– Последняя женщина просто хамка, – пыхтела Джоан, когда мы входили в кафе на площади Реджинальд, чтобы согреться. – Никто не ратует за свободу слова больше меня, но нельзя же ругаться на людей непристойными словами.
– Я не чувствую пальцев, – пожаловался Генри.
– Возьми мои, – шаловливо сказала Тилли, отрывая один за другим свои пальцы и бросая их в Генри, отчего тот ещё больше задрожал, пытаясь увернуться.
– Спасибо, что выставила меня идиотом, – проворчал Генри.
Тилли медленно повернулась и стала кружить у него над головой.
– Пожалуйста.
Пока они пикировались, я заметила седого человека, сидящего у окна с чашкой чая и газетой. Он глядел то на нас, то в газету. Вдруг мужчина побледнел, прищурился и стал нервно передвигать по столу посуду.
Смотрел он прямо на мистера Уортингтона.
– Ребята, – прошептала я, толкая Джоан локтем в бок. – Поглядите.
– Мистер Уортингтон, что вы делаете? – чуть слышно спросил Генри.
Мистер Уортингтон пожал плечами и улыбнулся:
– Х-хлгн.
– И что это значит? – поинтересовалась я. – Он сейчас с ума сойдёт!
Мужчина вскочил с места, указывая на нас, и начал что-то говорить, но слова застряли в горле. Стул упал на пол. Сидящая поблизости женщина рявкнула:
– Эй, можно поаккуратнее?
– Там… там… – хрипел мужчина.
Джоан натянула на лицо свою самую ослепительную улыбку и двинулась к нему с планшетом в руках.
– Доброе утро, сэр. Не хотите подписать нашу петицию в защиту Эмерсон-холла? – Она наклонилась ближе к нему и прошептала: – Понимаете, там живут привидения.
Мужчина побледнел ещё больше и поспешил к выходу, толкнув по пути официанта. Тарелки с едой попадали на пол.
Я покопалась в рюкзаке и, когда мужчина проходил мимо, успела сунуть ему в руку листовку:
– Тут расписание концертов!
– Супер, – засмеялась Джоан. – Как раз такая реклама нам и требуется. Только надо повторить этот трюк ещё раз сто.
В кафе поднялся переполох. Люди вытаращили глаза. Официант, убирающий осколки посуды и остатки еды, застыл со шваброй в руках.
– На нас все смотрят, – чуть слышно проговорил Генри.
– Вот именно!
– Что вы сделали с тем беднягой? – спросила одна посетительница, рассмеявшись. – Он как будто увидел призрака.
Я выхватила у Джоан петицию:
– Может, увидел, а может, и нет. Но если вы придёте на концерт в Эмерсон-холл, то, вероятно, узнаете.
– Не хотите подписать петицию? – добавил подскочивший Генри.
Позади женщины выстраивалась очередь, люди отталкивали друг друга, чтобы лучше рассмотреть нас.
– Мистер Уортингтон, вы гений, – прошептала я.
Призрак криво усмехнулся.
Когда женщина нацарапала своё имя под петицией и перечитала листовку, Джоан широко улыбнулась мне и показала большие пальцы.
Это была наша седьмая подпись. И не исключено, что эта женщина станет одной из нескольких тысяч зрителей, которые придут в Эмерсон-холл.
Начало было положено.
Глава 36
Генри поморщился, снимая ботинок.
– Может, если бы мы показали людям свои ноги, нам удалось бы собрать больше подписей. От такого зрелища любой сделает что угодно, только бы мы убрались с глаз долой.
После того как мы два дня «бомбили тротуар», ноги наши выглядели ужасно. Я натёрла пятки до волдырей, которые готовы были лопнуть. И даже Джоан в модных походных ботинках натёрла ноги.
– Сколько подписей мы собрали, Джоан?
Она просмотрела листки из планшета.
– Тридцать три.
– И всё?
– Боюсь, что да. Культурный уровень наших сограждан оставляет желать лучшего.
– Или мы просто плохо старались, – заметил Генри.
Я снова надела ботинки, скрипя зубами от боли.
– Значит, нужно постараться получше.
– И как? – спросил Генри.
– Будем выходить на улицу каждый день до и после школы, разговаривать с учениками на переменах, заходить в «Счастливый уголок» и не останавливаться, пока не получим пять или даже десять тысяч подписей. Пока не заклеим каждый квадратный сантиметр города листовками и плакатами. Всего ничего.
– О да. – Генри наклонился, чтобы помассировать себе ноги. – Раз плюнуть.
Джоан лежала на скамье около концертного зала, что-то тихо мыча, – она называла это дзен-упражнениями.
– Я восхищаюсь твоим упорством, Оливия. Хотя мои ноги и недовольны.
– Может, это вообще нереально? – Генри опустил голову на руки. – Может, мы сумасшедшие, если затеяли такое безнадёжное дело?
– Совершенно сумасшедшие, – подтвердила я.
И так оно и было. Но мне это нравилось. Тяжёлая работа поглощала меня полностью, и не оставалось ни времени, ни сил, чтобы волноваться и сомневаться в успехе.
На следующей неделе каждый день до, после, во время уроков и в любую свободную минуту мы продолжали агитацию, расклеивали листовки на каждом столбе, на каждой доске объявлений, в каждой автоматической прачечной, в каждом спортивном комплексе, многоквартирном доме и ресторане, куда удавалось проскользнуть. Оставляли большие стопки листовок на кассе в магазинах и в журнальном отделе библиотек.
