– Очень удобное место для штаб-квартиры, – сказал Альберт уже в машине. – Балтимор – ближайший к Вашингтону крупный город. Отсюда удобно вести дела с правительством и законодательной властью. Полчаса езды на легковушке или на поезде – и ты уже обиваешь пороги сенаторов, очень умно. Непосредственно в столице построиться бы не получилось – слишком мало земли и много госслужащих.
– Совершенно верно, – подтвердил его слова секретарь, управлявший автомобилем.
Милана восхищенно разглядывала проносящиеся мимо дома, пыталась ухватить каждый фрагмент своей новой жизни, но краем уха внимательно слушала босса. Даже если она и не считала нужным заморачиваться разными фактами, подсознание делало это за нее и очень даже успешно. Сама того не подозревая, Милана, как губка, впитывала каждую каплю информации. Все, что может оказаться полезным. Ей даже необязательно было акцентировать на этом внимание.
– Ну вот и приехали, – улыбнулся Альберт.
Автомобиль остановился на узкой дороге ничем не примечательного района, почти не отличающегося от других. Немного привыкнув к здешней архитектуре, Олег и Милана теперь не могли отличить одну улицу от другой. Им начало казаться, что последнюю часть пути вокруг них крутился один и тот же нарисованный пейзаж, как при съемках старого черно-белого кино, когда якобы едущая машина стояла на месте, а декорации двигались вокруг нее.
– Квартира на ваше имя снята в этом вот доме, – объявил Альберт. – Вы решились на переезд в самый последний момент, и ничего лучше уже не нашлось.
– Старый город, – сказал секретарь. – Район не самый плохой. А главное, в пешей доступности от главных достопримечательностей Балтимора. Только ночью не гуляйте, у нас опасно.
Альберт помог выгрузить багаж из машины, после чего секретарь уехал по другим делам.
– Через три квартала снял жилье я, а еще на квартал дальше наше новое место работы – штаб-квартира Maple. Как видите, все под боком.
– Спасибо за помощь, – отозвалась Милана, получая из рук шефа ключи от квартиры.
– Ну что ты, – вновь улыбнулся он, невольно досаждая Олегу своей ослепительной внешностью. – Мы же не закончили работать вместе. Можно сказать, мы только начинаем. Все прежде было прелюдией, а теперь пойдет настоящая жара. Готова устроить им взбучку?
– А то.
На слове «прелюдия» Олега уже переклинило, и он перестал адекватно воспринимать разговор жены с боссом, злясь на время, которое не хочет идти быстрее, и на себя – за то, что не может ничего с ним поделать. Но как бы то ни было, Альберт был их единственным, если можно использовать такую терминологию, другом в этой части света, и без его помощи было не обойтись. Сам Мечик чувствовал себя здесь намного увереннее, видимо, оброс местными связями еще до прилета. По крайней мере, его статус обязывал заводить знакомства с американскими коллегами еще во время работы в Москве.
Он кратко объяснил, как платить за квартиру, куда отдавать счета, где брать продукты.
– Ну ладно, вроде я вам показал все, что знаю, – через невыносимо долгие десять минут сказал он. – Пойду теперь сам обживаться. Мне тоже многое здесь в новинку. Если что, звоните в любой момент.
Он оставил номер телефона и, к облегчению Олега, ушел на далекие три квартала. Теперь можно было спокойно оглядеть временное жилье и прийти в себя после долгой дороги.
Серая четырехэтажка без лифта томилась в плотной городской застройке. Бетонное здание отличалось от привычных русскому глазу хрущевок в первую очередь наружной отделкой под камень, отчего казалось, что оно построено из исполинских блоков, как небоскребы Манхеттена. В таком облике домов таится общая архитектурная особенность здешних мест. Внутри все тоже выглядело непривычно – просторный холл, высокие потолки, широкие лестницы и странная планировка. В снятой для Олега и Миланы квартире была большая гостиная с диваном, журнальным столиком и кухонной зоной, а также тесная комнатушка с кроватью. Это называлось жилье с одной спальней. По всей Америке в квартирах считают исключительно спальни, воспринимая гостиные как нечто само собой разумеющееся.
Пока Олег разгружал чемоданы, Милана любовалась городом из окна их третьего этажа. Желтые деревца вдоль тротуаров еще только собирались краснеть и укрывали припаркованные машины от отражения солнечного света от стеклянных высоток, в то время как тесная городская застройка скрывала от глаз прямые солнечные лучи. Редкие люди проходили по теплым полуденным улочкам, спеша на важные встречи. Картина успокаивала и расслабляла. Крупных торговых центров, небоскребов и толп прохожих в этом районе не наблюдалось, что немного расстраивало Милану, желающую поскорее броситься в бой, и насылало еще больше меланхолии на Олега, крайне измотанного событиями последних дней.
Они приняли душ, переоделись в домашнее, прибавили температуру на термостате, перекусили чем попало из холодильника и уселись на широкий диван в гостиной, смотрящий прямо на пустую четвертую стену, у которой стоял старенький телевизор.
Пришла пора разбираться с бумагами. По договору аренды за квартиру надо было платить полторы тысячи долларов в месяц плюс коммунальные расходы. Для примера была приложена копия счета предыдущих жильцов. После первого же взгляда на цифры пришлось отключить отопление и укутаться в покрывала. Договор аренды также требовал стирать вещи в специальных аппаратах на цокольном этаже. Мусор можно было выставлять только в определенный час раз в неделю, когда по улице проезжает мусороуборочная машина. И так далее. Масса новой информации металась в голове и не спешила укладываться по полочкам.
