Мой непостижимый приятель спустился вниз, спрыгнул с седла и зашагал вдоль кромки поля, иногда останавливаясь и – к моему вящему изумлению – явно пытаясь вступить в беседу с растениями, качающимися под ветром. Учиться мне и учиться, дабы проникнуться всеми тайнами магического ремесла. Может, любой мало-мальски соображающий колдун при виде долины черных маков обязан впасть в экстаз? Или совершить жертвоприношение? Или грохнуться на колени, посыпая голову дорожной пылью?
– И походил он на безумных пророков, что непризнанными бродят меж людьми, – отчетливо произнес позади меня скорбный, трагически подвывающий голос. – Ведь чуяло сердце: когда-нибудь бедолага Хасти наткнется на сей маленький цветник и проистекут из того горести премногие…
Я оглянулась. Не торопясь, как учили отец, Вестри и собственный опыт. Одновременно на всякий случай припомнила недавно освоенное заклятие, позволяющее отвести глаза.
Шагах в двух от меня стоял и чрезвычайно огорченно глядел вниз, в ложбину с удивительными растениями, некий достойный представитель рода человеческого. В летах, которые принято называть «почтенными», то есть проживший на свете не меньше пятидесяти солнечных кругов. Невысокий, коренастый, в добротной одежде, претендующей на некоторую роскошь, слегка поседевший, с желтовато-коричневой кожей уроженца земель, лежащих к закату от Карпашских и Кезанкийских гор, и хитровато-задумчивым взглядом.
Глянув вверх по склону, я увидела сопровождение незнакомца: двух мрачных, в изобилии обвешанных оружием всадников, по любым канонам смахивавших на дорожных грабителей. Эта парочка мне чрезвычайно не приглянулась, однако близкой опасности я тоже не ощутила. Пожилой незнакомец знал Эллара. Знал под именем Хасти, что непреложно означало: их знакомство уходит корнями в давние времена и к славному городу Шадизару. Рабириец упоминал, будто начинал свою карьеру волшебника именно в этом развеселом городишке. Хотелось бы знать, как подобное могло случиться? Утонченный романтик, маг, книжник, певец и воин Эллар – и насквозь прогнивший, продажный город, более известный как Столица Воров!
Кажется, мы по случайности забрели туда, куда посторонним людям соваться не стоило. Потаенная плантация, вроде тех, на которых в Стигии и Кхитае выращивают дурманный лотос. До чего только не доходит людская изобретательность! Раньше мне не приходилось слышать о маковых полях.
Как бы нас не попытались прирезать, сочтя нежелательными свидетелями…
Должно быть, мне не удалось надежно скрыть свои опасения. Незнакомец укоризненно глянул на меня, возмущенно нахмурившись:
– Барышня, мы ведь не звери! Как можно такое подумать! Чтобы у меня поднялась рука на моего давнего друга Хасти и его… – незнакомец осмотрел меня внимательнее, и согласно кивнул: – Да, и его во всех отношениях очаровательную спутницу? Кстати, Хасти идет сюда с намерением учинить скандал. Прошу прощения за откровенность, барышня, вы обладаете на него каким-нибудь влиянием? Проще говоря, способны заговорить милейшему Хасти зубы на несколько мгновений, прежде чем он начнет рубить налево и направо?
– Я постараюсь, – обещала я. – Если мне объяснят, в чем суть ваших разногласий. Между прочим, с кем имею честь?..
– Дело в том, что у одного нашего общего знакомого чересчур возвышенная натура, – бойкий владелец маковой делянки укрылся за моей лошадью, однако не спешил взывать к горевшим желанием вмешаться в грядущую свару охранникам. – Что до меня, то перед вами потомственный замориец, почетный житель Шадизара, член городского Совета, глава Торговой гильдии, помощник протектора и прочая, и прочая… Ши Шелам, маленькая госпожа. Зовите меня просто Ши. Полагаю, мы подружимся. Ты дорогуше Хасти кем приходишься, ежели не секрет?
– Долиана Эрде, – назвалась я. По-моему, почтенный месьор Ши Шелам (где-то я уже слышала похожее имя…) с удовольствием валял дурака, прикидываясь до смерти испуганным, нежели вправду опасался возмездия за неведомые преступления со стороны Рабирийца. – Из Немедии. Я ученица Эллара. Ну… и его подруга.
– Иштар Всеблагая! – месьор Ши проникновенно воздел глаза к небу. – Наконец-то! Дожили! Знаешь, госпожа Долиана… Хотя скорее всего не знаешь… В общем, мы уже побаивались, что Хасти по дурости своей решил окончательно отказаться от женского общества.
– Да? – ошарашено переспросила я. Мои воспоминания о предыдущих ночах, проведенных весьма бурно, вопиюще противоречили заявлению достопочтенного Ши.
– Вот именно! – размашисто закивал обитатель Шадизара. – Понимаю, Хасти в первую голову маг, а такое ремесло требует забыть о многих радостях жизни, но…
– Мерзавец! – оглушительно прогрохотал выбравшийся на дорогу Эллар, слегка напоминавший крайне разъяренное воплощение кого-нибудь из древних богов. – Стоило прикончить тебя еще тридцать лет назад!
– Такова у Хасти манера говорить: «Здравствуй, Ши, очень рад тебя видеть», – с интонациями несправедливо обиженного человека пояснил господин Шелам, по-прежнему скрывавшийся за крупом моей кобылки. Рабириец потянулся за мечом – всерьез, без шуток. Я решила, что настало самое время вмешаться. Вдобавок на склоне горы появились новые зрители. Пять или шесть всадников живописно-разбойного вида, причем за одним из них, неуклюже пошатываясь и спотыкаясь, следовал пленник с наброшенным на шею арканом.
