Ася не ждет подарков, она с детства знает, что просто так ничего не бывает, все надо заслужить, всего надо добиться настойчивым трудом, ко всему надо прийти, преодолев все препятствия.
Ни одна ее пятерка не досталась ей просто так.
И сейчас она готова получить, возможно, самую заманчивую.
Она готова настойчиво работать над собой, готова меняться, готова учиться тому, чего не знает. Готова, как и всегда, поставить цель и честно идти к ней.
Иногда эта цель появляется. Обязательно недоступная, притягательная повернутой спиной, без слов обещающая, что за каждую улыбку придется выложиться по полной программе.
И, видит Бог, она выкладывается. Она старается. Она верит, что именно так и происходит: стоит только захотеть и приложить известные усилия, как все снова будет на отлично.
Так верит, что не замечает, как теряет себя, что злится иногда, наблюдая, как любовь приходит не к лучшим и уж точно не к выкладывающимся так, как она, что напряжение становится ее хроническим состоянием и что отчаяние заставляет ее то паниковать, то срываться в истерику, то падать в депрессивные эпизоды с полной безучастностью к происходящему.
«В чем же все-таки дело?» – думает Ася иногда, возвращаясь в свою стерильную квартиру, в которой тоже все на пять, но которая настолько мало говорит о ее личности, словно это гостиничный номер, обустроенный дизайнером под таких же безликих, не успевающих оставить свой след гостей?
Возможно, просто в невезении. Так бывает.
И она нехотя соглашается со своим собственным предположением, хотя и не особенно доверяет ему: нет же никакого везения-невезения.
Ты или достаточно потрудился, или недостаточно.
Значит, недостаточно.
Так же недостаточно, как тогда, во втором классе, когда вдруг случилась первая четверка по русскому и ругать ее дома не стали, вообще ничего не сказали, но она почувствовала, что нельзя больше четверок, никак нельзя…
Ася всегда чувствовала это и потом. Чувствовала, что на радарах она появляется только тогда, когда оправдывает ожидания, когда показывает лучший результат, когда ею можно гордиться.
Она перестала понимать, какая она сама, вне своих оценок. Заполняя анкеты на собеседованиях, в графе «Личные качества» перечисляла лишь те, что помогали ей достигать очередной цели: это значит, целеустремленная, настойчивая, трудолюбивая…
Рекрутер спросил однажды:
– А что Вы любите?
Ася ответила дежурно:
– Когда есть конкретная цель.
Он не сдавался:
– А что Вы любите просто так? Без цели? Просто потому, что нравится?
Она растерялась.
Что она любит?
Запах скошенной травы? Мыльные пузыри, выдуваемые из толстой макаронины? Двадцать минут до звонка будильника, когда она еще подвешена между ночью и днем в счастливейшем затишье, ничего от тебя не требующем?
Но разве можно об этом думать и тем более такое озвучивать?
Она не замечала внимания тех, кто просто дарил его, не требуя ничего взамен.
Она презирала тех, кого не надо было добиваться.
Она решительно отвергала каждого, кто добровольно шел ей навстречу в готовности быть рядом и создавать что-то совместное.
И она тосковала о тех, кто исчезал, легко расставшись с нею после того, как трудно она добывала близость.
Долго мониторила потом жизнь тех, кто не пожелал продолжить.
И считала высшей несправедливостью тот выбор, который они делали в новых отношениях.
«Так что же со мной не так?»
Ася не знала правильного ответа на этот вопрос. Но продолжала размышлять, как добыть точный план действий, чтобы, словно в школе, выучить заданные параграфы, выполнить все задания и получить свою заветную пятерку.
О том, что не бывает пятерок за любовь, равно как и любви за пятерки, она не думала.
Не думала она и о том, что можно выйти из оценочной системы координат, которая раздает ложные гарантии на получение счастья вне очереди.
Что добровольность ценнее получения сопротивляющегося трофея.
И что очень часто затянувшееся одиночество пожизненных отличников замешано на их патологичном страхе не получить желаемого, который не дает им воспринимать себя полноценно вне победы.
Любовь порой нужна им именно как олицетворение этой вожделенной победы, как постановка окончательных галочек напротив пунктов перечня всех составляющих условного человеческого счастья и успеха.
И у них не получается в итоге просто полюбить живого человека, откликнувшись на что-то прекрасное и необъяснимое в нем.
Не получается обрести ту легкость, которая очень благоволит счастливым встречам, не превращающимся в долгую осаду с тщательно продуманной стратегией.
Это неизбежно ощущают и другие люди. И часто отстраняются.
Но об этом Ася тоже не думала…
Хорошо бы однажды закончить наконец незримую школу и выйти из ее системы координат, перестав носиться с оценками себя и других.
