взглядов в эмиграции я защищал те же, по существу, начала, что и за последующие десятилетия. Понимаю, что с широко распространенной точки зрения это далеко не добродетель, а, наоборот, лишнее доказательство отсталости, устарелости, неподвижности и, потому, будто бы и неправильности взглядов.
Примерно тогда же, с февраля 1920 года, стал я сотрудничать и в «Еврейской Трибуне». Своим возникновением этот еженедельник обязан был социально-психологическому фактору – отталкиванию евреев от отождествления их с большевизмом, как проявлением специфически еврейского духа и характера. Несмотря на особые причины, вызвавшие к жизни «Еврейскую Трибуну», и на цели, которые она первоначально себе ставила, издание это постепенно расширило сферу своих интересов и тем. Соответственно расширялся и увеличивался состав привлекаемых к сотрудничеству. Трудно назвать более или менее известного политического или общественного деятеля из прогрессивного лагеря, еврея и нееврея в эмиграции, чьё имя не фигурировало бы на страницах «Еврейской Трибуны». Достаточно упомянуть имена Ростовцева, Петрункевича, Карабчевского, Родичева, Авксентьева, Милюкова, Бердяева, Алданова, Чарыкова, Нессельроде. Еженедельник начал выходить по-русски, потом и по-французски и по-английски, но позже французское и английское издания отпали.
Я поместил в «Еврейской Трибуне» ряд статей на разные темы, – по преимуществу о меньшинствах в связи с Лигой Наций и Российским Обществом в защиту Лиги. Статьи обыкновенно были публицистического характера, на текущие темы. Но бывали и общего, теоретического или проблематического.
В качестве секретаря Российского Общества в защиту Лиги Наций я занимался теми же вопросами. Общество устраивало публичные доклады, со свободным доступом для всех, с целью пропаганды своих идей и задач. Докладчиками выступали специалисты международного права Нольде и Мандельштам, экономист проф. Загорский. Читал и я пространный доклад об «Охране прав меньшинств в международных договорах XIX и XX вв.» Доклад подвергся оживленному обсуждению, потребовавшему два собрания. Все двенадцать тезисов доклада были воспроизведены с небольшими сокращениями в «Еврейской Трибуне». А самый доклад, в развитом и дополненном виде, был неожиданно выпущен отдельной книжкой на французском языке в 1920 году в изд. Я. Поволоцкого.
Вопрос о меньшинствах постепенно сделался едва ли не главным предметом занятий Российского Общества. И не потому только, что ряд активных членов его – Мандельштам, Нольде, Винавер, – специально интересовались этой проблемой. Но и потому, что к этому обязывало Общество, созданное русскими эмигрантами в Париже, положение, в котором очутились их соотечественники в разных государствах в результате войны и революции. При перекройке карты Европы на Версальской и других конференциях, закончивших первую мировую войну, русское население оказалось на положении национального, религиозного и культурного меньшинства в государствах, увеличившихся по размерам и вновь созданных. Вопрос о положении меньшинств и их обеспечении предоставленными по договорам правами не сходил с повестки дня на всех международных конгрессах Общества в защиту Лиги Наций, устраиваемых ежегодно, по возможности, в разных столицах Европы.
На эти съезды Российское Общество почти всегда делегировало своих представителей – сначала двух-трех, а потом, в силу недостатка средств, одного. Чаще других на съезды делегировали Авксентьева, Мандельштама и меня, причем каждый из нас страдал тем или другим дефектом. Авксентьев мог отлично говорить на общие темы или защищать принципиально ту или иную точку зрения, что на этих съездах считалось излишним. Юридически же или экономически Авксентьев и не пытался аргументировать.
Другое дело Мандельштам. Как бывший драгоман российского посольства в Константинополе, он был хорошо известен многим дипломатам и юристам, он был также известен как автор специальных работ по международному праву, свободно владел несколькими иностранными языками, и слушали его внимательно. При всех этих данных выступления Мандельштама не производили впечатления, которого можно было ожидать, может быть только потому, что он был недостаточно активен, почти робок, точно страдал от «комплекса неполноценности». Он выступал редко и быстро умолкал. Наконец, у меня был природный недостаток, причинявший мне осложнения и даже прямой вред во Франции и Америке, – неспособность свободно владеть иностранной речью. Зная свой изъян, я решался поднимать голос на съездах или в комиссиях лишь в самых крайних случаях, – когда не было другого выхода. Когда это случалось, я бывал очень немногословен.
Но положение русских меньшинств в пограничных с Россией странах Центральной Европы, связанных договорами об охране меньшинств, определялось не столько выступлениями членов Российского Общества на международном съезде обществ, сколько общим режимом, установленным в отдельных странах для меньшинств. Нарушение режима вызывало реакцию и со стороны других национальных Обществ в защиту Лиги, имевших своих представителей на съездах и стремившихся всячески оберечь права и интересы своих соплеменников или близких по религии, языку, культуре, которые оказались на положении меньшинств во вновь возникших государствах и на отошедших к соседу территориях.
