* * *
Плетут коты интрижки,
Чтут славу и уют.
А серенькие мышки
Книжонки издают.
* * *
В Великой стране захолустья —
Великие дети Солнца
Живут в нищете и рутине.
Согнув трижды битую спину.
Мой друг Ли Шунь–дао смеется
Над тем, что мне больно и грустно.
* * *
Жалкие жилища,
Горы и река.
Ветер волком рыщет,
Холод и тоска.
Вой собак. Безлюдьё.
Камень под ногой.
Храм. Застывший Будда.
Вечность и покой.
Вкруг стоят монахи
С песней на устах.
Воссияли знаки
В чистых небесах.
ПОГОНЯ
Собачи лай. Погоня.
Чужие голоса.
Ну, где вы, мои кони —
Свирепые глаза.
Шагну навстречу ветру,
К священным небесам.
Навстречу тьме и свету,
Поверя в чудеса.
* * *
Гонимый ветром странствий, Боже.
Страдал и думал о других.
Глотая пыль и путь итожа,
Удары получал под дых.
Враги меня оберегали:
Хитрили, подличали, жгли.
Моих успехов вертикали —
Иначе выжить не могли.
ПРОГУЛКА ПО ВЕНЕЦИИ
Летит виноградная ягода —
То ли с лозы, то ли из рук Иосифа Бродского.
Гуляющего по Венеции
С другом души — Евгением Рейном.
Смотрят на воду, пьют вино,
Смеются и катаются на гондоле,
Касаясь руками арок мостиков
Через вены–каналы южного города,
Два влиятельных в мире поэта, два чудака,
Занесенных ветром истории
В такую близкую и далекую
Живописную Италию
Улыбками горожанок
И взором красивых мужчин —
Вежливых и расторопных,
Гибких искусителей и любовников.
Два великана, два мудреца
Все это видят и понимают
И обсуждают молча,
Делая выводы и любуясь
Окружающим миром,
Курят, машут руками,
Соприкасаясь с Вечностью,
Как бы шутя, ставят точки над «i».
…И оставляя след уже сказанными,
Вслух и про себя строками,
Полными экспрессии мысли и чувства,
И понимая значимость каждого мига,
Словно предчувствуя скорбь расставанья,
Взирают прощально на сооруженья
Вечной и мудрой Венеции —
Матери и Сестры всего Человечества,
Вобравшей в себя всю боль,
Всю радость бытия двух сердец
Исстрадавшихся по любви поэтов
И граждан России и планеты — Земля.
…Плывет одиноко гондола
В направлении адриатического простора,
Оставив на берегу истории
Печального и парадоксального Рейна.
СЫН
Настанет день,
Когда настанет ночь
И кто‑то спросит:
— Где начало дня?.. —
И сын мой
Попытается помочь
Найти ответ
В мелодии огня.
Ведь он частица Бога —
Не меня…
* * *
…
…и была молодая вдова.
И Беда не была молода:
И брела исступленно, едва,
Сквозь эпохи, миры — в никуда,
Вспоминая себя иногда.
КВАРТЕТ
Пылала страсть во мне неодолимо,
Спасенья нет.
В тумане плыли горы и долины.
Играл квартет.
— Ты, хулиган! — мне говорила скрипка.
Мычал фагот.
И трепетна была твоя улыбка.
…Смотрел из–под
Бровей косматых мой Казбек печально,
От всех таясь.
Виолончели чуткий бег венчальный…
Пускалась в пляс
Свирель — меня лукаво увлекая
В безумный спор
Двух тел, зрачков — желанная такая
В объятьях гор.
* * *
Станиславу Медведеву
Кто мы с тобой?!
Два отпечатка Века,
Оставленные в камне второпях.
Стоим перед игрой
Теней и света,
Песчинки ощущая на зубах.
Что Мир! Он — мы!
Он нас с рожденья мучит,
Предательство и зависть предложив,
Взамен берет
Животворящий лучик
От каждого. — И потому красив.
ОТЦОВСКИЙ ДОМ
Еще не тронуты снега
Капелью и теплом.
Зимы мелодия легка,
Скрипуч отцовский дом.
Он стар, монашеский мой скит
Раздумий и молитв.
Родных он образы хранит
С тех пор, как здесь стоит.
Струится дым. А значит, жизнь
Несет в себе мой дом…
О дверь устало опершись,
Отец зовет: — Идем!
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Как пережить и превозмочь
Досель немыслимое горе?!
Народы поглощает ночь,
Даруя гиблые просторы.
