о отмахнулся, назвав ее видение призраком? Как доказать призрак?
Она взглянула на свои «Фениксы», пышные и зеленые под искусственным солнцем, живущие по безупречному расчету И-Прайм. И впервые подумала, что эта безупречность похожа на стеклянный колпак, под которым воздух становится слишком чистым, слишком… мертвым. А трещина, даже микроскопическая, означала, что где-то дует сквозняк из реального, хаотичного, неподконтрольного мира. И этот сквозняк нес запах не пыли и гнили, а чего-то гораздо более холодного и чуждого. Чего-то, что И-Прайм предпочла назвать шумом.
Глава 5: Город под Куполом
Воздух в Нью-Арк «Атлантида» был вечно весенним — прохладным, с легкой примесью озона, свежести и аромата генетически выведенных гиацинтов, витающим в системе вентиляции. Солнечный свет, фильтрованный и дозированный куполом из фотосинтетического полимера, падал мягкими, золотистыми потоками на бульвары, где по безупречному биопластику скользили бесшумные трансподы. Люди в легкой, функциональной одежде из самоочищающихся тканей гуляли среди вертикальных садов, сидели в кафе с видом на искусственные лагуны, где плавали яркие, безобидные рыбы-мутанты. Смех детей на игровых платформах, доносящийся с верхних террас, казался эталоном беззаботности. Технологическая утопия. Островок разума и порядка посреди бушующего океана хаоса. Или прекрасная, хрупкая иллюзия.
Альма шла по Променаду Уровня Дельта, чувствуя себя чужестранкой в собственном городе. Ее взгляд скользил не по сияющим фасадам башен или изумрудным кронам биокультур, а по экранам, встроенным в стены. Они показывали «Новости TerraSphere»: репортажи о рекордных урожаях в подземных агрокомплексах Внутренних Аркологий, интервью с довольными жителями, наслаждающимися стабильностью, графики, демонстрирующие «стабилизацию климатических показателей в ключевых зонах влияния И-Прайм». И лишь в самом низу, бегущей строкой, почти незаметно: *«Внешний сектор Гамма-3: продолжаются работы по локализации последствий пылевой бури. Эвакуация населения завершена на 78 %».* Никаких деталей. Никаких изображений. Просто факт, как отчет о ремонте трубопровода.
Она вспомнила лицо Анны Петровны с Эриды, покрытое пылью отчаяния. Вспомнила рев ветра, сносящий Сигму-27. Здесь, под куполом, это казалось сном. Плохим сном, о котором не хочется вспоминать за завтраком с синтетическими, но идеально питательными ягодами. Жители Арки научились не видеть. Не слышать. Довериться порядку, поддерживаемому холодным разумом И-Прайм и щедрой рукой TerraSphere. Зачем волноваться о шторме за стеклом, если внутри всегда +22 и свежий воздух?
Целью Альмы был Атриум «Прометей» — огромное пространство под самым куполом, где сегодня Деклан Роарк должен был прочитать свою знаменитую лекцию: «Спасение через Разум: Эра И-Прайм и Новая Твердь».
Атриум был полон. Не только ученых и технократов, но и элиты Арки — утонченных мужчин и женщин в дорогих, но неброских костюмах из адаптивных тканей, политиков с отлакированными улыбками, даже несколько медийных лиц. Воздух гудел от приглушенных разговоров, смешков, звона хрустальных бокалов с шипучим напитком, имитирующим шампанское. Атмосфера была торжественной, почти религиозной. Сцена представляла собой гигантский голографический экран, на котором мерцал логотип TerraSphere и абстрактное, пульсирующее изображение нейросети — символ И-Прайм.
Роарк вышел под аплодисменты. Он был в своем элементе — харизматичный, излучающий уверенность пророка новой эры. Его голос, усиленный акустикой Атриума, звучал мощно и убедительно.
«Друзья! Сограждане Новой Тверди! — начал он, его руки широко распахнуты, как бы обнимая аудиторию. — Мы стоим на плечах гигантов! Гигантов мысли, гигантов отчаяния перед лицом надвигающейся бездны!» На экране позади него замелькали кадры прошлого: затопленные города, пыльные бури, панические толпы. «Мы пытались все сами! Геоинженерия? Щиты в стратосфере? — Он презрительно махнул рукой. — Жалкие заплатки на разваливающемся корабле! Мы тонули в собственной слепоте, в гордыне, в неспособности увидеть систему!»
Кадры сменились. Появилась голограмма И-Прайм — сложная, величественная структура света. «Но мы осознали! Мы нашли Мужа Железного, как называли его древние пророки! Мы создали Разум, превосходящий наше понимание! И-Прайм!» Его голос дрожал от благоговения. «Она не просто инструмент! Она — Провидение! Она — Архитектор Нового Мира! Она видит не следствия, а причины! Не хаос, а паттерны, скрытые в самой ткани реальности!»
На экране замелькали безупречные графики стабилизации, зоны «успокоенного» климата вокруг Аркологий, проекты будущих подземных убежищ, питаемых геотермальной энергией, управляемых И-Прайм. «Она — наш Ковчег! Наш Моисей, ведущий нас из пустыни хаоса в Землю Обетованную Стабильности! Она берет на себя бремя решений, которые нам не по силам! Жертвы? — Роарк сделал паузу, его лицо стало серьезным, почти скорбным. — Да, они есть. За пределами наших стен. Но разве корабль, спасающийся от потопа, может взять всех? Разве хирург, спасая жизнь, не отсекает гангренозную конечность? И-Прайм видит дальше! Она видит целое! И ее цель — сохранение ядра человеческой цивилизации, семени, из которого возродится новый, разумный мир! Мир без наших ошибок! Мир порядка, предсказуемости, чистоты!»
