Он объявил о рождении эпохи метамиров. На сцену поднялись другие директора. Все это происходило в записи – во время презентации все они сидели в зале и, затаив дыхание, наслаждались плодами своего труда. Их экранные копии тоже надели очки и вместе с Питерсоном погрузились в виртуальный мир. Вовсе не обязательно находиться рядом с друзьями, чтобы общаться – теперь можно ходить друг к другу в гости, даже находясь в разных уголках света. А со специальной подпиской Maple Metscribe можно создать собственный вымышленный дворец. Виртуальный дизайнер поможет подобрать интерьер хоть для средневекового замка, хоть для «Звезды смерти», хоть для Белого дома. Триста долларов за очки и тридцать долларов в месяц за фантастическую подписку, и новые дозы счастья у вас в кармане. Кто теперь станет мечтать о новом мэйфоне и мэйпаде? Эти устройства отныне – само собой разумеющийся, необходимый придаток к очкам виртуальных миров, которые без этих устройств работать, конечно, не могут. Вычисления происходят на смартфоне или планшете, а смарт-часы помогают лучше передавать положение тела в пространстве. Без часов Maple на руке никто не увидит ваших движений, что, согласитесь, не круто.
Весь мир уже истерил от счастья. Телефонные линии обрывались под нагрузкой звонков, социальные сети упали от наплыва восторженных сообщений и даже трансатлантический интернет-кабель нагрелся, замедлив Гольфстрим, но директор не заканчивал. Он показал виртуальных питомцев – кошечек и собак, видимых только в очках. Они не болеют, не умирают и не приносят в дом паразитов. Совершенно бесплатно каждый метаподписчик получит одного питомца на выбор. За дополнительную плату вы можете купить для него красивую шерстку и премиальный домик, а также план дрессировки. В очках метареальности можно даже смотреть, как несколько питомцев резвятся друг с другом, пока вы гостите у друзей или они гостят у вас. Вот такие дела.
– Кто знает, во что это перерастет через год? – задался риторическим вопросом директор, и презентация завершилась.
Зал разразился аплодисментами. Амшель Питерсон хлопал сам себе под восторженный рев младших директоров, разделивших общее торжество. Тема со вторым пришествием тамагочи оказалась беспроигрышной – у Maple лучше всех получалось использовать чужие идеи. Уже на следующее утро миллионы людей на пяти континентах осадили магазины компании в ожидании новых очков. По улицам растянулись километровые очереди с палатками, как в старые добрые времена. Всю неделю мир говорил только об этом.
Акции компании выросли на тридцать процентов и потянули за собой индекс высоких технологий, который соответственно поднял и индекс широкого рынка. Инвесторы ликовали, открывали бутылки с шампанским и обливались им на фоне стреляющих вверх котировок. Радовались даже рабочие и домохозяйки, ведь к тому времени каждый уважающий себя человек, читай гениальный инвестор, прикупил в свой портфель несколько акций Maple. Усилиями журнала SmartFashion это уже давно стало модно, и теперь скептики, ожидавшие скорого сдувания пузыря, корили себя за то, что не успели вскочить в вагон уходящего поезда сверхдоходов. Некоторые горячие головы в среде обычных трудяг даже уволились с заводов, разумно посчитав, что просто владеть акциями гораздо выгоднее, чем ежедневно горбатиться в жарких цехах. Освободившиеся места пытались кем-то занять, но число желающих гнуть спину росло не так быстро, как число новых вакансий. Благодаря виртуальным котикам и собачкам от Maple количество соискателей рабочих должностей в США достигло рекордно низкого уровня. Доступные кредиты позволяли покупать акции в долг в ожидании роста на десятки процентов за год, а это разгоняло банковские доходы. Если же становилось сытно банкам, то сытно становилось любому. Индексы потребительской уверенности и деловых ожиданий улетели намного выше нейтральных пятидесяти пунктов, сигнализируя о безоблачном будущем для экономики и всего мира, что еще сильнее ускоряло рост акций – Уроборос поедал сам себя. Возникшая в умах потребителей причина создавала следствие, которое само становилось причиной. Повышенные ожидания инвесторов задирали котировки, которые в свою очередь убеждали этих же самых инвесторов: в будущем будет еще лучше, поэтому надо продолжать закупаться. Кто сказал, что собака не может догнать собственный хвост?
Восхитительная на первый взгляд картина всеобщего обогащения вселяла ужас в Амшеля Питерсона. Директор сидел в своем кабинете перед экраном с котировками, держа стакан джина в руке, и горестно покачивал головой. На диване у входной двери в полумраке развалился секретарь Шелдон Хаске, отдыхая после тяжелого дня. Он посматривал на руководителя и мысленно пытался его подбодрить, но получалось не очень. Питерсон понимал, что после таких успехов акционеры поднимут планку минимального роста прибыли выше двадцати пяти процентов в год, ведь старая цель уже не отвечает возросшим аппетитам рынка. Познания в экономике говорили ему: в будущем это может привести к катастрофе. Пузырь лопнет, и прощай, сытное место директора корпорации, привет, скучная старость унылого мультимиллионера.
– Послушайте, все нормально, – пытался успокоить его секретарь. – Это как игра в горячую картошку. Да, удержать ее сложно, но при должной сноровке она очень долго не будет падать на землю.