Наше Общество в защиту Лиги отстаивало интересы не только русских меньшинств, но и других – еврейских, армянских, немецких. Но особенность и слабость положения русских меньшинств заключалась в том, что у них не было влиятельных покровителей и заступников, их права не оберегало ни родственное им по духу государство, ни даже соответствующее Общество в другом государстве. Права румынского меньшинства в Венгрии могло защищать Общество, существовавшее для защиты Лиги Наций в Румынии, как на защиту сербов, хорватов, словенцев в Греции или болгарской Македонии выступало Общество в защиту Лиги, существовавшее в государстве сербов-хорватов-словенцев. Русским же меньшинствам приходилось довольствоваться Обществом, возникшим и действовавшим в тяжелых условиях эмигрантского быта. Положение русских меньшинств было сходно во многом с положением еврейских: «евреями Европы» называл Леонид Андреев русских беженцев, это характеризовало в известном смысле и русские меньшинства.
На международных съездах Обществ шла постоянная борьба между двумя блоками – представителями Обществ в странах победившего в войне лагеря, в которых по преимуществу и оказались иноплеменные, разноязычные и иноисповедные меньшинства, и представителями Обществ тех стран, которые территориально были урезаны и утратили часть своего населения. Противниками признанных за меньшинствами прав, как правило, выступали делегаты Обществ чехословацкого, сербо-хорвато-словенского и румынского. Обычно то были знающие юристы и дипломаты, привычные к публичному обсуждению международных вопросов. Они выступали дружно и импонировали авторитетом и красноречием. Лидером ограничительного толкования международного статута меньшинств обыкновенно бывал представитель польского Общества проф. Оскар Халецкий, во вторую мировую войну эмигрировавший, как и мы, в Соединенные Штаты, где в течение многих лет занимал кафедру истории в католическом университете Фордэм в Нью-Йорке.
Наши противники исходили из того, что принятые их государствами в международно-договорном порядке обязательства по отношению к меньшинствам на их территориях – несправедливы, представляя собой двоякого рода привилегию: привилегию для всех великих и иных государств, не связанных обязательствами по отношению к своим меньшинствам, и особую привилегию для меньшинств, наделенных таким образом специальной охраной своих религиозных, языковых и культурных прав и, тем самым, как бы выделенных из общего положения, в котором находятся прочие граждане страны. Эта «привилегия» несправедлива, но она будто бы и не нужна в конституционном государстве, покоющемся на равноправии всех граждан, утверждали противники прав меньшинств и тем самым наши противники на международных съездах.
Решения Обществ в защиту Лиги могли иметь лишь отдаленный моральный результат – оказать влияние на общественное мнение и, в конечном счете, косвенно, может быть, и на самую Лигу. Двадцатилетняя жизнедеятельность Лиги неопровержимо свидетельствовала о том, что Лига оказалась бессильной действовать, осуществлять собственные свои решения, а часто даже принимать то или иное решение. Тем менее обязательны были для нее чужие мнения и решения, не исключая и резолюций, принятых на международных съездах Обществ в защиту Лиги. Но в двадцатых годах это не было так ясно, отсюда и тот живой интерес, порою даже страстность, и активность Российского общества, которые задним числом представляются, конечно, неоправданными и никчемными.
Мы не подозревали, что на съезде Обществ, как и в самой Лиге, голоса вотирующих не только подсчитывались, но и взвешивались. В Лиге Наций голоса четырех великих держав имели больший вес, чем другие голоса. А на съездах Обществ голос и предложение председательствующего или докладчика перевешивал голос рядового участника съезда. И склонить на свою сторону председателя комиссии о меньшинствах на съезде, англичанина Дикенсона, практически было важнее, нежели пытаться воздействовать на членов комиссии или съезда. Надо отметить также, что нам приходилось сталкиваться не только с бесчувственным отношением к обездоленным и ограниченным в правах меньшинствам, но и с непониманием существа меньшинственной проблемы, с отталкиванием от идейного новшества. Иллюстрацией может служить редакция резолюции, принятой на пятом съезде в Женеве в июне 1922 года по инициативе Российского и Швейцарского Обществ. Докладчиком комиссии был известный французский социолог проф. Бугле, преемник знаменитого Дюркгейма. И он сумел наложить на резолюцию свою типично французскую, унаследованную от конца XVIII века печать: права меньшинств, коллектива, как и самое Лигу Наций, учреждение XX века, он свел к индивидуальным правам человека и гражданина.
Я стараюсь не преувеличивать достижений не только противников, но и единомышленников, товарищей и друзей. Надеюсь, поэтому, что не прозвучит запоздалой саморекламой указание, что при второстепенной роли, которую в силу разных обстоятельств играло Российское Общество в защиту Лиги Наций, ему всё же иногда удавалось добиться включения в резолюцию съезда нужного и желательного, по нашему убеждению. Так, по предложению нашего Общества и швейцарского, съезд принял требование о всеобщем признании международной охраны меньшинств, большими и малыми государствами, не только побежденными, вновь созданными и увеличившимися в объеме, а и победившими. Российскому Обществу принадлежит также инициатива принятого съездом предложения о расширении права обращать внимание на случаи нарушения договоров о меньшинствах, путем предоставления этого права не только восьми членам Совета Лиги, а всем ее членам.