– Скажи, Максим, почему в них столько ненависти? Зачем они убивают? – Девушка растерянно посмотрела на Иконникова.
– Очередной передел мира. Вы можете объяснить феномен Гитлера? Как в вашей стране, в центре мировой цивилизации, могло вырасти такое чудовище? Причем, заметьте, не без помощи европейской элиты.
– Но сейчас-то двадцать первый век. Мы, Европа, отрываем от себя, даем им гуманитарную помощь, учим их демократии…
– Демократии? – усмехнулся Максим. – Прежде, чем навязывать человеку свои ценности, вы должны подумать, а подойдут ли они ему. Вы пытаетесь надеть намордник на волка. И не можете понять, что волк никогда не потерпит его на себе. А потом недоумеваете: почему он нас кусает? Вы даже не подозреваете, что голодный волк рядом – это то, что вас скоро сожрет.
– Но что делать-то?! – в отчаянии воскликнула Ингрид.
– Не знаю. Вам не надо было лезть со своей демократией в мир, который вы не знаете. А он сложный, этот мир. Там есть тонкие механизмы саморегулирования, которые шлифовались веками. А вы – как слон в посудной лавке. Влезли туда со своей демократией и выпустили джинна из бутылки.
– Значит ли это, Максим, что это война между нашим миром и ими?
– Да, Ингрид. Это конфликт цивилизаций. И это надолго. Теракты в Европе станут таким же обыденным явлением, как осенние дожди. Европа захлебнется в крови…
Снаружи послышались шаги. Щелкнул засов. В помещение вошли два боевика. Один из них ткнул указательным пальцем в сторону Максима:
– Стэнд ап!
Максим встал. Бородач подошел к нему и неожиданно ударил в солнечное сплетение. Максим согнулся, застонал. Второй бандит зашел к пленному сзади, быстро связал руки, подтолкнул на выход: «Гоу!»
На пороге Максим повернулся к Ингрид, прохрипел: «Не забудь – Плешкунов».
Глава 8
Его вели по городской улице. Утреннее солнце било прямо в глаза. Максим подставлял лицо солнечным лучам, наслаждаясь теплом. «В последний раз», – мелькнуло в сознании. Страха не было. Но было невыносимое чувство тоски, которое он еще никогда не испытывал.
Подошли к тому же самому дому, в котором он был вчера вечером. Один из сопровождающих вошел в здание, другой остался с пленным. Максим оглянулся. На площади стояли несколько джипов и один БТР. Несколько боевиков рядом с ним. На пленного они не обратили никакого внимания.
Через минуту из здания вышли двое: Саладдин и смуглый мужчина с одутловатым лицом и пышными черными усами. Он скользнул по Максиму равнодушным взглядом, повернулся к Саладдину:
– Как он себя назвал?
– Подполковник, военспец, – Саладдин подобострастно улыбнулся, – я тебя уверяю, Саиф, это важная птица, вот его документы.
Услышав имя Саиф, Максим напрягся, внимательно посмотрел на араба. Неужели тот самый? Память разведчика мгновенно с какой-то потайной полочки выдала Максиму нужную информацию: «…Саиф аль-Адля, бывший египетский полковник, опытный террорист, взорвавший американское посольство в Кении. Разыскивается несколькими европейскими разведками. Один из руководителей «Аль-Каиды…»
Эту ориентировку он читал перед своей командировкой в Сирию. Фотография в литерном деле была, правда, плохого качества. Но тот факт, что это был всемирно известный террорист, сомнений не вызывал. «Значит, Саладдин отдает меня Саифу. Хрен редьки не слаще».
Между тем деловой разговор бандитов продолжался:
– …Хорошо, Саладдин, давай мне его документы.
– Ну а как с девчонкой, Саиф? Возьми ее, за нее дадут хороший выкуп. А я недорого прошу.
– Послушай, Саладдин, – Саиф усмехнулся, – половину выкупа надо будет отдавать посредникам. Кроме того, это долгий процесс, и мне некогда с этим возиться. Занимайся сам. – Он отвернулся от Саладдина, приказал своим бородачам, стоявшим у БТРа: – Грузите этого в джип!
Один из боевиков пальцем поманил Максима к себе. Тот подошел. Боевик открыл низкий борт джипа, на платформе которого стоял крупнокалиберный пулемет: «Залезай!», подсадил его на платформу джипа.
Небольшая колонна из джипов и БТРа ехала долго. Максим сидел на полу со связанными руками, прижимаясь к стенке водительской кабины. Это плохо удавалось. Его мотало в разные стороны, посадил себе несколько синяков. Пыль забивала глаза, уши, нос. Бородач стоял на полу джипа, широко расставив ноги и держась за станину пулемета. Он периодически смотрел по сторонам, готовый начать стрельбу по противнику, который мог напасть с любой стороны. На пленника он не обращал никакого внимания.
По ходу движения Максим старался запоминать местность, по которой они проезжали. Ориентируясь по солнцу, определил: едем на северо-восток. Все правильно, в Идлиб. Ребята из ВКР тоже говорили, что «Аль-Каида» где-то в этом районе.
В город заехали, когда солнце уже стояло в зените. Колонна несколько минут петляла по узкой кривой улочке. Наконец въехали в большой двор с двухэтажным коттеджем. От жары, долгой тряски и голода Максим так устал, что все происходящее воспринимал как сюрреалистическую картину. Во двор из дома вышли трое боевиков.
