Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор
ЙОВАН СТЕРИЯ ПОПОВИЧ
Размышления о Новом годе
Жизнь — это сон, и во сне жизни мы грезим о новом годе жизни. Кто не согласится, что люди преудивительнейшие создания? Старики горюют, что времена день ото дня становятся отвратительнее и развратнее, однако с радостью ждут наступления нового, еще более отвратительного года. Девушка, которая каждый день черным называла и в ночной тишине обливала подушку горючими слезами, от того что новых годов двадцать восемь насчитала, а женихов — ни одного, радуется, что Новый год в новом, только вчера сшитом платье встретит. Каково бы ей было, коли бы то, чего она в мыслях избегает усердно, убедило ее, что она помолодела в этот день так же, как молодеют в обществе юных девиц, в котором она охотно бывает, поелику надеется груз своих лет разделить с ними; или коли бы она каким-то способом узнала, что этот год слишком стар для того, что в кругу ее надежд первое место занимает!
Откуда, стало быть, столько радости по случаю Нового года, ежели наша жизнь на триста шестьдесят пять дней короче становится? Оттуда, разумеется, что каждый своим слабостям своелюбием и тщеславием потакать умеет. Женщина, которая вчера вырвала седину из своих волос или выкрасила их черной краской, сегодня вертится перед зеркалом и радуется, что она еще довольно молода и хороша собой; старики утешаются самообманом, полагая, что Новый год спутает старые счеты и уничтожит их; девушка, о которой говорят, что она изменилась к худшему, думает, что все хорошеет, и по этой причине, дабы не утомиться и не подурнеть, еле-еле семенит жеманно; модники мечтают о новом покрое одежды, военачальники — о новых победах, честолюбцы — о новой славе, грабители — о новой добыче; словом, каждый надеется получить нечто, означенное в списке его желаний словом «Счастье». Вокруг этого и все наши поздравления крутятся. Многие ломали себе голову, откуда появился обычай поздравлений? Я объясняю его тем, что человек охотно отдает то, чего у него у самого нет и что ему ничего не стоит. Почему бы не пожелать другому мафусаилов век, златые горы, победу, славу и т. д.? Мы желаем, и точка, а он, ежели и сам того же хочет, пусть смекает, как этого достичь. Я хотел бы знать, есть ли хотя бы один бракоразводный процесс, на котором не лопнуло бы по крайности пятьсот всевозможных пожеланий. Сваты поздравляли, ели и пили, а обвенчанные через три месяца без каких-либо пожеланий разошлись.
С тех пор как у нас завелась мода спекулировать всем и вся, поздравления тоже попали в разряд атрибутов торговли. Одному надо что-то получить от другого, так он спешит к Новому году пожелать тому в сто раз больше. Этот в чести и славе, стало быть, ему мы желаем того, чего у него нет, с таким расчетом, чтобы нам он уделил то, что у него в избытке. Кто же обделен всем, и богатством и знатностью, того мы без поздравлений оставляем. А кто виноват? Почему бы и ему что-либо не заиметь, тогда мы с радостью присовокупили бы к тому наши пожелания. Стоит подумать, как бы обстояло дело, ежели поздравления были бы не просто праздным обычаем, ежели мы желали бы людям того, чего желаем им в душе. К примеру, богачу наследник его пожелал бы: «Я желаю вам скорой смерти, чтобы я мог вашим богатством распоряжаться по собственной воле!» Или если бы жена мужу или муж жене пожелали: «Ах, какое было бы счастье, если бы нас еще в прошлом году смерть разлучила!» Или коли бы к Новому году бесчестному пожелали стать честным, обманщику — не обманывать, лукавому — не хитрить, а пьянице — пореже заглядывать на дно стаканов и т. д. Мне кажется, что число поздравлений сразу бы уменьшилось, и еще вопрос — оказались бы мы от этого в прибытке или в убытке.
Впрочем, хоть мода на бумаге и подвергается осмеянию, она ходит по свету спокойно и беспрепятственно и мало находится мудрых людей, которые бы обладали такой мудростью, чтобы самим ей не следовать. Многие на установившийся обычай сердятся, иным тяжко принимать визиты, другим тяжко наносить визиты, но наносят и принимают, и тяжба завершается традиционным стаканом воды с вареньем, чашечкой кофе или рюмкой ракии.
Совсем по-другому наступал бы для нас Новый год, ежели бы обычай прошлых веков возродился, когда не являлись с поздравлениями без подарка; когда клиент своего патрона, то есть младший старшего, поздравлял поросенком, а сам дома постился; когда Калигула в Новый год самолично стоял у ворот и собственноручно принимал дары, или вводил в честь Нового года налог, или когда все накопленное в старом году забирал Новый. Тогда бы Новый год был радостен только для тех, кто принимает поздравления, а для тех, кто поздравляет, печален. Все, кто это знают, опасаются, как бы опять старые времена не воротились, и поэтому радуются, что всегда новый, а не старый год наступает.
Перевод Ю. Брагина.
