Может быть, через круглую голову моей шерстистой сущности народ людей решил выведать у Лапы ее планы? Вернее… Кто люди супротив Лапы из Пещеры? Они могут стать лишь посредниками между ней и богом Железа. Или Пламени. Но какие переговоры могут идти между разными богами? Быть может, с помощью моих шерстяных ушей и красного языка боги Железа и Пламени решили покорить или хотя бы выгнать из пещерного края дух народа голованов — добрую Мягкую Лапу? Такое не следовало исключать.
И значит, каковы планы по противодействию?
Школа народа людей не прошла даром. Их игры кое-чему научили.
Легче и проще всего стереть стаю-отряд людей в костную муку. Но будет ли это правильно? Так можно действовать с волками-мигрантами. Перекусил глотку — проблема решена. Народ людей другой. Их стаи слишком велики и слишком сложно устроены. И потому тут будет иной способ. Пока продолжение наблюдения — встречная разведка-контрразведка. Все же эти людские сущности что-то ковыряют в древних экскрементах или развалинах, если попугаить по-человечьи. До сих пор непонятно, просто для маскировки своего наблюдения за истинным народом или по-серьезному. Видимо, для прояснения придется захватить «рваного языка» и расспросить, что к чему.
Кто из пришельцев более всего подходит на роль «рваного языка»? Комментарии излишни, если опять попугаить по-человечески.
— Почему я? — поинтересовался я в очередной раз. Не знаю уж, в какой.
— Родственные связи, братик. Я хочу, чтобы ты жил, — просто ответил Дар. Само откровение.
— Ну да, жил, — почти передразнил я. — Как же! Если меня не угробит эта надувная штуковина — но как же, не угробит она! — то уж точно пришьют островные имперцы. Да еще как пришьют. Тигрозмея этого доторорского вспомнишь, как гуттаперчевую зверушку.
— Пусть они вначале тебя найдут, братец, — вздохнул Дар.
— Да, кстати. И как же они меня найдут?
— Мы дадим тебе небольшой передатчик. Маломощный. Действует на минимальную дистанцию. Но, надеюсь, у белых субмарин неплохие приемные антенны. Наверняка неплохие. Мы уже их тестировали, как помнишь.
— Ладно, массаракш! А если они, эти островитяне, все же меня допросят. Что им можно…
— Тогда уж все говори. Все, как есть, — слишком спокойно и явно натянуто произнес Дар Гаал. — Может, хоть они тогда ударят по этим голованам. Может, хоть они…
— Чем же они ударят?
— А тебе не все равно, брат? Ясно, что не пушками. И не с этой субмарины. Чем-нибудь посерьезней.
— А если нашим фото не поверят? Если…
— Кинопленки со съемкой съеденной туземной деревни тоже прихватишь, и дешифрованные записи чужого спецназа. Все что надо возьмешь. Но… Поскольку это в любом случае увидят и островитяне, то мы им передадим — понятно, от имени островного адмиралтейства, — что это, мол, специальная провокация. В общем, для растраты сил остатками Империи. Пусть, мол, поспособствуют. Но еще…
— Да?
— Про ментоскопирование слыхал?
— Воспроизведение на экране образов в мозгу? Само собой, брат.
— Ну вот! Даже если не сохранятся кинопленки и фотографии, в деле все равно будет твоя голова.
— Ясно. Моя голова на плахе.
— Прости за это. Но именно на тебя возложена миссия.
— Почему не на тебя, мой старший брат? Ты спец по голованам. Ты докажешь.
— Я врач, я нужен здесь, — потупился Дар. — Без меня шансы выжить еще уменьшатся. Для всех, в смысле. И я не ученый, просто врач-ветеринар. Я не дипломированный специалист по голованам. Так, самоучка. Это только будет мешать при убеждении.
— Так ведь сам говоришь, ментоскоп все расставит на места!
— Выбор сделан, братик. Выбор сделан. К тому же, почему ты сбрасываешь самый главный фактор? Не видишь? Я же уже говорил. Ты гораздо худее меня, — Дар усмехнулся. — Посмотри на себя. Меньше весишь, значит, дольше пролетишь. И дальше.
— Ага, ага. И буду еще лучше выглядеть, когда приземлюсь. Ноюйская надувная игрушка не рассчитана на перевозку пищевых запасов, так что я явно прилечу похудевшим.
— Будешь стройным, как пальма. — Дар снова выжал на лице улыбку. — И вообще. Физиологически человек способен не есть дней сорок, даже чуть больше. Ты прилетишь гораздо быстрее.
— Да уж, сорок дней. Так то под присмотром врачей и…
— Извини, брат, но я с тобой не полечу. Придется тебе заняться… самоприсмотром.
Пожалуй, в других обстоятельствах это и правда звучало бы смешно. Сейчас — нет, не веселило. С чего было веселиться? Вначале полет над джунглями Топожвари-Мэш неизвестной продолжительности, потом меня должна — если до нее дойдет и ею отловится наш сигнал — подобрать островная белая субмарина. Наша старая знакомая, как я понял. Если ее, конечно, за это время не потопил какой-нибудь доблестный ветеран-миноносец, сохранившийся от старых запасов. И вот уже она должна доставить до берега. Какого-нибудь. Лучше всего — до Страны Неизвестных Отцов. Мне предстоит веселое путешествие. Положительный результат такой «боевой операции» не более вероятен, чем, к примеру, посылка письма бутылочной почтой конкретному адресату посредством реки Иррациональной.
