— Теперь, кажется, все готово, — сказал он вслух, разворачивая газету.
Но читать ему не пришлось. Занятие его было прервано поднявшейся на веранду молодой женщиной — бухгалтером Снеговой, державшей в руках листок бумаги.
— Лукич, вам телеграмма, — обратилась она к управляющему, подавая листок.
— «Прибываем самолетом восемнадцатого два часа дня. Вышлите автобус. Антонов.» — прочитал он вслух.
— А сейчас половина первого, — посмотрев на ручные часы, сказала Снегова.
— До аэродрома на автобусе сорок минут… Пожалуй, пора собираться… Надежда Николаевна, я попрошу вас распорядиться, чтобы обед был готов к трем часам… Поеду встречать, — сказал Лукич, поднимаясь с кресла.
Слух о прибытии профессора Антонова в Синеводск вызвал сенсацию. Опять заговорили об упавшем в море метеорите. Высказывались самые различные предположения о природе метеорита, о предстоящих работах экспедиции и среди некоторых, особенно горячих любителей споров, даже возникали пари.
Профессор Антонов прибыл в Синеводск вместе с дочерью Галей, прикомандированными к экспедиции научными сотрудниками Окуневым, Зиминым и Грачевым. Его ассистенты — Остапенко и Кравцов с необходимыми для работы экспедиции материалами должны были прилететь из Москвы через несколько дней, и Антонов решил до их прибытия отдохнуть и ознакомиться с Синеводском, в котором он никогда еще не был. Управляющий дачи «Синие скалы» Лукич оказался не только деловым хозяйственником, но и общительным человеком, и профессор с удовольствием проводил время в его обществе. Не было темы для беседы, в которой они не нашли бы общего языка. Правда, профессор, из корректности, свойственной его характеру, в беседах с Лукичом не поднимался до высоких материй, стараясь не быть скучным собеседником.
Дочь профессора Галя, стройная двадцатитрехлетняя блондинка среднего роста, по приезде на дачу не искала общения с посторонними и предпочитала разделять общество отца. Причинами этому были, прежде всего, то, что она выросла без матери и встретила отца, которого горячо любила, после длительной разлуки; кроме того, она с нетерпением ожидала Остапенко — своего старого друга и возлюбленного. Назвать Галю необщительной, замкнутой натурой нельзя. Открытое лицо со слегка вздернутым носиком, ясный взгляд голубых глаз, опушенных длинными ресницами, и всегда улыбающийся небольшой рот с пухлыми девичьими губами показывали ее чистоту и высокие духовные качества. В Ленинграде на заводе, где Галя работала инженером, все, кто был близок с ней по работе, считали ее лучшим другом, а в комсомольской организации она прослыла активисткой.
Через два дня, после прибытия экспедиции в Синеводск, Антонов и Лукич, утомленные загородной прогулкой, сидели за столиком ресторана-поплавка на пляже и, беседуя, пили ледяной крюшон.
Галя решила освежиться в море и пошла на пляж, пообещав скоро вернуться.
Стоял жаркий день, и пляж был переполнен публикой. У синеводцев было два излюбленных места времяпровождения: днем пляж, а вечером приморский парк.
Среди курортников нередко встречались оригинальные личности, которые благодаря острым шуткам местных зубоскалов, становились популярными у публики. В этом сезоне объектом для шуток стал старожил Синеводска — врач Лучинский, который довольно часто стал появляться на пляже с удочкой. Комичный толстяк увлекался ловлей бычков. Расположив на корме лодки в тени большого пестрого зонтика свое тучное неповоротливое тело, он внимательно следил за поплавком. Большие круглые очки с темными стеклами, по-видимому, мешали рыбной ловле, так как, вытащив бычка из воды, Лучинский неуклюже размахивал рукой в воздухе, пытаясь поймать добычу. Но обычно рыбка срывалась с крючка и уходила в воду, показав хвост незадачливому рыбаку. Это вызывало смех у публики, наблюдавшей за ним.
В отпускаемых по его адресу шутках не забывали и про последние события, и один зубоскал как-то крикнул ему:
— Эй, доктор! Смотрите, не поймайте на свою удочку метеорит, а то профессору Антонову будет нечего делать!