О моде
Все наши красавицы, от самой юной до самой старой, говорят о моде, живут по моде, одеваются по моде, но, наверное, лишь одна из десяти тысяч знает значение этого слова. Оно французское, прямо из Парижа, откуда все журналы мод приходят, и означает современность. Но поелику французы никогда своей современностью не бывают довольны и всегда о перевороте думают, то нет ничего удивительного в том, что и мода что ни день другая; по сути дела, крутится, как волчок, приводящий в восторг детей, а люди полагают, что она приносит что-то новое.
Ежели бы мы захотели обозначить моду по-сербски, мы должны были бы ее назвать эпидемией, то есть заразой, которая поражает всех людей без исключения. Да и разве мода что-нибудь другое? Самые вредные наряды, искривление тела, порча глаз, ношение очков и многие другие ущербные для здоровья вещи терпят охотно, поскольку этого требует мода.
В нынешнее время чрезвычайно модны вуали и муфты. Чудеса! Все вокруг ополчились на турок, грозятся стереть их с лица земли, а наши женщины встают на их защиту. Впрочем, истинный философ не станет торопиться и осуждать их, а, хладнокровно разобравшись, отыщет истинную причину. Туркам закон позволяет много жен иметь. Это, конечно, не такая уж хорошая рекомендация, зато ни одна девушка у них не остается старой девой; напротив, у нас многие со страшной сердечной раной умирают, поелику за всю свою жизнь так и не смогли мужа себе найти. По этой причине кто их упрекнет, что они так ревностно защищают турок и их обычаи в моду переносят. Покрывало, или, как модой предписано говорить, вуаль, что за прекрасное изобретение! Как восхитительно выглядят сквозь нее белила! Зубы как бисер сверкают! Даже черные пятнышки, что на лоб, словно мухи, садятся, придают особое очарование белому и румяному лицу! Точь-в-точь как мушки, которыми многие свое лицо украшают. Правда, вуали портят зрение, но наши красавицы гордятся, ежели могут кого-нибудь ослепить. Так почему бы и им самим немножечко не ослепнуть? Ведь эта маленькая неприятность меркнет рядом со множеством преимуществ, которые предоставляет вуаль. Например, изысканно одетая дама, в жизни довольно уродливая, уже не первой молодости или с каким-нибудь отвратительным родимым пятном на щеке, набрасывает на лицо вуаль, и цель достигнута: тот, кто ее не знает, будет обожать ее как первую красавицу.
Кроме того, говорят, вуаль защищает лицо от непогоды. Например, зимой под ней теплее, а летом солнце не так сильно припекает. Погоде, должно быть, свойственны чисто женские капризы, она токмо тогда вредит лицу, когда наши красавицы наряжаются и отправляются на прогулку; но когда они слоняются по своему двору или отправляются куда-нибудь в темноте, тогда им никакая погода нипочем. Как бы то ни было, довольно того, что у вуали есть свои хорошие стороны; и ежели она хотя бы единожды окажется кому-нибудь полезна, не нужно пытаться от нее избавляться, по крайней мере, до тех пор, пока сама мода этого не потребует.
Кроме того, вуали плодотворно воздействуют и на благопристойность: ведь как тешит взор облаченная до пят женщина! Поэтому длинные платья, хотя они давно введены, не выходят из моды, и ни одна женщина не выражает желания укоротить платье, кроме разве обладательниц особо прелестных ножек.
Равновесие есть закон природы; поэтому никто, наверное, не упрекнет наших красавиц, что они тем глубже делают вырез на груди, чем усерднее прячут ноги и лицо.
Мужчины, которые ополчаются на экстравагантности женской моды, сами гоняются за модой, токмо другой, и не по чему иному, как потому, чтобы соблюсти равновесие, которое, как утверждают газеты, основа европейского благосостояния. Но поелику мужчины сильно отличаются от женщин и заняты разными делами, то и моды у них самые различные: мода на ученость, благородство и т. д. Мода на ученость! Никто этому не поверит. Но когда посмотришь, как порою, читая ресторанное меню, к самым глазам его подносят или за едой склоняются низко над тарелкой, как многие без очков не могут даже через дорогу перейти, тогда ничего другого не остается, как поверить, что глаза от постоянного чтения и писания испортились. Правда, я видел, как один господин в очках, идя по улице, споткнулся и снял очки, чтобы рассмотреть, за что он зацепил ногой; но очки и служат не для того, чтобы в них лучше видеть, а для того, чтобы показать свою ученость. Возможно, очки и сберегают глаза; поэтому я с нетерпением жду, когда наши умники пойдут на костылях, чтобы сберечь ноги.
Ну а ежели человек благородного происхождения и, следовательно, может ничего не делать, самое подходящее завести себе длинные ногти, которые у китайцев давно в моде.
Китайцы самый благопристойный народ на свете. Так, по крайней мере, они утверждают, а, судя по длинным платьям, в это легко поверить. Хотя и принято считать моду вредной или по меньшей мере излишней, данную моду нельзя не признать весьма пользительной, ибо в противном случае наши досужие молодые люди погибли бы от скуки; но, шлифуя и холя ногти, они несколько часов в день в прекраснейшем занятии проводят; а кто посмеет сказать, что это занятие не полезно?