ении…
Каждый день Олег пытался вспомнить призрачное нечто, но, когда упирался в тупик, прекращал бесплодные попытки, чтобы не расшибить мозг о стену в этом ментальном забеге по лабиринту. Тогда он пытался расслабиться и занимался делами насущными. Книга постепенно наполнялась главами, и ее объем рос вместе с весенней листвой на деревьях. Из почек на ветках распускались листья, а из принтера выходили новые распечатки. Чем больше зелени становилось на улицах, тем больше бумажных черновиков появлялось в кабинете Олега. Каждый квадратный метр был завален в строгом, никому, кроме него, не известном порядке, и не дай бог какая-то бумажка случайно сдвинется с места – книга развалится, как карточный домик. Словно дерево, Олег оброс шелестящим сюжетом, и нельзя было нарушать его структуру.
За пределами кабинета и спальни дом стал практически необитаем – Милана все чаще ездила в Вашингтон на встречи с чиновниками и конгрессменами, поэтому частенько ночевала в столице. Но даже возвращаясь в Балтимор, она с большой вероятностью оставалась в гостях у Алисии.
– Это не то же самое, что с тобой, – в сотый раз повторяла она. – Я имею на это право.
– Кстати, насчет со мной…
– Только не начинай! – сердилась Милана. – Ты же знаешь, как я выматываюсь. А если у тебя столько нереализованной энергии, то сделай генеральную уборку в доме, помой полы. Бо́льшая его часть уже похожа на склеп с вековой пылью и паутиной. Что я арендодателю скажу? Он ведь проверяет раз в год.
Милана и Олег стояли на кухне и готовили завтрак – яичницу с кофе. Они виделись максимум раз в неделю.
– Скажи, а я тебе вообще нужен? – спросил он.
– Конечно, ты же мой муж, – беззаботно сказала она.
– Просто наши отношения… – замялся Олег. – Как будто ты хочешь, чтобы я ушел.
– Глупость какая! – рассмеялась Милана.
Они сели по разные стороны обеденного стола, каждый со своей яичницей и кофейником. Белоснежный, выполненный под дерево кухонный гарнитур отлично смотрелся на своем месте и гармонировал с ванильными стенами. В этот момент все было прекрасно – и весеннее солнце, и комната, и лучезарная Милана на расстоянии вытянутой руки. Ей было уже тридцать шесть лет, но возраст по-прежнему не решался накладывать на нее свой отпечаток. Милана была прекрасна, как в день свадьбы пять с половиной лет назад. Бархатная кожа ее лица впитывала мягкие солнечные лучи, а светло-русые волосы переливались всеми оттенками золотого. Она была самой желанной для Олега во всей Вселенной и самой недоступной. Физически их разделял обеденный стол, но фактически расстояние между ними за последние месяцы увеличилось до звездных масштабов.
– Может, ты хочешь уйти сама? – не унимался Олег. – Но не желаешь быть инициатором. Только намекни, и я сам подам документы. Ты же знаешь, что я по-прежнему сделаю что угодно ради тебя.
– Знаю, что сделаешь! – с наслаждением заявила Милана. – Поэтому и не разведемся. Нет. Это повредит моему имиджу. В Вашингтоне знают, что я примерная жена. Не все красивые женщины могут похвастаться такими заслугами. Скорее наоборот, образ красотки ассоциируется с чем-то ветреным и безрассудным, а я являюсь его полной противоположностью, что выставляет меня в выгодном свете перед большими людьми. Поэтому нет, мы не разведемся. Будем мужем и женой, пока смерть не разлучит нас.
– Хорошо, значит это ненадолго.
– А? Ты что-то сказал?
– Нет, только подумал.
Они продолжили молча есть под тиканье настенных часов. Из окна первого этажа была видна только лужайка перед домом и край гаража. В такие моменты за завтраками Олегу казалось, что мира вокруг вовсе не существует, а их дом просто плывет посреди пустоты.
Но потом он выезжал в город на своем стареньком «Эльдорадо» и убеждался, что жизнь течет быстрым потоком, горной рекой. Только недавно улицы Балтимора были завалены грязным снегом, но стоило засесть дома за написанием новых глав книги, как в следующую поездку по делам знакомые улочки уже пестрели зеленью и наполнялись пением птиц. Кто-то будто перематывал жизнь Олега, все быстрей и быстрей. Чем дольше он оставался в своем кабинете, погружаясь в бесконечные строки текста, тем больше терял спасительную нить жизни, связывающую людей в одном социуме подобно спасительной веревке, за которую держится отряд альпинистов в метель.
Работа над книгой сделала Олега затворником, но, как и все в нашей жизни, она наконец закончилась. Он вложил последнюю распечатанную страницу под стопку себе подобных и, аккуратно держа их, словно ценный древнегреческий фолиант, стянул в скоросшивателе. И действительно, труд этот был более чем ценным, ведь он включал в себя полгода работы, полгода жизни, шесть месяцев напряжения и бессонных ночей посреди чужого холодного дома. И вот вместе с приходом лета каторга завершилась и можно было спокойно вдохнуть теплого воздуха, поехать за город либо просто погулять по паркам и скверам Балтимора. Напрягало Олега лишь стойкое ощущение, что он должен вспомнить о чем-то важном, просто обязан. Он бесплодно пытался выудить из головы нечто ему не ведомое, но круг поисков был слишком велик, а отчаяние – слишком бессильно. Знать бы еще, о чем именно вспоминать…
Дойдя до тупика размышлений, Олег находил в себе силы прекращать дальнейшее самоуничтожение и не долбил лбом в бетонные стены неведения. С великой стойкостью он сохранял рассудок, несмотря на сложившиеся обстоятельства.
