– Ни слова, – призналась я. На самом деле у меня пухла голова. – Но нам не нужно в этом разбираться, чтобы помочь им. Как нам найти ваши якоря?
Джакс внутри меня задрожал. «У нас был тайник – там, где раньше находился орган».
– Ты имеешь в виду орган из нашего концертного зала? – Я тряхнула головой, словно могла таким образом сбросить недоумение. – На месте этого лагеря раньше находилась филармония, да? Вот почему вы не можете покинуть зал в наше время? Потому что вы умерли здесь?
– Тилли говорит, что при жизни не помнит целого здания филармонии, – сказал Генри. – Только этот лагерь, построенный для выживших, и часть разрушенных старых стен.
«Тайник под деревом, – прошептал Джакс. – Пожалуйста, Оливия, давай найдём его».
– Конечно. Джакс говорит что-то о тайнике…
– Тилли тоже. По её словам, тайники у них разные.
– Что ж, с этого и начнём.
«Это здесь. – Я чувствовала, как воспоминания Джакса тянут меня, словно невидимые нити. – Сюда, Оливия».
Но Генри-Тилли шёл в другую сторону, и у меня от страха перехватило дух. Я не хотела отпускать его.
– Генри! – Мой голос, вернее голос Джакса, прозвучал совсем тихо.
– Не волнуйся, – ответил Генри-Тилли, улыбаясь мне. – Встретимся здесь через десять минут, ладно? – Он повернулся и ушёл.
Я смотрела, как раскачиваются косички Тилли, пока она не пропала из виду.
Мы нашли тайник Джакса в канаве, заполненной трубами и грязью. На дне валялись кучи блестящей упаковки из фольги. Под высоким старым деревом с содранной корой лежал чёрный от сажи, сдувшийся баскетбольный мяч.
– Мне кажется, копаться в этом мусоре небезопасно, – заметила я.
«Тогда будь осторожна, – вздохнул Джакс. – Мне нравится это место. Я любил приходить сюда и думать или скучать, когда Тилли была на дежурстве».
– На дежурстве?
«У каждого из нас были обязанности. Мы патрулировали вдоль забора вместе со взрослыми. Лагерь нужно было защищать от мародёров, поэтому отряды охраны формировались большие».
Я даже не стала спрашивать, что такое «патрулировать» и «мародёры». Не хотела забивать этим голову – мечтала только вернуться домой. Это место меня ужасало.
Тут я споткнулась о ржавую трубу, упала и поранила руку.
– Ой!
«Вот он! – Джакс радостно закрутился у меня в мозгу. – Мой сундук с сокровищами!»
Я сунула порезанный палец в рот. Кровь из воспоминаний Джакса не имела вкуса.
– Что-что?
«Открой вон тот металлический ящик с неровными краями».
Как можно осторожнее я потянула за ручку ящика, спрятанного под водосточной трубой, которая казалась очень знакомой. Может, она когда-то была в подвале концертного зала или в нашем жалком туалете?
– В голове не укладывается.
«Открой его! Что там внутри?»
– Ты не помнишь?
«Помню, что там были камни».
– Серьёзно? Камни?
«От разрывов снарядов некоторые предметы в земле удивительно преображались. Камни поблёскивали зелёными и сиреневыми отливами».
– Странные у тебя игрушки. – Я приподняла крышку ящика, защищая пальцы краем рукава. Когда крышка откинулась, я действительно увидела россыпь камней. А ещё пластиковый значок шерифа, свисток, товарный вагон игрушечного поезда и несколько плиток какого-то лакомства, завёрнутых в фольгу. А кроме этого, кусочки коры (это ещё зачем?) и толстую бечёвку.
«Нашли! – От радости Джакс запрыгал, стуча изнутри по моей черепной коробке. – Оливия, нашли!»
– Знаешь, мне трудно держаться на ногах, когда так носишься внутри моего мозга.
«Извини, Оливия, но ведь мы обнаружили то, что искали. Я чувствую… хм, я чувствовал бы это печёнкой, если бы она у меня была. Я мастерил подарок для Тилли – наверное, он и есть мой якорь!»
Я взяла бечёвку и собрала кусочки коры, тонкими полосками содранной с дерева.
– Ты делал для неё браслет?
«Мы собирались обменяться такими браслетами дружбы, понимаешь? Ой, теперь я вспомнил! Оливия, это же чудесно! Я всё-всё вспомнил».
Я попыталась обнять его извилинами мозга, отчего голова стала ватной.
– Продолжай.
«Мы хотели подарить друг другу такие браслеты, чтобы на дежурстве, если станет страшно, погладить их на удачу – и словно твой друг рядом с тобой. Это как отдать частицу себя и всегда быть вместе хотя бы символически, что бы ни случилось».
– И ты думаешь, это твой якорь?
«Несомненно. Он напоминает мне о Тилли. Но я так и не успел подарить его…»
С неба снова раздался низкий вой, на этот раз оглушительный как гром.
– Джакс! – Я едва слышала свой крик сквозь грохот и зажала уши руками, но это не помогло. Вой стал пронзительным и мучительно резал слух.
«Беги! Скорее, скорее! Где Тилли?»
В центре лагеря что-то взорвалось. Несколько хижин затряслись. Земля и камни дождём посыпались на людей, мечущихся в поисках укрытия.
Я была одной из них, только я не искала убежища.
Я бежала к Тилли. К Генри.