И не уйти. И не смолчать.
У Совести петляя на вые.
Воздела к небу руки мать
И меркнут очи голубые.
* * *
ЗАВИСТНИКИ, точнее — ПОДЛЕЦЫ!
ХРИСТОПРОДАВЦЫ, а короче — ВОРЫ».
подались вы в «НАРОДНЫЕ ОТЦЫ»
Под оком неусыпным
темной
своры.
Виктория КАРЮК
РЕКВИЕМ
Повисла в воздухе незримой тенью боль,
Кричат и рвутся в заточенье мрачном мысли,
Молчат глаза — в их глубине покой,
В них гибель сердца и души не отразится.
Все жаждут лишь трагические роли,
Ища сочувствия и жалости толпы…
Но пьеса сыграна. За занавесом вскоре
Вернутся в амплуа свое шуты.
С улыбки фальшью мне досталась в жизни маек в
В театре судеб человеческих играть:
Должна, как все, я плакать и смеяться,
Под гримом душу изможденную скрывать.
Есть в моей роли слезы и обиды,
Но жизни боль они не искупили.
Я плачу. Только слез моих не видно —
Они в груди холодным мрамором застыли.
Крик мечется по каменной темнице,
Над ним тоска беззвездным небом разлилась.
Нет больше сил… А смертью все простится,
Свобода — та, что я не дождалась.
И я сорву без сожаленья маску
И смою ненавистный грим с лица —
Окончен бал. Но мне совсем не страшно
В последний миг желанного конца.
СНЫ
Я уже не вернусь,
Не приду никогда.
Свежим утром проснусь —
Это буду не я.
И привычная боль
Безответной любви
Не заполнит собой
Мои тусклые дни.
Я везде, я во всем:
Миг в стремительном дне;
За весенним стеклом
Робкий блик на стене.
В горькой памяти след;
Пыльный вздох мостовой;
Нежно–облачный цвет
На заре золотой.
Я везде, я во всем —
Души вечно живут…
Только в сердце твоем
Не нашла я приют.
А когда, жизнь спустя,
Ты полюбишь меня,
Я приду… Нет, постой,
Это буду не я.
И когда, боль спустя,
Ты окликнешь меня,
Отзовусь — или тень
Обернется моя.
Февраль, 96
Я верю в небо —
Отдай мне крылья,
И я полечу одна.
В грязном углу
Под мохнатой пылью
Хранишь два моих крыла.
Красавица спит
На Лысой горе
В гробу из черного хрусталя,
Тебя ожидая
В мучительном сне —
Отдай два моих крыла.
Скажи, что душа
Моя солнцем пуста —
Поверю, может быть, лжи.
Скажи, что тебе
Я совсем не нужна —
И я смогу снова жить.
Поверю, пусть это
Твой самообман —
Мне так надоел хрусталь…
Все ждать, что вот–вот
Уплывет туман,
И вместе откроем даль.
Красавица спит
На Лысой горе —
Мне так надоели сны…
Если ты рук
Не протянешь мне —
Сама потушу костры.
Скажи: «Я тебя
Не любил, не люблю», —
Поверю, проснусь. Я, пойми,
Сама не могу
Положить плиту
Над прахом моей любви.
Август, 96
КИРКУ
Я не умела себя казнить,
Болью хрипя, улыбаться,
Камень безверия в сердце носить —
Но каждый способен меняться.
Верить в него и стыдиться себя,
Жизнью такой быть счастливой —
Явью своей избрала я. И шла,
Шла, пока кровь не застыла.
И лишь у самой последней стены
Дверка не сразу открылась,
Может, в насмешку циничной судьбы
Я на мгновенье забылась.
Миг — и осталась закрытою дверь,
Чья‑то рука поддержала.
Пусть без него, но — живу я теперь,
С тем, что почти потеряла.
Сквозь облака синий вышел клочок,
Что‑то в глазах встрепенулось…
Пусть для тебя я — лишь странный намек,
Но боль моя в свет обернулась.
Вера и нежность — спасение мира.
Я даже любви уже не ищу,
Просто быть нужной, пускай не любимой.
Разве я много прошу?..
Может, в насмешку Судьба мне дала
Снова чуть к небу подняться…
Но, жизни услышав лишь раз голоса,
От них не смогу отказаться.
Ты научил меня верить. Лишь Другу
Можно открыть свою боль без оглядки.
Ты дал мне силы… И в жизни — по кругу —
Бусины–люди столкнутся когда‑то.
Ноябрь, 96