Даже любителям шаблонно переименовать обыкновенную школу с партами в «школу жизни», которая не заканчивается до последнего порога, стоит подумать о том, что жизни не нужны наши оценки и она их нам тоже не выставляет.
Ей нужно, чтобы мы себя обнаружили и познали. Или, возможно, ей вообще от нас ничего не нужно, но нужно нам самим, чтобы вписаться в ее закономерности.
Самообнаружение – это кропотливые психологические раскопки, извлекающие актуальную данность человека из-под древнейших иногда конструкций, частью которых он стал не по своему осознанному взрослому выбору.
Можно всю жизнь прожить на автопилоте, заученно, ни о чем не размышляя, повторяя чужие слова, копируя чужое поведение, срисовывая подсмотренные сценарии и даже в мечты забирая лишь то, что вирусом носится в воздухе, заражая собою всех ведомых и страшащихся отличаться.
Именно здесь стартуют игры пожизненных отличников в самых-самых, победить и успокоиться в которых невозможно, потому как соревнования не прекращаются ни на одну минуту.
И каждую минуту появляются те, кто лучше, умнее, напористее, моложе, ярче, талантливее, удачливее… до следующей минуты.
Пока оценка себя имеет большее значение, чем доброе восприятие себя в настоящем, жить придется в хронической тревожности, которая будет заставлять отслеживать других, бесконечно сравнивать себя с ними, подгонять себя и долженствовать сначала себе, требуя соответствия своим все повышающимся ожиданиям, а потом и ожиданиям других, что неизбежно подорвет любые отношения.
Школа искажает картину мира, поместив ее в туннель соответствия человека тем оценкам, которые поставлены у него в дневнике.
Но это не так. Оценка соответствует, да и то не всегда, лишь тому участку конкретных знаний, которые человек освоил. Но при этом сам человек всегда, абсолютно всегда шире, глубже и больше, чем мертвый балл в живом аттестате его судьбы.
И даже сплошные и честно заслуженные пятерки ничего не гарантируют ему ни на поле любви, ни на поле признания, ни на поле исключительно личных радостей, ни на поле тех незримых и тонких чудес, которыми жизнь сглаживает свои острые края для тех, кто не оценивает, а принимает.
Обнаружить себя и принять – возможно, самое честное и ценное, что мы можем сделать для себя самих.
Не препятствовать обнаружить себя и принять – возможно, самое честное и ценное, что мы можем сделать для тех, кого действительно любим.
Только бы не опоздать…
Перфекционный запрос к жизни – верный способ ощутить невротическое одиночество.
Человек, получивший в детстве опыт эмоциональной холодности родителей, которые, скорее всего, искренне любили его, но не смогли дать опыт понятного ребенку принятия, очень часто уходит во взрослую жизнь с убежденностью в том, что, только став лучшим, он сможет претендовать на любовь.
Он добивается любви, заслуживает ее, превращает в свою цель, неосознанно предпочитая тех людей, которые возвращают его в детский сценарий.
Он, фигурально выражаясь, влюбляется в спины, ожидая крох внимания к себе.
Или же уходит в долгую игру «разморозки», воспринимая чужую отстраненность и нежелание идти в близость как временное состояние, которое можно исцелить теплом, участием, всепрощением и максимальной заботой.
Это может длиться годами, но ничем не закончиться. Но даже тогда он будет склонен обвинять себя, считая, что недостаточно сделал для достижения цели.
Выход из одиночества для такого человека начинается с плавного выхода из невроза идеальности.
С формирования здорового и естественного восприятия собственной полноценности, которая не измеряется одними победами.
Отношения с другими людьми в этом случае тоже переходят в разряд равноценности, где нет более ценного и менее ценного, а есть добровольно желающие создавать совместную историю.
Здесь важно отменить так называемые ретрореакции, автоматически сохраняющие актуальность детских установок, в которых еще не было сформировано чувство собственного достоинства, а значит, человек не задавался вопросами: «А почему, собственно, я должен заслуживать любовь? Почему мне всегда надо доказывать, что я лучший? Почему я решил, что лучший – значит счастливый?»
Здесь так же важно отменить школьную картину мира, которая искажает его, разделяя людей на отличников-хороших и троечников-плохих, обещая первым всё, а вторым – ничего.
Только тогда можно научиться взращивать в себе любовь не как доказательство собственной полноценности, а как взрослое желание обрести близость с равным человеком.
Сценарий третий, просроченный: «Иногда мы вырастаем друг из друга»
Иногда срок годности обнаруживаешь не только на пакете с молоком, но и на собственном браке…
Сколько им было, когда все началось? Семнадцать. Последнее лето перед студенчеством. Неясная робость, предвкушающая загадочную взрослую жизнь и еще не отпустившая жизнь детскую, пусть и поднадоевшую…
Анька походила на глазастого и голенастого олененка, ребенок почти. Как и он, собственно.