К концу первой недели февраля у нас была 241 подпись. В пятницу вечером состоялся концерт, который стал проверкой эффективности наших усилий.
Сколько людей придут? Как они отреагируют на появление привидений?
– Помните свою задачу? – спросила я призраков перед концертом.
Наши друзья и около десятка других привидений, которых мы привлекли, собрались вокруг меня на мостике. Тилли нервно выдёргивала рёбра из груди и в беспорядке засовывала их назад. Джакс метался по мостику, бормоча себе под нос, что нужно будет делать.
Мистер Уортингтон, естественно, внимательно смотрел на меня. Он не хотел отпускать руку Джоан.
– Конечно, – ответила Тилли. – Как только начнётся концерт, мы с Джаксом займём свои места в зрительном зале – я на западной стороне, он на восточной – и время от времени будем с несчастным видом кому-нибудь показываться.
– Почему с несчастным?
– Потому что, если мы будем выглядеть бедными невинными детишками, люди с меньшей вероятностью испугаются и бросятся вон из зала, – объяснил Джакс.
– Разумно. Только не появляйтесь надолго. Нужно, чтобы зрители что-то заметили, но не успели понять, почудилось им это или нет.
Тилли козырнула, Джакс важно кивнул.
– А мистер Уортингтон?
Мистер Уортингтон просунул руку в живот Джоан и снова вытащил.
– Ой, – пискнула девочка.
– Извини, Джоан. Правильно, мистер Уортингтон, вы должны как можно больше касаться людей. – Я помолчала. Звучало это нехорошо. Но если многие зрители почувствуют странную прохладу при приближении призрака, по городу поползут слухи. Жители станут делиться впечатлениями, а значит, филармония будет у всех на устах. – Ну, вы меня понимаете. А вы, ребята?
Остальные привидения, по большей части из недавно образовавшегося фан-клуба миссис Барски, одновременно затараторили:
– Мы исполняем указания заместителя.
Джакс гордо выкатил грудь вперёд.
– Хорошо, – сказала я. – А если заметите приближение теней, которые пожелают испортить нам вечер?
– Слетимся в центр общего внимания и устроим массовую панику, – радостно выпалила Тилли.
Краем глаза я уловила, как внизу замаячило что-то красное, и, посмотрев с мостика вниз, обнаружила, что Генри в униформе билетёра машет мне рукой, пытаясь прилечь моё внимание. На сцену выходили музыканты. Скоро должен был начаться концерт.
Эд и Ларри погасили свет. Я вгляделась в полутьму и увидела, как Генри показывает зрителям места в амфитеатре. В одной из лож бельэтажа мистер Рю здоровался за руку с мэром Питтером и его женой.
Джоан присела рядом со мной и указала на что-то:
– Смотри, Оливия.
По всему залу вспыхивали жёлтые огоньки, похожие на светлячков. Люди собирались группами тут и там и смотрели на потолок, указывая туда пальцами.
Что они там видят? Привидений?
– Как блестят наши листовки, – прошептала я.
Джоан широко улыбнулась:
– Оливия, похоже, они сумели привлечь внимание жителей города.
Мне пришлось сдерживать свой восторг.
– Посмотрим, – ответила я.
Снизу раздались аплодисменты, чуть более громкие, чем обычно: Маэстро встал к дирижёрскому пульту и поклонился.
Я попыталась сосчитать зрителей в зале, но была слишком возбуждена и постоянно сбивалась со счёта. Наконец я бросила эту затею, нашла глазами Ричарда Эшли в оркестре и мысленно пожелала ему удачи.
Когда зазвучали первые ноты вступления к опере «Тристан и Изольда» Вагнера, я шепнула призракам:
– Пора. Начинайте.
Мои призраки устремились в трёх разных направлениях: Джакс к западной части, Тилли к восточной, мистер Уортингтон в партер. Остальные разделились и последовали за ними.
При выключенном свете их дымчатые тела сливались с полумраком. Тилли прокралась мимо Генри, который провожал мать с двумя детьми к их местам. По пути Тилли взяла юных зрителей под локти, но так быстро отдёрнула руки, что, когда они обернулись на это прикосновение, её уже там не было. Только младший ребёнок, белобрысый мальчик, с улыбкой проследил глазами за Тилли, взлетевшей над балконом.
Я неожиданно обнаружила, что тоже улыбаюсь.
А с другой стороны Джакс осторожно опустился рядом с пожилой женщиной, сидящей в одиночестве. Когда он нежно коснулся её щеки, женщина вздрогнула и хлопнула себя рукой по лицу.
Но Джакс уже улетел.
А мистер Уортингтон, ужом скользя по ряду кресел, пробирался сквозь животы зрителей и вылезал изо ртов и ушей, просачиваясь тонкой струйкой, как свечной дымок. Люди ёрзали, прижимали руки к животам, хмурились.
Я увидела, как один зритель поворачивается к сидящей рядом женщине, и по губам прочитала его вопрос:
– Всё хорошо?
Та кивнула, вглядываясь в находящийся поблизости тёмный проход, словно хотела рассмотреть там причину своего озноба.
Наша задумка действовала, но, конечно, медленно. Инструктируя призраков, мы особенно подчёркивали, что нужно действовать поочерёдно и через определённые промежутки времени. Если они станут касаться одновременно многих людей, начнётся паника. Но пока всё шло гладко.