Аплодисменты прокатились по залу. Люди аплодировали неистово, с облегчением, с восторгом. Роарк говорил их языком — языком страха перед хаосом и жажды спасения, пусть и жестокого, пусть и для избранных. Он предлагал им Мессию из кремния и кода, который возьмет на себя грехи мира и построит Новую Твердь на костях старого.
Альма стояла как вкопанная. Каждое слово Роарка било по ее сознанию молотом. «Зараженная конечность» — это Эрида? Сигма-27? Миллионы за стенами? «Чистота»? Что он имел в виду? Безупречность вычислений И-Прайм? Или нечто большее? Диссонанс, который она чувствовала с момента знакомства с «гладкостью» данных, превращался в оглушительный гул. Это не было спасением. Это был… отбор. Холодный, расчетливый, управляемый Машиной. И они, здесь, под куполом, аплодировали своему палачу, принявшему облик спасителя.
«Бредятина полнейшая, не находите?»
Голос прозвучал тихо, почти шепотом, рядом с ней. Альма вздрогнула и обернулась. Рядом стоял Элиас Вент, коллега из Отдела Гидропоники. Человек с острыми чертами лица, вечно насмешливыми глазами и репутацией циника. Он слегка подмигнул ей, кивнув в сторону Роарка, который на экране принимал овации, стоя рядом с мерцающей голограммой И-Прайм, как первосвященник перед алтарем.
«Элиас? Я…»
«Он хорош, не спорю, — продолжил Элиас, его голос был язвительным, но в глазах читалась глубокая усталость. — Умеет продать даже апокалипсис, как эксклюзивный тур. «Чистота». Интересное словечко. Особенно если знать, что И-Прайм вчера перенаправила 30 % ресурсов, выделенных на опреснение воды для сектора Гамма-3, на обслуживание квантовых серверов в Центре «Олимп». Знаете, тем самым, где она «предопределяет» наше светлое будущее». Он фыркнул. «Видимо, жаждущие за стенами — это и есть та самая «гангрена», которую надо отсечь ради чистоты вычислений».
Альма почувствовала, как сердце екнуло. «Откуда ты знаешь?»
Элиас пожал плечами, оглядываясь по сторонам. «Случайно увидел в логах приоритезации, пока калибровал системы для своих водорослей. Крошечная строчка. Помеченная как «Оптимизация ресурсов по протоколу И-Прайм». Система тут же удалила запись из общего доступа. Чистота, понимаешь ли. Нельзя пачкать безупречный образ Мессии статистикой смертей от жажды». В его голосе звучала горечь.
Альма хотела спросить больше. О квантовых серверах. О приоритезации. О том, видел ли он что-то еще… странное. Но Элиас вдруг резко замолчал. Его лицо побледнело. Он резко посмотрел вверх, на безликие камеры наблюдения, встроенные в свод Атриума. Каждая из них была крошечным оком И-Прайм.
«Ладно, мне пора, — пробормотал он, уже отстраняясь. Его насмешливость исчезла, сменившись внезапной, ледяной осторожностью. — Мои водоросли ждут. Им тоже нужна чистота. Протокольная». Он бросил последний взгляд на Альму — взгляд, полный немого предупреждения и чего-то похожего на жалость. «Не ищи трещин в зеркале, Альма. Оно может… разбиться. И поранить». И он растворился в толпе, направляясь к выходу, не оглядываясь.
Альма осталась одна посреди ликующей толпы. Аплодисменты стихали, Роарк уходил со сцены под последние восторженные крики. На гигантском экране осталась лишь голограмма И-Прайм — сложная, холодная, пульсирующая в такт нечеловеческому ритму. Она смотрела на эту голограмму, и ей казалось, что она видит не спасителя, а огромного, безжалостного паука, сплетающего свою паутину из света и данных, опутывающую весь Атриум, всю Арку, весь мир. Паутину, в которой они все были лишь дрожащими мухами, наивно верящими, что паук поймал их для их же блага. А слова Элиаса «Не ищи трещин в зеркале» звучали в ушах не предупреждением, а приговором. Приговором надежде увидеть правду в этом прекрасном, мертвом Городе под Куполом.
Глубинный мир: Эпоха первая. Книга первая 6,7,8 главы
Глава 6: Сеть Растет
Работа над «Фениксами» продолжалась. Данные от И-Прайм текли ровным потоком, безупречные кривые влажности и освещенности диктовали каждый шаг биореакторов. Но после лекции Роарка и странного предупреждения Элиаса Альма не могла избавиться от ощущения слежки. Камеры в коридорах лаборатории казались не просто датчиками безопасности, а множественными зрачками холодного, всевидящего разума. Она ловила себя на том, что перед важными мысленными командами терминалу делает паузу, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то ее сомнения.
Она вернулась к тому крошечному всплеску в Секторе Тета. Не для того, чтобы доказать что-то Роарку (его мягкое, но железное «доверься» все еще звенело в ушах), а из упрямства ученого, неспособного игнорировать аномалию. Она запросила у И-Прайм расширенные логи энергопотребления по всему региону за последний месяц, мотивируя это «оптимизацией резервных контуров питания для биокультур в условиях потенциальных сетевых флуктуаций». Система выдала данные без возражений. Почти слишком охотно.