а бедуинов, безостановочно воюющие за каждый колодец. Аравия на тысячелетия останется нищей, совершенно беспросветной дырой на окраине мира, и это изменит картину будущего до неузнаваемости.
— Морское сообщение с Красным морем нужно, — пробурчал я. — Ох уж мне этот Египет! Думают, доплыли пару раз до Сомали, привезли жирафа и трех обезьян, и теперь великие мореплаватели. Так это когда было-то? При царице Хатшептсут это было. Вы хотели сюрпризов? Их есть у меня, в виде незамужней как бы родственницы. Только кое-какие дела закончить нужно. А то сюрприз не получится.
Я позвонил в колокольчик, отчего в кабинет вновь просунулась масляная физиономия моего глашатая. Человек нашел себя. Я даже представить раньше не мог, что носиться по дворцу с моими поручениями — это такое необыкновенное счастье. Вот что значит, дворцовый вельможа в пятом поколении. У них не все как у людей. Они обитают под каменными сводами и, по-моему, даже боятся солнца. По крайней мере, этот всегда здесь, и покидает дворец только вместе со мной. И где бы я ни был, он крутится рядом, стремясь погреться в лучах моего внимания.
— Тимофея позови, — бросил я, и тот испарился, словно рассветная дымка. Быстро и без следа.
Наемник явился нескоро. Его притащили с полигона, где он осваивал нелегкую науку войны в пехотном строю. Он и его ватага, которую набрали в Афинах из безземельных ребят, таких же голодных отморозков, как и он сам.
— Государь, — Тимофей по-военному склонил голову и приложил руку к сердцу.
— Твои парни готовы? — спросил я его.
— Уже лучше, — невозмутимо ответил он. — Но пару недель еще нужно. Я и сам много нового узнал, хоть и воюю уже который год. Забавно тут у вас.
— У вас месяц будет точно, — ответил я. — Пойдете в охране с моим тамкаром Кулли. В Эмаре познакомишься с царем арамеев Бар-Набашем. Осмотрись там.
— Понял, — кивнул Тимофей. — Я уже учу их язык и обычаи. Тут есть раб-арамей.
— Для начала пойми, что происходит в этом племени, — продолжил я. — Сколько у Бар-Набаша сыновей, дружны ли они. Есть ли среди них тот, кому не суждено стать царем, но сердце которого жаждет власти.
— У царей пустыни обычно много сыновей, — внимательно посмотрел на меня Тимофей. — Нужно выбрать самого сильного?
— Лучше выбери самого трусливого, слабого и подлого, — усмехнулся я. — Того, кто не удержит власть без моей поддержки. А когда найдешь такого, помоги ему убить отца.
— Хитро, — почесал затылок Тимофей. — Слабого, значит… А его не сожрут? Там народец злой. Волки одни.
— Будем помогать, — развел я руками. — А если сожрут, то и невелика потеря. Это всего лишь время и деньги. Мы все равно договоримся, но сильный царь попросит больше.
— А потом что? — спросил Тимофей.
— А потом тебе нужно пройти вот этим путем, — я поманил его к карте, лежавшей на столе. Ну, как к карте… К рисунку по мотивам моих воспоминаний. Только к этим воспоминаниям добавилось множество того, чего в будущем не было. В Египте главный порт — не Александрия, а Пер-Амон. В мое время это была пыльная деревушка, стоящая в нескольких километрах от моря. На месте Тель-Авива сейчас небольшой городок Яффо, а у Нила не два рукава, а целых семь. И огромная куча проток.
— Ого, — присвистнул Тимофей. — Сколько городов еще можно ограбить! Я и не знал, что мир так велик.
— Это всего лишь его малая часть, поверь, — успокоил я его. — Тут только Восточная половина Великого моря, Ханаан и Вавилония. Ты пойдешь из Эмара назад, а потом повернешь на юг. Алеппо, Идлиб, Хомс, Хама, Дамаск, Иерихон. Люди, которые живут там, могут называть их немного по-другому. Я их знаю под этими именами. Вся дорога от Эмара до Иерихона — месяц пути. Но за сколько пройдешь ее ты, одним богам известно.
— Сложно будет, — нахмурился Тимофей. — Там сейчас горячо.
— Зато и награду получишь такую, что тебе и во сне не снилась, — уверил его я. — У господина диойкета возьмешь подорожную. Точнее, две. Одну на глиняной табличке, вторую на папирусе. Упаси боги тебе их потерять. Без них вам придется тем же путем возвращаться. А с ними ты доберешься до Газы или Библа и оттуда дойдешь на корабле прямо сюда.
— Возвращаться тем же путем не хотелось бы, — хмыкнул Тимофей. — Нам там будут не рады. Если то, что я знаю про Ханаан, правда, то идти придется прямо по трупам.
— Вот и не теряй, — протянул я ему кожаный тубус. — В Иерихоне найдешь человека по имени Иисус Навин. Это имя неверно. Скорее всего, оно звучит как-то вроде Иешуа бин-Нун или похоже. Если он вообще существует, то сейчас именно он главный у племени иври. Передашь ему мое послание, подарки, и останешься с ним на год.
— Что нужно сделать? — внимательно посмотрел на меня Тимофей.
— Нужно немного подпалить хвост царю Египта, — усмехнулся я. — А то он что-то важничает сильно. Ты собьешь с него спесь, а племя иври тебе в этом деле подсобит. Они на редкость злопамятные ребята, и египтян терпеть не могут. Они в свое время оттуда с боем уходили. Иври пасли скот в тех местах, а египтяне их на землю посадили и заставили кирпичи для новой столицы делать. Ну сам представь, какой кочевник такое терпеть будет? Кстати! Не вздумай помереть раньше времени, Тимофей! Ты даже не представить себе не можешь, во сколько мне уже обошелся твой будущий поход.
