ооруженный минный заградитель «Амур». Задания кораблю разрабатывали и передавали П. Дыбенко, В. Антонов-Овсеенко, И. Флеровский. Моряки стали немедленно готовить корабль к приему десанта и переходу в Петроград.
Десантники были люди разного возраста, разной судьбы. В матросской форме поднялся на палубу «Амура» бывший подпоручик Семен Петрухин. Матрос-минер, он воевал на сухопутном фронте. Воевал храбро и вскоре был произведен в офицеры. В начале семнадцатого года Петрухин вернулся на Балтику и сразу же включился в революционную работу.
В числе десантников были старый матрос Владимир Зайцев, большевик с 1905 года, и недавний юнга семнадцатилетний Андрей Прокопенко, матрос машинной школы Алексей Татаринов, вступивший в партию большевиков в 1916 году…
Двухтысячный отряд десантников заполнил на «Амуре» кубрики, палубу, надстройки.
В каюте судового комитета разместился штаб Кронштадтского сводного отряда. Над картой Петрограда склонился Петр Смирнов — помощник главного комиссара, бывший студент политехнического института. Ему только исполнилось двадцать лет, но уже три года Смирнов был в рядах партии большевиков.
Утром 25 октября 1917 года «Амур» вместе с другими кораблями взял курс в Петроград.
В походе требовалась неусыпная бдительность: не исключалось, что контрреволюционеры поставят мины в Морском канале. Ведь Керенский еще летом грозил потопить любой корабль, который осмелится прийти в Петроград без разрешения Временного правительства.
Вахтенный начальник мичман Н. Вальдман направил дополнительно в качестве наблюдателей наиболее опытных матросов. Среди них был и Эдуард Ныу.
Вскоре показались фабричные трубы, ажурные стрелы кранов. «Амур», преодолевая течение, входил в Неву. Моряки «Авроры» встретили заградитель громким «Ура!». «Вся власть Советам!» — просемафорили с «Амура».
Матросы быстро высаживались на берег. Бушлатный поток забурлил на улицах..
К «Амуру» то и дело подходили шлюпки — связные передавали в штаб пакеты с донесениями отрядов.
А вскоре грянул выстрел «Авроры». Матросы с «Амура» вместе с солдатами, красногвардейцами, моряками с других кораблей пошли на штурм Зимнего. В первых рядах атакующих шли руководитель большевистской организации корабля Н. Антропов, председатель судового комитета А. Дорогов, матрос Э. Ныу и другие.
Амурцы — и члены экипажа, и десантники охраняли Смольный, разоружали юнкеров, участвовали в защите столицы от контрреволюционных войск.
В 1918 году экипаж «Амура» в полном составе ушел на сухопутье для борьбы с интервентами и белогвардейцами. Моряки отважно сражались на всех фронтах гражданской войны. Их биографии звучат как легенды.
Защищая Петроград от войск Юденича, геройски погиб С. Петрухин. Моторист А. Татаринов сражался на юге, был командиром ударного матросского отряда имени Ленина. После войны он снова вернулся на флот, учился, потом стал учить других — бывший матрос стал генералом, начальником военно-морского училища. И. Флеровский стал главным комиссаром Балтийского флота. Э. Ныу через год после Октябрьского восстания принял командование одним из минных заградителей. «Прикипел» к флоту и бывший студент П. Смирнов — в годы гражданской войны он был награжден орденом Красного Знамени, позже стал одним из руководителей Советского Военно-Морского Флота.
А что же с «Амуром»? Корабль был поставлен на консервацию. Более десяти лет он находился в кронштадтской гавани. Осоавиахим обратился к наркому по военным и морским делам с просьбой передать ему корабль для обучения молодежи военно-морскому делу.
Так началась вторая жизнь «Амура».
На корабле были оборудованы кабинет штурманского дела, радиорубка, посты для тренировки рулевых, мотористов, сигнальщиков. В память о подвигах моряков в годы революции и гражданской войны на палубе в качестве музейных экспонатов были установлены трофейные орудия, в том числе пушки с английской подводной лодки Л-55, потопленной балтийцами в 1919 году.
Ежедневно сотни молодых рабочих, студентов, школьников старших классов приходили на корабль овладевать флотскими специальностями. От борта «Амура» каждое лето уходили шлюпки в Москву, Астрахань, Сталинград, Пермь.
На «Амур» приезжали те, кто служил на нем в семнадцатом году, — А. Дорогов, Э. Ныу, Н. Антропов и другие. Молодые ленинградцы, затаив дыхание слушали волнующие рассказы участников Октября.
В то время на палубе «Амура» можно было встретить молодого рабочего судостроительного завода Евгения Осипова, токаря Металлического завода Бориса Нырова, кузнеца паровозоремонтного завода Алексея Клюшкина, слесаря машиностроительного завода Василия Киселева, бетонщика одной из строек Георгия, Костылева, плотника Ивана Баранова… Эти люди впишут в историю «Амура» новые яркие страницы.
Накануне Великой Отечественной войны «Амур» вновь призвали в ряды флота, он стал плавбазой. От его борта уходили сражаться с фашистами боевые корабли. И среди них тральщик, которым командовал капитан-лейтенант Э. Ныу, канонерская лодка под командованием капитана 2 ранга Н. Вальдмана — старые амурцы вернулись на флот защищать завоевания Октября. На плавбазе с уважением произносили имя бывшего юнги, участника октябрьского штурма капитана 1 ранга А. Прокопенко, проявившего мужество и высокое мастерство в борьбе с фашистскими магнитными минами.
