ужил смотрителем сада… только какого-то другого. А потом и эту должность бросил, чтобы спокойно скитаться по Поднебесной в заплатанной одежде из грубого холста, в сандалиях, подвязанных веревкой. Хо-хо!.. Бедность, а не рабство.
Но когда вышел на мост, то увидел, что льда нет, совсем нет, вот удивительно-то, правда. Стал смотреть. А в воде резвятся рыбки. Вот радость! Хых!..
— Ты же не рыба, откуда тебе знать? — cнова спросил кто-то.
И тогда возмущение охватило меня и предчувствие какого-то счастья.
И я сказал в воздух:
— Но я и не шиповник, а знаю его радость!
Хы-хы-хы… Хы-хы-хы…
Вася заворочался, всхрапнул и разбудил Валю. Она привстала, озираясь, и снова уронила голову.
…Капает. Кап-кап-кап… То ли дождь, то ли с деревьев. Сыро. А в домике хорошо, сухо, тепло, ах, ах, как хорошо!.. Но… Но кто-то дергает угол. Ну? Ну?.. Лень посмотреть, так устала, что до сих пор не хочется лишний раз…Так устала убегать, все убегала по снегу, по снегу. Ладно, привстала, смотрю в оконце. Никого. И внезапно замечаю дырку. В моем новом легком домике. Ах да! вечером перед оконцем торчали две жабы. Две, две, две жабы. Как они могли сжевать угол домика?.. Так он же бумажный?! Ой, ой, а если… если огонь-огонь-огонь, мамочки, Матушка!.. И в это время снова кто-то взялся дергать… Дерг, дерг, дерг. Силуэт на стене. Кто это? Кто это? Мышь! Злобная мышь!.. Как дала ей щелбанец сквозь бумагу! Мышь подскочила как ужаленная и, крикнув, исчезла.
— Жалко, нет такой должности, — говорил утром за чаем Вася, — фотограф снов. Вот это было бы круто. А свадьбы — что… Одно и то же, козлиные прыжки, фужеры, костюмы, платья…
— Безо всего было бы лучше? — спросила Валя.
— Ну. Как Адам и Ева. Какая там была самая первая свадьба?.. Хыхых… Среди гостей змий, потом всякие зверушки, да? Лев с овцой, олень с волком, птица Сирин, павлин-мавлин… И же-э-э-э-лтогрывый ле-э-э-в да синий вол, исполне-э-э-э-нный очей, — запел, блея, Вася.
Валя зажмурилась.
— Ой, какая песня! А как дальше?
Вася посмотрел на нее удивленно.
— С ними золотой орел небесный, чей так светел взор незабываемый.
— А всю песню?
— Ты что, прикалываешься? Это же Бэ Гэ.
Глаза Вали расширились.
— Бэ Гэ-э?..
— Боб Гребенщиков. Не слышала?
Она покачала головой.
— Ну дела… И кино не смотрела «Асса»?
— Не-а.
— Где же ты жила?.. Ну не в туалете же на Соборной горе ты родилась?
Валя покачала отрицательно головой.
— А где?
— В деревне.
— Ну и что?! — воскликнул Вася. — Ломоносов тоже в деревне родился. На севере, кстати. Знаешь такого?
— Слыхала, — уклончиво ответила она.
— Да по большому счету сейчас без разницы, деревня или город. Коммунисты все стирали-стирали это различие, а тут пришел мистер Интернет и сразу уравнял всех, как «кольт» когда-то на Диком Западе. Но интернет лучше. Пускай стрельба идет словами. И третья мировая. А она уже развернулась в сети паутины. Там есть свои мухи и пауки. Меня вот сцапали, как муху.
— Ты на муравья похож, — возразила Валя.
— И что, в твоей деревне не было интернета?
— Это с экранчиком-то?.. Было такое у Сашки Мордвина, сам собрал, мы ходили смотреть, как он с актером переписывается. С этим… знаменитым… Кирпичом… Ну, про банду кино такое было.
Вася нетерпеливо мотнул головой.
— Я телевизор не смотрю, а кино у меня по ночам бесплатное и самое крутое.
— Сны? — догадалась Валя.
Вася посмотрел на нее и кивнул.
— Жаль, что с фотиком туда не проникнешь.
— А я их и так зырю, — сказала Валя.
— Ну, свои и я вижу, — ответил он.
— Нет, и чужие, — сказала Валя.
Вася поднял брови, потер нос.
— Хыхы, так тебе и фотик не нужен… Ну, что мне снилось?
— Не хочу говорить, — ответила Валя.
— Почему?
— Потому, — ответила она и вдруг перекрестилась.
Вася начал было мелко смеяться по своему обыкновению, но вдруг замолчал и удивленно взглянул на девушку. Ее жест озадачил его, но он никак не мог вспомнить, что же снилось…
— Ладно, давай собирайся, пойдем трудиться.
— Я позже приду, — сказала Валя.
— Нет, — ответил Вася. — Хватит таскать меня за нос.
Валя прыснула в ладошку.
— Я-а? Я тебя таска-ю-у?
Вася стал серьезен, свел рыжеватые брови к переносице, почесал конопушки на остром носу.
— Валентина, слушай меня предельно внимательно. Я всегда был человеком умственного труда…
— К-какого? — слегка заикаясь, спросила девушка.
— Такого, — ответил он и постучал себя кулаком по лбу.
— П-принимал решения? — спросила она, робея еще сильнее.
— Прлежде всего — думал, — ответил он и снова постучал себя по лбу.
Девушка кивнула, лучисто глядя на него.
— Как наш Мюсляй. Он тоже говорит, что думает за всех.
Вася не выдержал и зашелся своим хихикающим смехом.
— Мыслитель из туалета в горе!.. Я уже жалею, что не встретился с ним. Может, это новый киник Диоген.