Первая ночь прошла в полудреме, в бессвязном бреду, когда не понимаешь, где находишься. Избавиться от этого состояния с первыми лучами солнца было счастьем. Не успел Олег протереть глаза, как Милана уже отправилась на работу, энергично и радостно встречая первый день остатка своей жизни. По всей квартире были разбросаны вещи из открытых сумок и чемоданов, но привыкание к чужбине уже началось. Всего за несколько дней человек может освоиться на любом месте, как на своем собственном, будто жил там всегда. Уже через час Олег разобрался, где покупать еду, а через два снова сидел на диване, потягивая двойной кофе. Ему предстояло совершить подвиг – влиться в чужую культуру.
Он встал на учет в миграционную службу. Длинное здание с колоннами на входе кишело приезжими из разных стран мира, и Олег почувствовал собственную ничтожность в масштабах всего человечества и на собственной шкуре ощутил холод, исходящий от лицемерных улыбок госслужащих. Как ни крути, а мигранты были для них людьми второго сорта, необходимыми только для мытья их посуды и чистки их туалетов. Привыкший к опрятному московскому обществу Олег неожиданно для себя почувствовал брезгливость к пестрой толпе людей с социального дна. Были там и такие же, как он сам, политические беженцы, к которым, вопреки ожиданиям, отношение клерков было даже более презрительным, чем к остальным. В отличие от трудовых мигрантов, эти самые беженцы получали пособие из налогов честных патриотов-налогоплательщиков, даже не вычищая их туалеты в качестве благодарности. Олег входил в здание миграционной службы всего лишь в подавленном настроении, но вышел из него уже в полной апатии. С одной стороны, пособия должно было хватить на еду, с другой – надо было еще постараться получить разрешение на работу.
В министерстве внутренних дел США Олега поставили на особый учет и устроили допрос с пристрастием, пытаясь вывести его на чистую воду. От служителей правопорядка требовалось установить, не агент ли он российских спецслужб. Весь оставшийся день ему задавали вопросы по разным темам и заставляли проходить множество психологических тестов, вопросы в которых пересекались. С каждым часом у государственных служб вырисовывался все более четкий портрет незнакомца, попавшего в их страну по такой глупой причине, как уголовное дело за репост в соцсетях. Выглядело это очень странно. Сложно было представить, чтобы за это действительно могли посадить, но еще сложнее было поверить, что Рогин сумел так легко избежать правосудия и сбежать из страны, предоставив в посольство Соединенных Штатов доказательства преследования, полученные из рук самих российских госорганов. Как Олег ни пытался оправдываться и на ломанном английском говорить все как есть, его рассказ про дружбу отца с высокопоставленным офицером не возымел должного эффекта. Американцы просто не понимали тонкостей русской души, позволяющих охотнику на ведьм самому спасать свою жертву. К счастью для Олега, по местным законам его статус беженца в данный момент был неоспорим, но американские маршалы сделали в личном деле пометку «Возможный шпион» и оформили ему временную регистрацию с запретом заниматься многими серьезными вещами на просторах их великой страны. Выходя после долгой пытки на свежий воздух, Олег не представлял, кем может теперь устроиться на работу.
Улицы чужого города встречали его с дерзким вызовом. Прохожие беззаботно улыбались, но в воздухе висело ощущение неистовой борьбы за место под солнцем, за деньги, уважение и почет, за право так беззаботно улыбаться всем встречным. Ближе к ночи город начинал давить все сильнее, нашептывая Олегу, что он здесь чужой. В потемках автобусы будто стали грязнее, а люди опаснее. Вывески магазинов пугали кислотными огнями. Мир перестал быть дружелюбным. Уставшие продавцы сверлили Олега подозрительным взглядом. Возможно, вся эта метаморфоза была следствием стресса и жуткой усталости, хотя кто его знает…
Домой он вернулся одновременно с Миланой.
– Это невероятно, – с трудом выговорила она и замолчала.
Несмотря на кипящий в душе котел эмоций, слов у жены не находилось. Впервые за двое суток отчаянного и сложного переезда, она почувствовала усталость. Мягкий диван и уютный вечерний полумрак располагали к отдыху.
– С тобой все хорошо? – спросил Олег, приобняв ее.
– Да, только устала чуток.
За все четыре года совместной жизни Милана впервые призналась в усталости. В следующую минуту она уже спала на груди у мужа, даже не успев снять верхнюю одежду. Олег только и смог, что снять ее обувь, укрыть любимую покрывалом и положить ее голову на подушку. Небесное создание при полном боевом облачении армии ангелов 21 века – в черных туфлях на шпильке, обтягивающих синих джинсах, белой блузке с глубоким вырезом и черном жакете под цвет сережек. После долгого, тяжелого дня макияж и прическа Миланы блистали, как после салона красоты, и никакая усталость не могла помешать ей выглядеть сногсшибательно, даже во сне. Ярко-медовые волосы мерцали на свету, как на live-фото. Ее неподвижностью можно было наслаждаться даже больше, чем вульгарными проходами красоток на подиуме. Истинная красота не требует выражения в динамике, она просто есть. Ее даже не обязательно видеть, достаточно ощущать.