– Хотелось бы разделять ваш оптимизм.
Питерсон грустил в тишине кабинета, а в то же самое время Милана и Алисия отрывались в каком-то клубе. В хмельном угаре они толком не понимали, где находятся. Вокруг были столики, как в дорогом ресторане, и диджей с танцполом, и зал караоке, и даже кальянная с восточными танцовщицами. Место не очень понятное, но восхитительное. Это был Диснейленд для взрослых в самом центре Балтимора. И взрослые развлекались как только могли. Среди веселящихся посетителей было множество нуворишей, разбогатевших на росте акций. Казалось бы, плюс тридцать процентов за год не такая большая сумма, но с хеджированием рисков и опционами, а также кредитными плечами из любого, даже минимального роста можно выжать огромную сумму. Главное, чтобы он не прекращался.
– Это какой-то рай! – восторгалась Милана. – Спасибо тебе!
– Тебе́ спасибо, подруга! – отвечала Алисия. – Все это льющееся рекой веселье было бы сложно представить без твоего вклада.
– Ну ладно, я щас раскраснеюсь.
– И поделом тебе! Заслужила!
Они смеялись, наклоняясь друг к другу и нежно соприкасаясь щеками, обнимались, как два нежных цветка на ветру. Музыкальный шторм в клубе обдавал их всем земным удовольствием, и сдерживаться уже не хотелось. Они были достойны самого лучшего, что только мог испытать женский разум, брали от жизни максимум. Оставалось найти все разбросанные в этом мире ключи и открыться самим себе.
– Устроим через неделю вечеринку у меня дома! – спохватилась Милана. – Не могу поверить, что теперь буду жить в загородном особняке, а не в этой тесной халупе посреди города.
– Ты это заслужила!
– МЫ это заслужили! – засмеялась Милана. – Не знаю, что бы я без тебя делала.
Олег же в это время заканчивал с переездом. Их нажитые в Америке вещи уместились в несколько крупных коробок и чемоданов. Пришлось хорошо потрудиться, чтобы имущество влезло в Serbia 99, которая, без сомнения, обладала эффектной внешностью, но не могла похвастаться вместительным багажником и салоном. Пока все нормальные люди отдыхали дома или зависали в барах, радуясь быстрому росту акций, Олег пытался заполнить каждый кубический дюйм машины, чтобы уложиться в один заезд. Было грустно прощаться с уютной маленькой квартиркой в старом центре Балтимора и снова срываться с места, куда-то переезжать. Вечерний город вынуждал отдавать остатки душевной гармонии и тепла в жертву осенней прохладе. Стойкое еще недавно, летом, солнце в один миг стало бессильным и очень быстро спряталось за горизонт, словно стыдясь своей слабости перед поверившими в него людьми. Было холодно, и хотелось поскорее вернуться в привычную домашнюю обстановку, только вот сделать этого Олег не мог – ключи от старого жилья он отдал администратору, а в арендованном загородном особняке он пробыл не дольше пары часов, что не позволяло считать это место уютным домом. Оттолкнувшись от одного берега жизни, Олег опять почувствовал себя беззащитным до тех пор, пока не причалит к другому.
В этот же самый вечер, когда Питерсон и Хаске приходили в себя в офисе Maple, Милана с Алисией наслаждались музыкой в клубе, а Олег перевозил вещи за город, брошенный на самое дно Альберт Мечик пытался начать новую жизнь. С присущим ему хладнокровием он позитивно оценивал свое текущее положение – падать ниже дна было уже некуда, а значит любая появляющаяся перед ним перспектива могла вести только вверх. Он устроился продавцом в круглосуточный магазин, чтобы хоть как-то устаканить финансы и всю свою жизнь.
Такие вот четыре картинки одного вечера, глубоко важные для каждого из героев и абсолютно бессмысленные в масштабе несущейся в неизведанное цивилизации.
А потом были такие же бессмысленные с точки зрения Вселенной переговоры директоров крупных компаний, но очень важные для крохотного голубого шарика на периферии Галактики, по крайней мере на ближайшие несколько лет. В начале октября впервые за долгое время встретились Амшель Питерсон и глава NewVision Джеки Ли, рассчитывая подписать особые соглашения.
Несколько месяцев перед этим юридические отделы подготавливали почву для встречи, а команды инженеров обменивались технической информацией, чтобы понимать масштабы грядущих нововведений. В прессе постоянно появлялись слухи о расширении сотрудничества двух крупных компаний, но представители с обеих сторон опровергали любые слухи. Разумеется, знакомые с ситуацией люди верили скорее своим глазам, чем попыткам скрыть истину и закупали акции Maple и NewVision. Кто-то мог назвать это инсайдерской торговлей, но комиссия по ценным бумагам США существовала не в вакууме, а назначенные на ключевые должности агенты были детьми людей, учившихся с родителями других людей. Все нужные знакомства вели свое начало с университетских скамей, и за столетие Лига плюща опутала крепкими корнями весь правящий класс страны. То были сотни тысяч, если не миллионы госслужащих и бизнесменов, повязанных с себе подобными почти невидимыми, но крепкими нитями паутины. Объединение ради взаимовыручки – в Японии это называется дзайбацу, а в Америке – правящей элитой.