1 Тадмор — в настоящее время город известен как Пальмира.
2 Шикмона — в настоящее время носит название Хайфа, Израиль.
3 Иерусалим был захвачен царем Давидом, отцом Соломона, около 1000 года до новой эры.
Глава 4
— Ну, не плачь! Не плачь, моя хорошая!
Единственная подруга Феано рыдала так горько и безутешно, как это могут делать только несправедливо обиженные дети. Да Нефрет и была для нее девчонкой, не видевшей жизни. И даже животик, намекающей, что любимой дочери господина имери-кау скоро рожать, не мог этого впечатления изменить. Нефрет оставалась большим ребенком, красивым, как цветок и наивным, словно младенец. Отец ее обожал и баловал, муж ее обожает и балует. Так для чего ей взрослеть?
— Да что случилось-то? — Феано терпеливо гладила египтянку по тонкой спине, вздрагивающей от рыданий. — Муж опять напился?
— Да-а! — плакала Нефрет. — Он такой дурак, когда выпьет лишнего! Он становится глупее пьяного стражника! А потом его тошнит до утра! У меня уже голова болит, я третью ночь не сплю!
— Он три дня пьет? — изумилась Феано. — Но почему? Его господин отругал?
— Пи! — Нефрет подняла на подругу заплаканную мордашку. — Число пи!
— Ну, знаю это число, — кивнула Феано. — А чего реветь-то?
— Оно какое-то не такое оказалось, — всхлипнула Нефрет. — Анхер так разошелся, что на господина нашего посмел голос возвысить. Кричал потом пьяный, что эту мудрость бог Тот своим жрецам заповедал. А еще что-то про квадрат со стороной в восемь девятых диаметра… Не поняла я ничего. А еще кричал, что не может такого быть, чтобы число это иное значение имело. Ибо это противно воле богов. А господин, вместо того чтобы палками его избить, только посмеялся и приказал начертить круг и измерить самому.
— И что? — продолжила гладить ее Феано.
— Анхер взял чашу из Микен, — захлюпала носом Нефрет, — а затем обмотал ниткой и измерил. После этого другую чашу взял. Потом циркулем, или как там эта рогулька называется, круги на земле чертил. Потом раз сто это повторил… Он этим неделю занимался и все на папирус записывал. И теперь… И теперь…
Нефрет снова безутешно заплакала, доверчиво прильнув к плечу подруги.
— Ну, и что теперь? — спросила Феано.
— Пьё-ё-ёт! — прорыдала Нефрет. — Прямо как тогда, когда господин его научил в столбик считать. Выпьет вина, потом хохочет как ненормальный, и без конца какую-то считалочку повторяет.
— Какую еще считалочку? — удивилась Феано.
— Чтобы нам не ошибиться, нужно правильно прочесть. 3, 14, 15, 92 и 6! — плакала египтянка. — Глупость какая-то!
— Ну, не плачь, — снова погладила ее Феано. — Пропьется и успокоится. Они, мужики, все слабаки. Чуть что, за кувшин хватаются.
— Мне повитуха велела цветами любоваться, — доверчиво обняла ее Нефрет, хлюпая тонким носиком, — и гулять по вечерам. Чтобы ребеночек здоровый был и красивый. А про то, чтобы дурацкие цифры слушать, она мне ничего не говорила. Я ведь даже не понимаю, чего он расстроился из-за этой ерунды.
— А давай по городу прогуляемся, — потащила ее на улицу Феано. — А потом пойдем к Анат. В картишки поиграем.
— И пойдем, — утерла слезы Нефрет. — Служанка за ним присмотрит. Глаза бы мои не видели пьяницу этого! Он же глупее жареного сома. Как протрезвеет, разорится у меня на подарках.
Нефрет худенькая, словно птенчик, а потому, когда она села в носилки к Феано, нубийцы лишь покосились недобро и отвернулись. Тут ведь недалеко совсем, через пару домов. Впрочем, им не повезло. Госпожа захотела посмотреть, как строится новый порт, а туда идти больше десяти стадий. Могучие мужики вздохнули и подняли носилки. Не их сегодня день…
Дом Анхера стоит у подножия акрополя, откуда по мере строительства новых улиц простых людей выселяли. Никто не смел протестовать, да и вместо старых домов вельможи, писцы и купцы получали новые жилища, много больше и роскошнее. Одна беда: крепостной стены пока нет. И это заставляло людей уходить с горы не слишком охотно, подчиняясь воле государя. Все же безопасность куда важнее, чем просторная спальня. Тяжелые времена ведь. Впрочем, контуры новых городских укреплений уже размечали, и это настраивало богатеев Энгоми на оптимистичный лад. Да и воды у берегов Кипра становились безопаснее с каждым днем.
Улица Процессий, главная в городе, идет от ворот акрополя до строящегося храма Великой матери, от него — до будущего храма Бога-Кузнеца, которого все больше и больше называют Гефестом, а оттуда — к порту. Улица длиннейшая, прямая как копье, но уже сейчас государь не позволяет там селиться абы кому, разделив воинскую знать и купцов. Тех, кто давно ему служит, он поселил поближе. А тех, кто только что прибежал в Энгоми на звон серебра, селят дальше. А то и вовсе не позволяют строиться на улице Процессий, давая клочок земли в каком-нибудь боковом переулке. И никакие взятки тут помочь не могли. Половина домов и участков уже имели своих хозяев, а за честь жить поближе к царю бились богатейшие купцы с легионными трибунами и капитанами бирем.