В августе 1941 года на долю «Амура» (он находился тогда в Таллине) выпала тяжелая и ответственная задача — преградить кораблям врага путь в гавань.
«В сумерках у морских ворот гавани, дергаясь на швартовых, громадой высится старый русский боевой корабль, минный заградитель «Амур», — писал в своих воспоминаниях бывший начальник штаба Краснознаменного Балтийского флота адмирал в отставке Ю. Пантелеев. — Он должен выполнить последний свой долг перед Родиной: после нашего ухода затонуть в воротах гавани с тем, чтобы надолго запереть их для врага…»
И старый заградитель своим корпусом закрыл путь врагу.
Воспитанники «Амура» отомстили врагу за родной корабль. Командир подводной лодки Щ-406 капитан 3 ранга Е. Осипов потопил на Балтике несколько фашистских транспортов с войсками и боевой техникой. За мужество и отвагу ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Подводная лодка, которой командовал капитан-лейтенант Б. Ныров, поставила на морских путях противника минные заграждения, причинившие большой урон фашистскому флоту.
Капитан 3 ранга А. Клюшкин, командуя подводной лодкой С-4, уничтожил несколько транспортов.
В довоенные годы на «Амуре» занимался с молодежью бывший флотский старшина Иван Гусев. В октябре 1942 года батарея на острове Сухо, которой он командовал, вступила в бой с большим отрядом вражеских кораблей. Советские артиллеристы потопили несколько судов, а когда фашисты вступили на остров, моряки ринулись врукопашную. Пример отваги показывал офицер Гусев. Орден Ленина, которым он был награжден за этот бой, ныне хранится в одном из музеев Ленинграда.
На Севере сражался воспитанник «Амура» летчик-торпедоносец капитан В. Киселев. В апреле 1943 года его самолет от попадания вражеского снаряда загорелся. Выбрав самый крупный транспорт, летчик на пылавшем самолете прорвался сквозь зенитный огонь к судну и поразил его торпедой. Посмертно Василию Киселеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Этого же звания удостоился и летчик Георгий Костылев, отличившийся в небе осажденного Ленинграда.
Получивший на «Амуре» начальную морскую подготовку водолаз Иван Баранов воевал на сухопутном фронте разведчиком, стал полным кавалером ордена Славы.
…Кусок бортовой обшивки с «Амура», как священная реликвия, находится в квартире Э. Ныу на самом видном месте. Глядя на нее, старый моряк вспоминает исторический семнадцатый и грозовой сорок первый годы, вспоминает героев «Амура», до конца выполнивших свой долг перед Советской Родиной.
Николай СапфировСЛЕД НА ЗЕМЛЕ
Эта встреча произошла лет пятнадцать назад. Я сидел на берегу Волги и наблюдал, как в тихих волнах резвятся веселые блики. Поэтому не сразу заметил стоявшего позади меня высокого, сухощавого старика с узким, продолговатым лицом и пышной белой бородой.
На горизонте показался теплоход. На его борту я прочел название: «Тихон Третьяков».
Когда теплоход поравнялся с нами, старик оживился, выцветшие глаза его засветились затаенной радостью. Он выпрямился, вскинул руку и приветливо помахал стоявшим на палубе матросам. И тотчас раздались гудки теплохода. Где-то за горизонтом им ответило эхо.
— Ишь ты, — качнув головой, смущенно проговорил старик. — Могли бы и без этого…
Меня сразу осенила догадка.
— Вы имеете отношение к этому теплоходу?
— Имею, — ответил старик степенно. — Он ведь моим именем назван. А вы, вижу, нездешний.
Глядя на весело катящиеся волны, Тихон Григорьевич вздохнул:
— Вот стою и думаю: люди стареют, а Волга, наоборот, все молодеет. Помню, когда тут еще бурлаки хаживали…
— Тихон Григорьевич, расскажите о своей жизни. Это должно быть так интересно!..
— Пожалуй, — согласился он. — Только разве обо всем расскажешь? Почти целый век прожит…
Он повернулся лицом к Волге и задумался, а затем заговорил — тихо, медленно, как бы размышляя вслух.
Предо мной возникали картины тяжелой безрадостной жизни, вырванные из мрака прошлого. Воображение рисовало старое Сормово с его грязной слободкой, полуразвалившимися деревянными домиками, мрачными будками городовых и голодным, оборванным рабочим людом. Вспомнились горьковские строки из романа «Мать»: «Каждый день над рабочей слободкой, в дымном, масляном воздухе, дрожал и ревел фабричные гудок, и, послушные зову, из маленьких серых домов выбегали на улицу, точно испуганные тараканы, угрюмые люди, не успевшие освежить сном свои мускулы…»
— Все точно, — сказал Тихон Григорьевич. — Именно так мы жили. Скверно и страшно жили. Начну хотя бы с моего прадеда. Летом он бурлачил на Волге, а зимой сезонил в Нижнем. Подрабатывал, чтоб как-то семью прокормить. Ну, а дед мой, Иван Яковлевич, крестьянствовал. И ему не сладко жилось, с хлеба на воду перебивался. Когда в Сормово открылась фабрика извозного судоходства, он взял да и подался туда — в плотники. Высок был дед, плечист, силой обладал богатырской. Но фабрика быстро его обломала — инвалидом стал. Отец как-то рассказывал, что когда дед окончательно слег, он вызвал его и сказал: