Блайт не имела ни малейшего представления, куда направляется экипаж, да ее это и не волновало. Она провела последний час, проклиная своего мерзкого мужа всеми словами, которые когда-либо слышала, оставаясь при этом в свадебном платье с наполовину расшнурованным корсетом и с растрепанными волосами. Она слишком погрузилась в свои мысли, придумывая план, как бы ей перехватить управление экипажем и сбежать в Фоксглав, чтобы провести зиму с Сигной, поэтому не заметила, когда они остановились.
Девушка замерла, услышав усталое ржание лошади, и только тогда вернулась к реальности.
– Почему мы остановились? – Блайт окликнула кучера, и волосы у нее на затылке встали дыбом. Ответа не последовало.
Разомкнув дрожащие руки, она наклонилась, чтобы выглянуть в окно.
Для кого-то окружавшие ее деревья ничем не отличались от других деревьев в любом лесу. Но Блайт провела все свое детство среди них и с первого взгляда поняла, куда ее привезла карета – в рощу за Торн-Гров.
В лес, где располагался сад ее матери.
Внезапно напряжение в теле спало. Блайт вышла из кареты, не обращая внимания на нити судьбы, которые вились вокруг нее, направляясь сквозь продуваемые ветром деревья, которые склонялись, словно приветствуя своего забытого повелителя. Их красота проявлялась в жадности, когда они поглощали каждую каплю тепла и солнечного света, не оставляя ничего, кроме темноты и пронизывающего холода, проникавшего сквозь ее тапочки. Блайт ежилась от холода, с каждым шагом все больше удивляясь, почему Арис отправил ее именно сюда. Прошло несколько минут, прежде чем она перестала высматривать его за каждым деревом, уверенная в душе, что он собирается выскочить и застать ее врасплох, только чтобы посмеяться над своей жестокой шуткой. Но чем дальше она углублялась в лес, тем больше убеждалась, что Ариса нигде нет.
Блайт не посещала сад своей матери с тех пор, как та заболела. Она тоже была слишком больна, чтобы спорить, когда отец принял решение изолировать ее, а оправившись от отравления, не чувствовала себя готовой к этому. Потом случился пожар, и Блайт было невыносимо видеть, как любимое место ее матери превращается в пепел.
Даже в суровую зиму сад производил впечатление. Лилиан надевала свое самое теплое пальто и отправлялась сюда на прогулку каждый день после обеда, чтобы проверить, как поживают морозник и анютины глазки в ожидании весны. Однажды Элайджа спросил, почему Лилиан не разрешает ему послать вместо себя кого-то из слуг. Но женщина не верила, что кто-то из них сможет должным образом ухаживать за садом. Не так, как она.
Большую часть юности Блайт проводила рядом с мамой, с удовольствием наблюдая, как из крошечных росточков вырастают великолепные цветы. Однако по мере того, как Блайт становилась старше, ее визиты становились все более редкими, поскольку она отвлекалась на чаепития, уроки или книги, которые, как оказалось, гораздо уютнее читать дома, у камина.
Мягко шагая, чтобы не нарушать тишину сада, девушка обошла его по краям, на цыпочках переступая через обуглившийся кустарник, и направилась туда, где на краю пруда находилась могила матери. Надгробие недавно почистили, но даже это не помогло скрыть следы пожара. Оно было хрупким, один угол треснул и осыпался, а другая часть выцвела, из-за чего надпись читалась с трудом. Земля тоже поглощала плиту, мох поднимался по камням. Но это была всего лишь природа, и Блайт подумала, что мама была бы не против. Ей, вероятно, понравилась бы мысль о том, что ее тело и надгробие принимает земля, которую она так любила.
Блайт прижала ладонь к камню, чувствуя, как глаза защипало от горячих слез, и провела пальцами по выгравированному имени Лилиан.
– Привет. – Блайт проговорила это едва слышно, опускаясь рядом с могилой. – Прости, что так долго не навещала, но держу пари, ты никогда не думала, что я выйду замуж, не так ли? – Улыбка Блайт была слабой, когда она прислонилась головой к камню, прислушиваясь к ответу, который никогда не получит.
Чего бы она только не отдала, чтобы вернуться в прошлое. Забыть обо всем, что когда-то казалось ей таким важным, и присоединиться к матери в ее прогулках по саду. Блайт перевернула бы весь мир, чтобы еще раз встретиться с Лилиан среди этих деревьев.
Она запечатлела поцелуй на камне, чувствуя боль в груди. Девушка знала, что, возможно, тоска притупится со временем, но навсегда не исчезнет. У Блайт словно украли частичку души и оставили мучиться.
Со стороны Ариса было жестоко отправить ее в это место. Каждый день без Лилиан ощущался как удар ножа между ребер, а в день свадьбы Блайт было особенно больно.
Но ее мать была не единственной, кто испустил свой последний вздох в этом саду.
Блайт встала, не потрудившись приподнять подол платья, который волочился по пеплу, хотя ей хотелось бы, чтобы он уже исчез. Было невыносимо гадать, принадлежал ли он цветам, которые когда-то наполняли этот сад, или телу ее брата.
Перси никогда не любил сад так, как они с матерью. И хотя он не раз сопровождал их, но в основном для того, чтобы они с Блайт могли гоняться друг за другом между деревьями. Девушка все еще слышала его смех в завывании ветра и нежное ворчание матери в птичьем пении, от которого по коже пробегали мурашки.
Перси изменился в последние годы, но она никогда не думала, что он способен причинить вред их семье. Боль от предательства была сильнее любого яда, и девушка понимала, почему Сигна так долго хранила этот секрет. По той же причине она хотела скрыть правду от Элайджи.
Никогда, даже за миллион лет, Блайт не причинила бы Перси такой боли, какую он причинил ей. Даже сейчас, узнав обо всем, что он сделал.
– Мне бы хотелось, чтобы все сложилось по-другому. – Стоя на голой земле – все, что теперь осталось от сада, Блайт опустилась на колени. – Чтобы ты мог рассказать мне обо всем, с чем тебе пришлось столкнуться. И мы бы разобрались в этом вместе. – Девушка поцеловала руку, затем прижала ее к земле. Обгоревшие ветки устилали землю там, где Блайт обычно вдыхала запах гиацинтов. Каждый год она ждала, когда весной зацветет аконит, а лягушки вылезут из укрытий и усядутся на листьях кувшинок.
Сейчас здесь стояла тишина. Не было лягушек. Не было ни волчьего аконита, ни гиацинтов, ни даже самых стойких сортов морозника. Пожар уничтожил сад, который Блайт так любила, и она сомневалась, что он когда-нибудь вновь обретет былое великолепие. Каждое обгоревшее дерево было напоминанием о том, что изменилось за последние два года, и о том, что она потеряла.
Но пути назад не было. Боль осознания и горечь утраты мешали сдерживать слезы, и, когда одна скатилась по щеке на землю, Блайт заставила себя подняться на ноги.
Именно тогда она увидела его – крошечный алый лепесток там, где только что сидела, скорчившись. Уверенная, что зрение ее обманывает, Блайт наклонилась, чтобы внимательнее рассмотреть находку. Но, прежде чем она успела сделать что-то еще, безымянный палец обожгло с такой силой, что Блайт вскрикнула, и перед глазами все поплыло. Мир накренился, горячая волна пронеслась по всему телу. Девушка споткнулась в поисках ближайшего дерева, но оно исчезло из виду прежде, чем она успела за него ухватиться. Блайт моргнула, и перед глазами потемнело.
Она моргнула еще раз и почувствовала, что все ее существо словно поглотили целиком. Как будто кто-то дышал через тростинку и втянул ее в себя. Девушка зажмурилась, борясь с тошнотой, а когда открыла глаза, то снова оказалась в Вистерия Гарденс, на коленях в пустом дворе, на том самом месте, где они с Арисом расстались несколько часов назад.
Глава 4
Блайт стояла у дверей Вистерия Гарденс, одетая только в испорченное свадебное платье. У нее не было пальто, чтобы укрыться от осеннего холода, когда небо потемнело, – она оставила его в карете вместе с остальными вещами. Когда-то, несколько месяцев назад, она стояла на этом самом месте по собственной воле, готовая сделать предложение мужчине, которого искренне считала принцем, способным помочь решить все ее проблемы.
Девушка размышляла о том, что это злая шутка судьбы, когда постучала в дверь – на этот раз с кольцом на пальце, – хотя уже с трудом различала ее.
Арису потребовалось много времени, чтобы распахнуть дверь, и его сверкающие глаза, словно лезвия, пронзили ее насквозь. После свадьбы он сменил наряд, воротничок белой рубашки и жилет исчезли.
– Я думал, что избавился от тебя.
О, как же она мечтала однажды ткнуть этого тугодума в снег, который скоро покроет всю вершину горы.
– Это было жестоко, Арис. – Блайт вздрогнула, от ее дыхания в воздухе появились облачка пара. – Почему ты отправил меня именно в сад?
– В какой сад? – Он усмехнулся. – Ты должна была поехать на вокзал, дурочка. Я надеялся хотя бы на месяц избавиться от твоего нытья.
– Я не была ни на каком вокзале. Если это не ты вернул меня обратно, то кто же тогда? Или я должна поверить, что кучер перенес меня сюда с помощью магии?
Блайт заметила, что Арис рассеянно потирает левую руку, то же самое место, которое горело и у нее. Мужчина вышел наружу, очевидно, оглядываясь в поисках экипажа. Он мог смотреть сколько угодно, но ни кареты, ни вещей Блайт поблизости не было. Казалось, что небо поглотило девушку и выплюнуло на порог его дома.
За спиной Ариса Блайт заметила пылающий камин и попыталась проскользнуть под его рукой и войти внутрь. Однако, как только ее нога переступила порог, что-то сильно сдавило грудь Блайт и ее отбросило назад на лужайку. Она зашипела от боли, но дело было не в падении, а в кольце света, которое вспыхнуло на ее пальце так же ярко, как звездный свет. Она прижала руку к груди, чувствуя, как кожа пылает.
Арис, черт бы его побрал, запрокинул свою золотистую голову и так весело расхохотался, что она пожалела, что у нее нет с собой ножниц. Она срежет эти красивые волосы с его головы, как только представится возможность.
– Принести тебе одеяло? – самодовольно предложил он. – Если дом отвергает тебя, тогда, возможно, ты могла бы найти себе место в конюшне. Маленькая крыса вроде тебя должна чувствовать себя там как дома.