«Найди их», – всхлипывал Джакс, а в небе роились чёрные самолёты. Взрывы один за другим сотрясали землю, заставляя нас падать ничком, но каждый раз мы снова вставали.
Незаконченный браслет дружбы болтался у меня на пальцах; бечёвка начала чернеть.
Я оглядела себя. Крошечные кровоточащие ранки покрывали тело Джакса, но я не ощущала боли, словно вся онемела.
«Скорее!» – закричал Джакс.
Вместе мы помчались, отталкивая всё, что попадалось на пути. Я знала: мы не сможем найти её вовремя. Именно поэтому призраки Тилли и Джакса не видели и не слышали друг друга.
Им не удалось найти друг друга перед смертью, не суждено было даже обменяться браслетами или хотя бы попрощаться.
«Тилли! – Джакс царапал мой череп изнутри, пытаясь вырваться на свободу. – Тилли! Где ты? Не оставляй меня здесь!»
За долю секунды до того, как это произошло, я увидела девочку с косичками, которая бежала к нам сквозь дым. В руке у неё был зажат браслет из коры.
В следующее мгновение оглушительный грохот ударил мне в барабанные перепонки. Земля между мной и Тилли – и Генри – взорвалась, и меня ослепила вспышка яркого красного света.
Это не было похоже на смерть от ножевого ранения: я ничего не почувствовала.
Глава 30
Когда мы пришли в себя и перестали задыхаться, Генри, с трудом поднявшись на ноги, схватил свой рюкзак и убежал.
– Генри! – Я затрясла головой и заморгала, стараясь избавиться от тумана в глазах. Кожа зудела, меня тошнило, и казалось, будто тело распорото снизу доверху. – Генри, ты куда?
Игорь лизал мне шею. «Пусть идёт. Я испугался, увидев, как ты застыла на полу. Ненавижу эти сеансы одержимости. Посмотри на меня: я так расстроен, что не могу даже говорить».
Тилли и Джакс висели грустными сгустками серого дыма в задней части сцены, но я только что попала под разрыв снаряда ради них, поэтому несколько минут они могут побыть и одни. У Генри, видимо, были серьёзные причины так внезапно сбежать.
И я бросилась за ним.
Это была плохая затея. Во-первых, в час ночи двенадцатилетней девочке не следует слоняться по городу, если только она не обладает волшебными способностями, да и в этом случае ни к чему. Во-вторых, на улице стоял мороз, и пробирало до самых костей. Но я не могла просто махнуть рукой на необычное поведение Генри.
Так быстро я ещё никогда не бегала. Горло обжигало холодом, но я не обращала на это внимания. Рюкзак Генри мелькнул на углу Десятой улицы, и я прибавила скорость. Лунный свет отражался в тёмных тротуарах, белых полосках на переходах и в стеклянных небоскрёбах. Всё было призрачного цвета, кроме рыжей шевелюры Генри.
Я бежала, казалось, целую вечность, в боку немилосердно кололо, и тут я свернула следом за Генри на незнакомую тихую улочку. В рюкзаке у него за спиной что-то бряцало – наверняка содержимое грязной банки, которую он приносил на спиритический сеанс и с тех пор всё время таскал с собой.
– Генри!
Мимо промчалась машина, из которой высовывались люди и что-то кричали. Генри обогнул каменное крыльцо и стал взбираться по чугунным воротам.
– Генри, подожди!
Он замер на полпути вверх.
– Почему ты убежал так быстро? – спросила я, наклоняясь, чтобы отдышаться. – Что с тобой?
– Тебе не нужно быть здесь. – Он спрыгнул на землю и попытался толкнуть меня, заставляя уйти. Голос его звучал незнакомо и отчуждённо. – Уходи отсюда, Оливия.
– Но почему ты…
– Уходи. Почему ты меня не слушаешь?
Я отступила назад. С тех пор как мы подружились, Генри никогда так со мной не разговаривал.
Я не успела ничего сказать – на крыльце зажёгся свет, и из дома высыпали пятеро: двое взрослых и три ребёнка. Взрослые были похожи друг на друга, но Генри не был ни чуточки похож ни на одного из них. Тут я осознала, что никогда не присматривалась к родителям Генри. Они всегда высаживали его из машины около школы, и я ни разу не видела их лиц.
Теперь я поняла почему.
Они были его приёмными родителями.
– Генри, – сказал отец, спускаясь по ступеням, – эти побеги по ночам пора прекратить. Мы ведь уже об этом говорили. – Потом он взглянул на меня и устало улыбнулся. – Так, значит, Генри ускользает из дома, чтобы встретиться с тобой? Меня зовут Тед Бэнкс.
Он протянул руку, и я пожала её, чувствуя онемение во всём теле.
– Здравствуйте. Я Оливия Стеллателла.
Мистер Бэнкс удивлённо поднял брови:
– Та, что живёт в Городской филармонии?
Я вспыхнула.
– Да, это я.
– Значит, ты должна очень хорошо знать Генри. Он проводит там всё время.
– Да. – Я рискнула взглянуть на Генри, но он не отрываясь смотрел на свой дом. Я даже не видела его лица. – Мы друзья, мне кажется.
Но так ли это? Он не рассказывал обо мне своей семье, к тому же лгал, говоря, что мать с отцом не против, чтобы он уходил из дома на ночь. Даже не заикнулся, что они ему не родные.
Как будто он стеснялся знакомства со мной.
– Тед, можно мы просто пойдём в дом? – спросил Генри.