Вслед за ними вышел еще один мужчина. Одет по-европейски. Черная борода до самых ушей. Лицо круглое и толстое. Уставился на Максима буравящим взглядом.
– Салех, это русский из группы журналистов, которую завалил Саладдин, – сообщил Саиф. – По всей видимости, военный советник, у него синий паспорт. Поработаем с ним. Может, что получится.
– Хорошо, Саиф. Мы сначала его обработаем, а потом будем записывать.
Саиф и Салех вошли в дом. Другие боевики подошли к Максиму. Они смотрели на него, как три пса на маленькую собачонку, случайно забежавшую в их двор. Смотрели взглядами, которые говорили: «Ну что, сейчас тебя порвать или позднее?»
– Исмаил, первый раз вижу пленного русского, – сказал боевик, стоявший ближе всех к Максиму.
– Стоит как петух. А стоит приставить к его горлу ножичек, сразу наделает в штаны.
Все засмеялись, как им казалось, удачной шутке.
– Смотри-ка, у него крест на шее.
Боевик подошел к Максиму, ухватился за цепочку и рванул ее на себя. Но цепочка оказалась крепкой.
– Не трогай крестик. – Максим пронзил бандита взглядом.
– Ты… чего это?! – выпучил глаза бородач. Он был явно обескуражен тем, что беспомощный связанный пленник возражает, да еще на его родном языке.
«А-а, помирать, так с музыкой», – решил Максим и резко ударил бандита головой в лицо. Тот взвыл и схватился за нос. Шатаясь, отошел в сторону. Двое других оторопели. Через секунду один из бандитов бросился на пленника. Максим присел, кулак бородача пролетел над головой. Максим ударил бандита коленом в живот. Третьего он достал в прыжке. Носок ботинка попал точно в подбородок.
Первый, с разбитым носом, отойдя от шока, зарычал: «Резать шайтана!» Выхватил нож и пошел на Максима. «Ну, вот и все», – подумал Максим. Тем не менее он встал в боевую стойку, насколько это позволяли связанные за спиной руки. Глаза бандита злобно сверкали, лезвие ножа зловеще блестело при солнечном свете.
– Стоять! – раздался резкий голос Саифа, вышедшего из дома.
– Саиф, он ударил моих друзей. – Боевик показал на лежащих на земле бандитов.
– Это что же, один связанный разбросал вас троих?
– Да это шайтан, Саиф!
Главарь подошел к Максиму, с интересом посмотрел на него. В его взгляде читалось неприкрытое удивление.
– Хафез, – позвал Саиф одного из людей у БТРа, – отведи его в сарай, развяжи руки. Дай воды и еды.
– Саиф, – возмущенно завопил бандит с разбитым носом, – он поднял на нас руку!
– Он не мог поднять на вас руку – они у него связаны.
Через минуту Максим сидел в сарае для скота. На земле была солома и навозные кучи осла или верблюда. Хафез дал ему бутылку минеральной воды, которую пленник тут же с жадностью выпил. Упал на солому и провалился в сон.
Глава 9
Каретников ходил по кабинету с видом гроссмейстера, анализирующего сложную шахматную партию. Брови нахмурены, губы сжаты, взгляд устремлен в даль. Мысли тоже формулировались в шахматных терминах.
«Значит, так, будем рассуждать трезво, – размышлял генштабист. – Это только шах, ничего страшного. Потеряны фигуры. Не мелкие. Но, во-первых, потеряны не на моем поле, а на поле противника. Во-вторых, фигуры чужие. Я их туда не посылал, ехали они не по моему заданию. Отсюда вывод: прямой ответственности я не несу. Здесь я чист как слеза ребенка. Теперь самый скользкий момент…»
Каретников взял со стола рапорт комбрига. В который раз пробежался по тексту документа. Он пишет, что на месте засады обнаружены трупы девяти бойцов сопровождения и четырех журналистов, личности которых устанавливаются. Не хватает двоих: немецкой журналистки и еще кого-то. Кого?
Полковник схватился за телефонную трубку:
– Марат Рафаилович, ну что там с опознанием трупов?
– Все опознаны, товарищ полковник, это журналисты. Не опознан один, обгорел сильно. Но в кармане брюк обнаружено удостоверение корреспондента «Красной звезды». Так что, можно считать, опознание закончено.
– Так, это значит, не хватает немки и…
– …Иконникова, – озвучил комбриг недоговоренную версию генштабиста.
Каретников на несколько секунд застыл, затем, сощурив взгляд, тихо, словно боялся, что кто-то третий может его услышать, произнес:
– Марат Рафаилович, ты… загляни ко мне…
– Когда, товарищ полковник?
– В течение часа сможешь?
– Да, сейчас закончу инструктаж наряда и заеду.
Каретников в раздумье, не глядя на аппарат, положил трубку точно на базу. Значит, все-таки Иконников. Куда он пропал? Взяли в плен? Зачем? Разведчик ГРУ попал в руки ИГИЛ или Джебхада. Да уж!
В дверь постучали:
– Разрешите?
На пороге стоял начальник шифротдела, подтянутый капитан с непроницаемым, словно маска, лицом.
– Да. Что там у вас? – резко спросил Каретников.
– ГРУ. Генерал Плешкунов.
– Давай.
Каретников прочитал короткий текст шифротелеграммы, в которой начальник разведоргана просил сообщить об обстоятельствах происшествия и, особо, о судьбе подполковника Иконникова.