Он колесил по всем издательствам Мэриленда на стареньком кадиллаке, уже давно изжившем свой срок. Все без исключения запчасти требовали замены, а кузов автомобиля медленно догнивал под толстым слоем шпаклевки. Хвала автомобильной компании, что сделала такой крепкий автомобиль, способный прожить более полувека и пройти триста тысяч миль, но ничто во Вселенной не вечно, и рано или поздно этому венцу автопрома придется уйти на покой. А пока что Олег крутил тугой руль и наслаждался вальяжным лавированием по широким улицам Балтимора. От узких переулков он со своим шестиметровым кораблем дорог старался держаться подальше, поэтому поиск издателя затянулся. Изначально никто не ответил на отправку книги по электронной почте, поэтому Олег решил взять быка за рога и самолично предлагать рукопись. Благодаря близкому расположению столицы он ездил и в редакции Вашингтона. Проезжая мимо Белого дома, Капитолия, Национальной аллеи, он думал о Милане. Жена находилась где-то поблизости, и в старые добрые времена Олег обязательно бы за ней заехал, чтобы погулять по набережной или посидеть в кафе, но теперь Милана была слишком занята и к тому же отдалялась от мужа с уже известной космической скоростью. Сначала он был первой планетой в ее лучезарной, солнечной жизни, потом появилась работа в Maple, и он стал второй, потом появилась Алисия, и он стал третьей. Потом были все новые друзья и коллеги, новые должности, и Олег плавно переместился на периферию жизни Миланы самой последней, девятой планетой. Ну а потом… жена деклассировала его до мелкого астероида. Такова жизнь. К тому же появиться перед Миланой и ее друзьями-сенаторами в дряхлом кадиллаке начала 70-х годов было верхом бесстыдства. Поэтому Олег проехал мимо Федерального треугольника, заставляя себя не оглядываться по сторонам в поисках припаркованной где-то здесь красной Serbia 99.
Ни одно издательство Мэриленда и округа Колумбия не захотело работать с книгой. Они даже не знакомились с содержанием. Не вникали в откровенный рассказ стажера самой крупной компании мира, не узнавали, как сильно затягивает сюжет рукописи и художественный слог автора. Вместо этого они просто наводили справки о самом Рогине, узнавали, сколько подписчиков он имеет и какова его ежедневная аудитория. Низкие показатели автора их не интересовали.
– Если бы у меня была большая аудитория, зачем бы я просил издаваться у вас за скромный процент? – негодовал Олег.
– Простите, ничем не можем помочь, – отвечали издатели.
Тогда он выложил книгу в Сеть и заказал рекламу.
Он назвал свое произведение «Метаобман». Краткое описание книги обещало развенчать мифы о потребительстве и открыть глаза на реальное устройство мира корпораций и прибылей. Постепенно поток читателей стал расти, и через месяц книгу уже добавили в агрегатор литературных произведений, где люди со всего мира писали рецензии и формировали единую метаоценку. «Метаобман» Рогина оценили в четыре балла из пяти – не самый высокий показатель, но и не провальный, как случалось даже у многих известных писателей. На вторую рекламную компанию денег уже не было, поэтому Олегу оставалось только сидеть перед экраном ноутбука и мечтательно наблюдать за медленным ростом читательской базы.
Тем временем наступил июль. Подходил к концу шестнадцатый год мэйфона по Западному календарю. До нового оборота потребительского колеса жизни оставалась всего пара месяцев. Скоро корпорации обновят линейки продуктов, изменят старые названия на новые, придумают очередные рекламные хитрости, а потребители со всего мира якобы искренне возненавидят свои старые вещи и продолжат работать ради новых. Причем нередко даже на тех же самых заводах, где производится желаемый гаджет. Раб, обеспечивающий сам себя. Нет, не так. Раб, пожирающий сам себя. Где-то уже это было.
– Привет. – Милана нарушила размышления Олега.
Он сидел посреди гостиной с ноутбуком на коленях и медитировал на растущую статистику читателей книги.
– Привет, дорогая, – машинально ответил он.
– Давненько не виделись, да?
Милана так долго не общалась с мужем, что эта фраза вызвала у него удивление.
– Ага, я даже успел соскучиться, – проговорил он.
– Только нюни не распускай, – махнула рукой Милана. – Будь мужиком.
Она прошла мимо мужа и села на мягкий диван напротив него. На ней было короткое белое платье с высоким воротником, как у водолазки, но без рукавов. Широкие вырезы обнажали ключицы и плечи, отчего руки выглядели еще изящнее. Волосы цвета спелой пшеницы были затянуты назад и сплетались в изящный хвостик. Такая прическа подчеркивала женственные скулы Миланы, а легкий макияж оттенял медовый цвет кожи. Маленькие сережки с бриллиантами отдавали изящным распутством. Блеск для губ, если он был, идеально сочетался с тоном умело припудренных щек и носа идеальной формы. «Роковая женщина, – подумал Олег. – Шерон Стоун в свои лучшие годы, взывающая к основному инстинкту мужчин».