Мальчика считают малышом, поскольку родители придают большое значение полюсу привязанности на основании собственного опыта. Оба даже замечают это, но вместо того чтобы поразмышлять серьезнее, они иногда говорят о себе как о «своей семейке» и оценивают свой стиль воспитания как индивидуальный и своеобразный. С точки зрения детского психолога, это выглядит иначе: своим поведением Ханна и Йонас обороняются от внешнего мира и полностью удовлетворяют свои потребности в близости, но за счет Эрика, который в свои три года еще не знает, как самостоятельно съесть кусок хлеба, и чьи стремления к автономности игнорируются.
Что же произошло? Эрик приспособился к потребностям своих родителей и, чтобы закрепить привязанность, развил в себе симптом психически обусловленного нарушения глотания.
Наш следующий пример показывает, как родители с ярко выраженным стремлением к автономии ожидают от детей слишком многого. Этот пример, вероятно, более зауряден, но именно поэтому не менее важен. Карина и Том – довольно автономные родители. Они живут в Берлине, у них двое детей (двух и четырех лет). Том работает кинооператором, а Карина – самозанятый консультант по интернет-маркетингу. Как и многие родители, Карина и Том пытаются совмещать детей и карьеру. Поскольку Том, как оператор, иногда целую неделю не появляется дома, Карина часто остается один на один с двойной нагрузкой. Трудную ситуацию она разрешает тем, что приглашает кого-то ухаживать за детьми. Кроме дневных яслей у них есть еще четыре разные няни, а также иногда помогает соседка. Карина недолго видит своих детей по утрам, а вечером она часто приходит только тогда, когда няни уже готовят малышей ко сну. Если в выходные Карина остается одна с детьми, она предпочитает встречаться с друзьями. Она считает, что детям лучше всего общаться со сверстниками. Карина не замечает, что тем самым перегружает своих малышей. Им приходится постоянно приспосабливаться к новым взрослым. У них никогда нет ощущения, что кто-то из родителей действительно уделяет им время. У них нет «родной гавани». Карина не имеет об этом понятия, потому что в собственном детстве она ощущала давление матери, которая хотела знать все о своей дочери и принимать решения за нее. Карине было нечем дышать, поэтому она переехала в Берлин, как только ей исполнилось 18 лет. Наконец-то она попала в атмосферу большого города.
Самая большая опасность в воспитании детей заключается в том, что мы воспринимаем их потребности через очки наших детских впечатлений. Поэтому мы можем не обращать внимания на их настоящие нужды и желания.
Из-за очков «автономии» Карина совершенно не представляет, что по-настоящему нужно ее детям. Она часто говорит, как любит их, например: «Вы – самое замечательное в моей жизни», – потому что оба и правда были желанными детьми. С другой стороны, она ожидает, что дети подчинятся ее концепции жизни. Только на днях Карина привела своих детей на ночлег к новой няньке, которую те видели всего один раз. И хотя оба ребенка плакали, Карина коротко попрощалась, совершенно уверенная, что они «разберутся», и удалилась. В результате у ее детей возникает чувство неуверенности в привязанности. С одной стороны, они чувствуют себя любимыми, ведь им повторяют это снова и снова. С другой стороны, они не совсем уверены в расположении матери, потому что в противном случае у нее, вероятно, было бы на них больше времени. В то время как маленькая дочь часто плачет и прилипает к Карине, старшая уже научилась скрывать свои чувства и храбриться. Подсознательно она надеется на то, что мама будет уделять ей больше внимания, если она не выкажет, что чувствует себя покинутой.
Воспитывать, не воспитывая
Как вы уже заметили, воспитание детей с любовью требует от нас смелости встретиться с собственной историей и детскими импринтингами. Потому что, сознательно или бессознательно, при воспитании мы всегда прибегаем к тому, как воспитывали нас самих. Еще психоаналитик К.Г. Юнг говорил, что необходимо внимательно проверить, не является ли то, что мы хотим изменить в детях, «тем, что стоит изменить в нас» [5].
Таким образом, для начала необходимо распознать наши «детские» очки. Для этого нужно поразмышлять о том, что мы делаем, чувствуем и о чем думаем, когда общаемся с собственными детьми. Рефлексия означает самонаблюдение и помогает вглядеться в себя внимательнее и шире. Мы смотрим на себя с высоты птичьего полета. Оттуда мы можем спросить себя: «Что же я, собственно, делаю?» При этом важна некоторая расслабленность.
Таким образом, рефлексия – это, возможно, самая ценная методика самонаблюдения. Если она проходит успешно, возникает одно решающее преимущество: в момент наблюдения мы свободны от эмоций. Так рефлексия дает нам возможность рассмотреть свои отношения родителя и ребенка. Тогда мы и сможем задаться вопросом, почему мы делаем что-то так, а не иначе. Мы можем спокойно подумать, должно ли все идти по-прежнему или в будущем нам хотелось бы изменить отношения. Итак, рефлексия становится отправной точкой для изменения и трансформации.