Валя замахала на него.
— Ой, не надо с ним тебе встречаться, не надо, не надо. Он тебя прибьет. И меня.
— За что?
— Что ушла с тобой.
— А ты была его… ну, девушкой?
Валя опустила глаза.
— Что, угадал? — спросил Вася.
Она возвела на него крупные карие глаза.
— Мы все его. Даже Мартыновна. Да она улетела.
— Ясно, пахан, президент вашей нищенской шайки. Ладно, дай мне мысль закончить… Так вот, Валя, и на этот физический труд я соглашаюсь по одной причине: чтобы купить лодку и уплыть.
— Куда?
— Да я уже сто раз говорил.
— Скажи еще.
Вася покачал головой.
— Не скажу. Хочешь — участвуй, а нет — так и давай, возвращайся к своему пахану Диогену. Мюсляю. Или как там его.
— Он сам нас скоро догонит.
Вася взъерошил волосы.
— Хых-ха! За нами гонятся попы, полицейские да к тому же и пахан нищей братии? — Он возвел глаза к закопченному потолку. — А еще и сам боженька? Ну, за мои богохульства? Вот это компания! — Вася встал. — Короче, Вальчонок, или ты сейчас идешь со мной к новозеландцам, или…
Валя посмотрела на него вопросительно, откинула прядь грязных волос.
— К кому?
— Я разве не говорил? Ну новозеландцы, — Вася поднял руки и, приложив их к вискам, помахал ладонями, изображая уши.
Глаза Вали
Глаза Вали расширились.
— Какие зеландцы? — спросила она.
— Новые! — ответил Вася. — Красные! Все, пошли, сама увидишь. Целые толпы Red Rabbits[1]. РэРэ.
— Кого? — совершенно сбитая с толку, если можно применить это выражение к Вале, спрашивала девушка, уже собираясь следовать за таким изощренным представителем умственного труда, знающим языки непонятные.
— Сама увидишь, — отвечал Вася, выходя из вагончика.
И они пошли к шедам. Летел мелкий мокрый снежок, погода была мерзкая. И всюду серели непроглядные небеса. На высоких березах остро кричали галки. Никого не повстречав, они подошли к первому шеду, Вася открыл дверь. Валя стояла позади в своем то ли пальто, то ли в длиннополой куртке, в спортивных штанах с лампасами и разбитых кроссовках.
— Заходи, чего ты? — позвал ее из пахучих сумерек Вася.
— Я… я… кхм, кха, — закашляла Валя.
— Ну? — Вася выглянул из дверного проема.
Оробевшая Валя была бледна, ее полные губы беззвучно шевелились. Вася засмеялся.
— Ты как миссионер, приплывший на дальние острова к людоедам. Ну, с молитвой ведь можно смело хоть в огонь, хоть в воду?!
Но Валя не входила, мешкала. И ему пришлось выйти и схватить ее за руку. Валя упиралась. Вася тащил ее внутрь. Оба громко пыхтели. Наконец ему удалось затащить девушку в шед и, захлопнув дверь, встать перед нею. Валя боялась оглядываться.
— Фу… фух, дерьмо, — отдышался Вася. — А ты здорова, подруга… зараза… Будешь навоз таскать, как Геракл из древнегреческих конюшен. Хотя он и не чистил-то навоз сам, а просто пустил две реки… Поступок, достойный героя умственного труда, хоть древнего, хоть современного. Ну, гляди. Вот, вот они, новозеландцы, иммигранты с далекого острова — зайцы! Гляди, это же — хыххыхых — кролики! Red Rabbits! Красные Кролики. Ну, ну. Вот, вот, красавцы, пушистые… Только не улизни за каким-нибудь в нору, как Алиса.
Вася открыл дверцу ближайшей клетки, запустил внутрь руку и, схватившись за теплые уши, поволок кролика наружу. Это был большой кролик почти шоколадного цвета.
— Пусти! Не надо! — крикнула неожиданно Валя и толкнула Васю, так и не успевшего полностью извлечь упиравшегося кролика из клетки.
Вася удивленно смотрел на нее.
— Чего ты? Я просто хотел показать тебе… Чтобы ты сама увидела…
Валя рассматривала сквозь сетку кроликов.
— Ой, точно… коричневенькие какие-то… я таких в жизни не видала…
Вася торжествующе простер руку, как некий патриций.
— Ну вот, владей… лелей… И будь красной Алисой, хыхыхы, нашим ответом проклятым пиндосам.
— Эта порода какая-то заморская, — бормотала Валя, идя вдоль клеток.
— Да, я же говорил: новозеландцы.
Она оглянулась на Васю.
— А это где такое?
— Новая Зеландия? Ты чего, в школе совсем не обучалась?
— Обучалась, — буркнула Валя.
— Новая Зеландия — остров в Тихом океане, — сказал Вася. — Или… в Индийском?.. — Он потер нос. — Проклятье… Земля такая маленькая, а всего не упомнишь. В общем, ниже Индии, около Австралии… Да, за Австралией… у черта на куличках. А на самом деле — как у бога за пазухой.
— Они там живут?
— Ага. Наверное… Ну, раз их так называют. Хотел бы и я там сейчас оказаться. Уж там ни попы, ни жандармы не достанут. Даже корабли американцев с ядерным оружием не могут заходить.
— А там они живут так, сами по себе? — спрашивала Валя, наблюдая, как Вася начинает засыпать корм в плошки, наливать воду.
— Ага, и воду пьют из хрустально чистых речек, и травку хрумкают изумрудную. Новая Зеландия — экологически чистая страна. Хотя у них там и монархия, дерьмо и проклятье. А могли бы анархию учредить. Хы-хы-хы, — Вася начал смеяться по своему обыкновению.