– Перестань кричать, – я толкнула лошадь каблуками, преградив Эллару дорогу. – Не делай того, о чем пожалеешь.
– Верно, верно, госпожа, – льстиво поддакнул месьор Ши. – Хасти, ты бы остановился и послушал эту мудрую женщину!
– Ты видела, что он натворил?! – Эллар, решив возвести ничего не понимавшую Дану Эрде в сан судьи, обращался ко мне с таким видом, будто я знала окончательную истину.
– Я вижу луг с цветами, – как можно сдержаннее проговорила я. – С черными маками. Должно быть, выращивание подобных растений противоречит законам, но мне хорошо известно, что Заморийский протекторат никогда не отличался благочинием и уважением к распоряжениям властей. Убери меч, пожалуйста.
– Хасти, ты не заслуживаешь такой подруги, – высказался достопочтенный Ши Шелам. – Барышня Долиана, бросьте его на произвол судьбы. Причем немедленно. И кончай сверлить меня тем глазом, что у тебя пока остался!
Я наконец вспомнила, откуда мне знакома фамилия «Шелам» и поинтересовалась:
– Месьор Ши, вам случайно не известен молодой человек по имени Ларн Шелам? Он сейчас живет в Бельверусе, в заморийском торговом доме «Игдир и компаньоны».
– Известен и даже не случайно, – хмыкнул шадизарец. – Это мой старшенький. Он еще не попался на таскании мелочи из карманов честных горожан?
Эллар смерил давнего приятеля откровенно ненавидящим взглядом, забросил клинок в ножны и отвернулся, явно пытаясь взять себя в руки.
– Между прочим, именно я долгие годы заботился о сохранении и разведении твоих драгоценных цветочков, – оскорбленно бросил в спину Рабирийца Ши Шелам, и пояснил специально для меня: – Это Хасти привез в Шадизар семена, но, разумеется, побрезговал найти им достойное употребление.
– Зато ты не побрезговал! – с достоинством огрызнулся через плечо маг. – Обратил чужую память и скорбь в источник наживы!
– «Память» – два сикля за порцию, «Скорбь» дороже, три с четвертью, – невозмутимо отозвался месьор Шелам. – Вдобавок, в отличие от порошка лотоса, маковая соломка не вызывает привыкания. Не понимаю, чем ты возмущаешься. На этой удивительной земле обитают племена, много лет успешно извлекающие выгоду из скорби и памяти собственных народов. Кстати, недавно я вывел новый сорт, но пока не придумал для него подходящего названия…
– «Жадность», – буркнул Эллар, постепенно успокаиваясь.
– Если не возражаешь, я предпочел бы поименовать его «Неблагодарностью». Или «Черной неблагодарностью», в твою честь, – задумчиво процедил почтенный Ши и махнул своим головорезам, изнывавшим от безделья на склоне холма. – Хотя нет, слишком много славы для такого зануды, как ты. Госпожа, эти цветы получат твое имя, согласна?
– Маки «Долиана», – задумчиво повторила я. – Мне рассказывали, что Шадизар – весьма своеобразный город, но я не представляла, до какой степени…
Троица громил, исполнявших должности сторожей, резво скатилась по откосу вниз, представив под ясные очи господина Ши Шелама свою добычу. Пленник, тощий и слегка косящий парень лет семнадцати, выглядел так, будто подсчитывал, сколько прекрасных мгновений жизни ему отпущено, находя итог малоутешительным.
– Вынюхивал, – с готовностью доложил страховидный тип в потрепанном туранском халате некогда ярко-изумрудного, ныне же пыльно-зеленого цвета. – Полдня крутился по окрестностям, потом слез вниз, срезал пару цветочков и припрятал, скотина!
– Куда только катится мир, – с почти подлинной скорбью вздохнул месьор Ши Шелам, мельком глянув на пленника. – Мальчик, неужели тебе опротивела жизнь? Или чужие доходы поразили скудное воображение?
– Господин Ши! – заблажил лазутчик, и, невзирая на аркан, сделал попытку шлепнуться на четвереньки. – Да разве я ж когда?.. Ни сном, ни духом!.. Только глянуть!..
– Сначала глянуть, затем шепнуть кое-кому под страшным секретом, чтобы я однажды застал мой холимый-лелеемый цветник выкорчеванным до последнего ростка? – грустно спросил пожилой шадизарец. – Врать сперва как следует выучись, щенок подзаборный… Я ж тебя знаю, как облупленного. Ты – Рамин. Рамин Гнилая Косточка. Твой старший – Дьола из квартала Сахиль, который согласится поджарить свои уши и сожрать их с острой кхитайской подливкой, если кто-нибудь укажет ему, где спрятана моя цветущая долина. Дьола – тупица, но я сам ему это скажу, а ты – всего лишь мелкая разменная монета. Понял?
Не знаю, как Рамин по прозвищу Гнилая Косточка, а я поняла все и сразу. Хорошо, что у Эллара есть давние знакомые в Шадизаре, а то мы бы не уехали из этой долины с траурными цветами.
Рамин, похоже, не сомневался в своей дальнейшей участи. Сел на корточки, по-собачьи глядя снизу вверх на Ши Шелама и тоненько поскуливая. Зрелище вызвало у меня сдержанное отвращение, однако я не собиралась оспаривать здешние традиции.