С другой стороны, если мы застряли в эмоциональной ситуации, взбудоражены, сердиты или грустны, вряд ли нам удастся проанализировать истинные причины нашего поведения. Поэтому рефлексировать часто удается лишь задним числом, как показывает следующий пример. Тот, кто хочет что-то улучшить в отношениях между родителями и детьми, должен чаще уделять время рефлексии – и не ожидать от себя, что тут же сможет найти пару новых решений в сложной ситуации. Вот пример.
Речь идет не о том, чтобы критически рассматривать себя как родителя или даже наказывать себя внутренне. Сначала нужно просто увидеть, что мы делаем.
Маркус встал из-за стола, чтобы вымыть руки. Огуречный рассол расплескался, хотелось избавиться от липкого уксуса и продолжить ужин. Вернувшись, Маркус увидел, что трехлетний Пауль проделал пальцем три дырки в масле. Он как раз собирался просверлить четвертую дырку указательным пальцем. Маркус тут же вышел из себя. «С едой не играют. Прекрати!» – слышит он собственный вопль и уже готов сильно ударить своего любимого сына по пальцам. Но за мгновение до этого отец вдруг останавливается и, шокированный, спрашивает себя: «Что я творю?» Ребенок смотрит на него с большим испугом. Совершенно очевидно, что он вообще не осознает за собой никакой вины. Маркус садится и чувствует, что совершенно обессилел после случившегося. Он чувствует, нечто только что вышло у него из-под контроля. Он отодвигает масленку от Пауля, и они продолжают ужин.
Маркус задумался: почему такое обращение с маслом вызвало у него настоящую ярость? Хотя это и отвратительно, но ничего действительно драматичного не произошло. Почему же это вызывает у него такое раздражение? Только позже, рассказывая об этом жене, он приходит к выводу, что за этим стоит его собственная история. Когда Маркус был маленьким, его мать уделяла большое внимание чистоте и порядку. Она постоянно вытирала ему пальцы. Он до сих пор ненавидит ощущение липких рук, поэтому сразу же вымыл их в тот вечер. Раздумывая над случившимся задним числом, он чуть ли не смеется. Верно, у него мания чистоты. А надо ли передавать это сыну? Нет. Вместе с женой Маркус обдумывает, как им справляться с подобной ситуацией в будущем. Ведь ребенок точно еще не раз перепачкается.
Итак, саморефлексия означает здесь следующие вопросы к себе: «Что эта ситуация говорит обо мне и о моих “детских” очках?»; «Как я вырос?»; «Как мои родители реагировали в подобных ситуациях?»; «Как я узнал о том, как происходит воспитание?»; «С какими чувствами я имею здесь дело? А почему?» Только тогда можно решить, словно при генеральной уборке: «Что из этого мне хотелось бы оставить? Что мне хотелось бы принять в измененном виде? А что я хочу выбросить?»
Может быть, сейчас для тебя это звучит несколько упрощенно. Конечно, всегда легче сказать, чем сделать, изменить что-то в своем поведении. Но в начале каждого изменения находится саморефлексия – так ты уже делаешь первый важный шаг.
Если заниматься дружеским самонаблюдением, а не скатываться в самобичевание, это совсем несложно. Наоборот, это интересно, и ты узнаешь много нового о себе.
На протяжении всей этой книги у тебя будет еще много возможностей подумать о себе, своей истории и своих детях. Эти моменты для паузы и размышления названы островами рефлексии. Каждый остров рефлексии включает в себя вопросы, которые ты можешь разрешить. Они действуют как команда поиска на компьютере. Задаешься вопросом и постепенно, в зависимости от того, сколько образов, воспоминаний и мыслей хранится на «жестком диске», то есть в мозгу, ты находишь мысли и идеи, которые дадут ответ на твой вопрос. Начинаем прямо в следующем разделе. Можешь спросить себя: «Как было у меня дома?»
Как было у меня дома
Если мы хотим знать свое отношение к темам привязанности и автономии, мы не можем не обратиться к своему детству. Некоторым людям это удается очень легко. Они любят размышлять о том, какое влияние оказали на их личность родители. Другие же, напротив, с трудом справляются с этим. Этому могут быть разные причины. Некоторые боятся болезненных воспоминаний. Они больше всего хотят забыть все, что было раньше, и больше не чувствовать это. Очень понятное желание: кому хотелось бы столкнуться с болезненными переживаниями и обременительными чувствами? Многие испытывают глубокую лояльность к своим родителям, а критические мысли о них рассматривают как предательство. Они чувствуют, что должны быть им благодарны. Третьи же глубоко убеждены, что детские установки играют не такую уж большую роль, и спрашивают почти с досадой: «Почему теперь во всем надо обвинять моих родителей?»
Дети должны идеализировать своих родителей, потому что беззащитны перед ними.
Часто бывает и так, что люди увязают в идеализации собственных родителей. Все дети идеализируют своих родителей, потому что в их глазах они большие, а сами дети – маленькие.