замедлил сказаться: Адольф остался на второй год. Алоиз усилил давление на сына и каждый день учил его уму-разуму.
Но все было напрасно — Адольф еще больше возненавидел школу. Да и чего можно добиться от человека, который «воспринимал систематический труд как принуждение и подавление личности, которые ему самому следовало практиковать в отношении других»!
И все же два светлых пятна у Адольфа были — рисование и история, которую преподавал доктор Леопольд Потш, так интересно рассказывавший о ни-белунгах и тевтонских рыцарях, возродившем Германию Бисмарке и других героях немецкой истории. На уроках доктора Потша Гитлер впервые услышал о немецком национализме и пангерманизме. И неудивительно! Хорошо известный в националистических феррейнах доктор Потш был членом созданного в 1891 году Пангерманского союза. В него входило множество чиновников, журналистов, университетских профессоров и школьных учителей, которые считали своей первейшей обязанностью воспитание немецкой молодежи в пангерманском духе. Пангерманцы требовали создания обширной колониальной империи, присоединения к Германии стран Прибалтики, Бельгии, Люксембурга, установления сферы немецкой политической и экономической гегемонии на Балканах, в Центральной Европе, на Ближнем и Среднем Востоке. Они говорили о немцах как о «народе без жизненного пространства», со всех сторон окруженного врагами, к войне с которыми необходимо готовить немецкий народ. Члены союза издавали по всей Германии огромное количество всевозможной литературы, в которой на все лады воспевались превосходство немцев над другими народами и необходимость установления германской гегемонии во всем мире.