Мы искали друг друга?
Сколько бы не повидали
Чужих краев…
Одной дорогой
Я шел в разлуку,
Другая дорога
Нас сблизила вновь.
И потому всякий раз душа трепетала,
Когда открывал я новых друзей.
И все ж у меня их, наверное, мало
Для долгой жизни моей.
Еврейские жены
Еврейских жен не спутаешь с другими.
Пусть даже и не близок им иврит.
Я каждую возвел бы в ранг богини,
Сперва умерив вес и аппетит.
О, как они красноречивы в споре,
Когда неправы, судя по всему.
Душа их – как разгневанное море.
И тут уже не выплыть никому.
Мой друг художник – молодой и светский,
Разводом огорчась очередным,
Спросил в тоске – «Что делать? Посоветуй».
И я сказал – «Езжай в Иерусалим…»
Престиж еврейских жен недосягаем.
Непредсказуем и характер их.
Когда они своих мужей ругают,
То потому, что очень верят в них.
В их избранность, надежность и удачу.
Боясь – не потерялись бы в толпе.
А неудачи – ничего не значат.
Была бы лишь уверенность в себе.
И чтоб не обмануть их ожиданий,
Мужья обречены на чудеса:
Рекорды, книги, бизнес женам дарят,
Чтоб гордостью наполнить их глаза.
Еврейским женам угодить не просто.
Избранник – он единственный из всех.
Они хотят любимых видеть в звездах,
В деяньях, обреченных на успех.
И потому ни в чем не знают меры,
Когда мужей выводят в короли…
Без женской одержимости и веры
Они бы на вершины не взошли…
Пою хвалу терпению мужскому.
Еврейским женам почесть воздаю.
Одна из них не просто мне знакома,
Она судьбу возвысила мою.
* * *
Ане
Я счастлив снова думать о тебе,
И дум таких уже теперь не мерено.
Я радуюсь, что ты в моей судьбе.
И уходить, как будто, не намерена.
Благодарю судьбу за первый день любви.
За все другие, что еще предвидятся.
Твое молчанье и слова твои,
Как вздох царевны на влюбленность витязя.
* * *
Поэзия —
Рискованный полет.
Что страховаться
Полотном газетным?
А если падать —
Так на черный лед.
Как это и положено
Поэтам.
Сказание об Андрее Вознесенском
На Пятой авеню
Я встретился случайно
С открытым внове шармом
И с юностью своей.
На солнечной витрине
Висел пиджак печально,
Такой же, что когда-то
Носил мой друг Андрей.
Мистическое чувство
Мне душу опалило.
И распахнул я двери,
Поверив в чудеса.
Но чуда не случилось.
И я ушел уныло
От образа Андрея,
Не осушив глаза.
Я перепутал годы,
Смешал все наши даты
В надежде, что нежданно
Жизнь обратится вспять.
Но друг мой виновато
Смотрел из дальней дали,
И ничего в ответ мне
Уже не мог сказать.
…Он мчался по Нью-Йорку,
С иголочки одетый,
Как будто поднимался
Над залами Москвы.
И васильки Шагала,
Что были им воспеты,
Смотрели вслед с плаката
Глазами синевы.
В машине пел Боб Дилан,
И давней песней этой
Певец прощался с другом,
О чем никто не знал.
Последняя поездка
Великого поэта…
Но ждал Политехнический —
Его любимый зал.
…Я вижу эту сцену.
Царит на ней цветасто
Сверхсовременный витязь
И поднята рука.
Встает над залом властно
Во весь свой рост великий
Единственная в мире
Надежная строка.
Он был пижон и модник
Любил цветные кепки
И куртки от Кардена.
И шарфик à Paris.
И рядом с ним нелепо
Светился чей-то галстук,
На чьих-то старых брюках
Вздувались пузыри.
Не зря же и в стихах он
Так увлекался формой,
Что вмиг был узнаваем
Почти в любом ряду.
А что всех удивляло, —
Ему казалось нормой,
Когда бросал алмазы
В словесную руду.
Я не хочу мириться
С его земным уходом.
Не может свет погаснуть,
Когда падет во тьму.
Андрей в своей стихии,
Как Байрон, мог быть лордом.
Судьба же подарила
Небесный сан ему.
И Господа просил он
Послать ему второго,
Чтоб поровну общаться,
Он так был одинок…
Господь не принял просьбу.
Не делят Божье слово.
Жил без дублера Пушкин.
И Лермонтов, и Блок.
По синему экрану
Летят куда-то птицы.
Легки и чутки крылья,
И музыкален звук…
Но птиц тех белоснежных
Я принял за страницы,
Умчавшиеся в вечность
С его уставших рук.
В своих стихах последних
Немногого просил он:
«Храните душу чистой,
Не троньте красоту…»
Был голос полон силы.
В нем столько было веры,
Что мир, устав от крика,
Услышал просьбу ту.
* * *
Добрый порыв не бывает некстати.
Доброе слово всех прочих нужней.
Я не жалею, что годы потратил
На долгожданных и верных друзей.
Правда, обида случилась однажды:
Друг оплошал на крутом вираже
И не пришел, хоть я очень нуждался,
Горькую метку оставив в душе.
Так уж случилось…
Но все мы ранимы.
И не прощаем предательств и зла…
Встретилась ложь —
Ты прошествовал мимо,
Как мимо сердца и дружба прошла.
Добрый порыв не бывает некстати.
И ничего изменить в нем нельзя.
Я бы хотел, чтоб мне верил читатель,
Как доверяют друг другу друзья.
* * *
Младший брат Онегина
Печорин
Многому учился у него.
Мог любую истину оспорить,
Только бы добиться своего.
А Татьяне и печальной Мери
С братьями весьма не повезло.
Им достались горькие потери.
А любви – насмешливое зло.
* * *
Мой читатель уходит.
Покидает меня.
Книголюбов в народе
Меньше день ото дня.
Кто-то возраст свой лечит.
Нездоров, стало быть.
А иным просто нечем
За стихи заплатить.
Те, кто бизнесом занят,
Книг не любят читать.
Не страницы, а «мани»
Им привычней листать.
Все равно я не верю,
Что разлука пришла.
С обоюдной потерей
Не смирится душа.
Все вернется когда-то
Вновь на круги своя.
Это жизнь виновата
В том, что в панике я.
* * *
Я устал от этой жизни,
От ее проблем.
От речей пустопорожних,
Взявших души в плен.
Я устал от этой жизни,
От ее невзгод,
Где горбатится
И терпит
Горести народ.
Где история в загоне,
Прошлое – в дерьме.
«Ничего не надо помнить», —
Говорят стране.
Я устал от этой жизни,
Где порядка нет,
Потому что нашей власти
Слишком мало лет.
Ей бы надо подучиться,
Прежде чем учить
Тех,
Кто смотрит с укоризной
На лихую прыть.
Я устал от этой жизни,
Взятой напрокат…
Может, кто-то мне подскажет,
Кто в том виноват?
* * *
Северный Кавказ —
Швейцарские пейзажи.
Горные вершины,
Грусть и красота…
Мне бы здесь остаться.
Я бы славно зáжил.
Да не отпускают
Отчие места.
Другу
Сердце просит пощады.
Просит сбавить накал…
«Не дождешься награды,
Добрых слов и похвал.
И за то, что открыто,
По веленью любви
Ты чужие обиды
Принимал, как свои.
Призывал Божью милость
К тем, кто падал во грех.
И считал справедливость
Привилегией всех.
Не боялся начальству