Но мог ли я, в свою очередь, придумать что-то более элегантное? Разве что послать вместо себя того же голована. Как наглядное пособие и пациента для ментоскопирования. Вдруг получится? Говорят, ментоскопирование еще развивается — метод новый. Так неужели его сразу стали испытывать на человеке? Может, все же на собачках для начала? В этом мире бывает всякое, но вот рекорд полета над тропическими лесами придется устанавливать мне. С какого массаракша?! Я всего лишь палеонтолог. Моя работа ковыряться в земле кисточкой, а не воспарять над ней в наплечных воздушных шарах!
— Это мы его разбудили, — заявил зоолог Кож Зола.
— О чем вы, Кож? — спросил я, наклоняясь ближе, ибо наш главный биолог сильно сдал за последние дни. Любимые микроорганизмы добивали его тело ударными темпами. Честно говоря, я думал, и разум тоже. Ошибался, однако. Или, может, наоборот — не ошибался?
— Знаете, Дар, — сказал Кож Зола, — теперь вы у нас останетесь за главного по общей биологии. А кто же еще? Я почему-то не наблюдаю больше вашего братика Каана. С ним случилось что-то нехорошее?
— Надеюсь, что нет, Кож. Очень надеюсь. Мы отправили его в цивилизацию. Шанс, что он доберется… В общем, очень маленький, почти никакой, — пояснил я спокойным тоном. — Рад, что вы в сознании, Кож Зола, наш главный биологический эксперт. Им вы и остане…
— Не успокаивайте меня, не надо. — Он попытался мотнуть головой, но снова откинулся на надувную подушечку. — Дайте скажу по делу, Дар.
— Я весь внимание, Кож.
— Так вот, не сочтите бредом… Кх-кх! — Кож Зола закашлялся. Я вынужден был помочь ему повернуть голову набок и сплюнуть мокроту. То есть выполнил свои докторские функции. Что ж делать, санитаров у меня тут не значилось. Наконец Зола смог снова заговорить.
— Можете счесть бредом, Гаал. Оно в какой-то мере бредом и является. В бреду родилось. В общем, мы его разбудили, Дар.
— Кого, собственно?
— Чудовище! Настоящего Змея Гиргого.
— А, вот вы о чем!
— Он спал себе и спал. И тут мы начали Всеобщую Атомную. Тут поневоле пробудишься. Сейсмические сотрясения, они распространяются в невероятные дали. В общем, именно потому он и выполз. И теперь мается. Не поверите, в своих бредовых кошмарах я десятки раз его видел, Дар. Он мается, этот Гиргого. Мается и хочет жрать. Никакого города наверху еще нет, и даже строить никто не начинал. То есть консервы к столу не накрыли. Он в бешенстве. И он импровизирует!
— Импровизирует?
— Да! А как же это еще назвать, Дар? То, что здесь сосредотачиваются эти собачки, — это его импровизация. Никакие они не разумные, он их просто-напросто зомбирует и собирает в кучу-малу, чтобы спихнуть в желудок скопом. От того, что их много, собачки нападают на все вокруг. Они закуска, конечно, но кушать им самим хочется. Вот отсюда и изворотливость. Шайки голованов конкурируют друг с другом за ресурсы, а уйти в другие, хорошо снабженные места, неспособны.
Мысль меня заинтересовала настолько, что я как-то выбросил из головы, что Кож Зола — пациент. Ныне он был просто оппонентом.
— То есть, по-вашему, голованы — безальтернативно общественные животные — неразумны, а одинокая, пусть и жутко большая тварь, разу…
— Точно, Дар.
— С чего бы одиночному животному умнеть? Для этого требуется сообщество. Для этого надо…
— Если вы живете на свете миллионы лет — невольно поумнеете.
— Ну, миллионы — это уже слишком. И как можно умнеть во сне? Ведь гигантская тварь — если она, разумеется, существует — большую часть времени пребывает в анабиозе.
— Что мы можем знать о совершенно другом типе биологии, доктор Гаал? Что могу знать я, специалист по «нормальной» биологии? Вся связь этой жуткой твари с нашей биологией лишь в том, что она питается теми же аминокислотами. Вот и все, что мы знаем. Да, наверняка, этот Гиргого не обладает сознанием в нашем понимании. Но то, что у него внутри существуют некие логические модули, это уж как пить дать. Он уничтожает города. Но предварительно их возводят по его же указке, правильно?
— Ладно, — сказал я примирительно, видя, что Кож Зола распалился не в шутку. — О чем мы спорим? Может, этой тварюги в действительности и нет вовсе. Мало ли, что намалевано на городских фресках? Мифология какая-ни…
— Он существует, Дар! Он существует хотя бы потому, что его наличие многое объясняет. Исчезновение городов — раз! Их создание — два! В конце концов, само изменение русла реки Иррациональной! Разве наличие и подвижки внизу, под грунтом, гигантского организма не способны изменить русла текущей поверху реки?
— Ну, тогда размеры бестии должны быть на самом деле фантастическими. Тогда она…
— Они и есть фантастиче