Шутники плавали около лодки и распугивали рыбу, поэтому Лучинский, с утра рыбачивший у берега, постепенно удалялся в море. К середине дня лодка с зонтиком и чудаком-рыболовом была видна далеко в море у отмели, преграждавшей вход в бухту.
Сегодня Антонову совершенно случайно пришлось познакомиться с доктором Лучинским.
— Лукич! — прерывая беседу и глядя на часы, сказал он, поднимаясь из-за стола. — Прошло уже около двух часов, а Гали до сих пор нет… Пойдемте на пляж… Узнаем, не случилось ли с ней чего-нибудь? — с волнением в голосе добавил он.
Пересекая пестрый поток курортников, Антонов и Лукич подошли к берегу. Беглый осмотр купающихся не дал никакого результата: Гали среди них не было.
— Может быть, Галина Михайловна купается где-нибудь дальше?! — сказал Лукич, показывая рукой вдоль берега.
— Пойдемте посмотрим, — согласился Антонов. Когда они немного прошли, их внимание привлекла быстро увеличивающаяся толпа, собравшаяся у берега. Антонов и Лукич быстро направились туда, чтобы узнать, в чем дело.
— Утонула? — спрашивал чей-то голос.
— Наверно утонула, — отвечал другой.
Внимание всех было обращено на лодку, медленно приближавшуюся к берегу. Антонов, поддерживаемый Лукичом, побледнел и схватился рукой за грудь…
В лодке за веслами, повернувшись спиной к берегу, сидел низенький толстый человек в соломенной шляпе. На корме, в тени большого пестрого зонтика, расположилась смуглая девушка в купальном костюме. У нее на коленях покоилась голова Гали, беспомощно лежавшей на дне лодки. Лицо Гали было бледным, мокрые белокурые волосы, спутываясь в пряди, обвивали плечи.
Когда лодка причалила к берегу, мужчина, сидевший за веслами, несмотря на свою внешнюю неуклюжесть, быстро соскочил в воду и, взяв на руки потерявшую сознание девушку, вынес ее на берег.
— Галя! Галочка! — воскликнул профессор, придя в себя после охватившего его нервного шока,[9] и бросился к дочери.
— Это ваша дочь? — спросил спаситель у Антонова, опустившегося на колени около Гали. — Не беспокойтесь. Ей теперь не угрожает опасность… Врач Лучинский известен всему Синеводску и если он говорит, ему можно поверить! — добавил он с апломбом.
Смуглая девушка, скрывшаяся в толпе, возвратилась с пледом и, разостлав его на берегу, предложила положить на него Галю.
Лучинский принес из лодки кожаную сумку и стал извлекать из нее медикаменты и различные медицинские инструменты.
— Врач всегда должен быть готов оказать помощь пострадавшему. Никогда не расстаюсь с медицинской сумкой… — говорил он, ни к кому не обращаясь.
— Легкие девушки освобождены от воды… Обморочное состояние у нее вызвано длительным пребыванием в воде и общим ослаблением организма… Разрешите сделать укол? — обратился Лучинский к Антонову, беря руку Гали.
После укола лицо Гали стало постепенно розовым. Затем она глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Вот и прекрасно, барышня… Теперь долго жить будете, — пошутил Лучинский.
— Папочка, что со мной?.. Я, кажется, тонула… Кто же меня спас? — неокрепшим голосом, приподнимаясь на локоть, спросила Галя, обращаясь к отцу.
— Врач Лучинский преградил вам путь в рай, мой ангел, — не ожидая ответа Антонова, представился спаситель.
Антонов и Галя, познакомившись с Лучинским, поблагодарили его за помощь и пригласили к себе на дачу «Синие скалы».
Вечером злополучного дня на веранде дачи «Синие скалы», удобно устроившись в кресле, знакомый нам врач Лучинский рассказывал окружившим его обитателям дачи о том, как ему посчастливилось стать спасителем Гали.
— Я, Михаил Алексеевич, — говорил он, глядя на Антонова, — очень люблю ловить рыбу и не столько ради рыбы, сколько ради потехи. Сегодня я решил весь день посвятить своему любимому занятию и с этой целью с утра вышел на пляж… Сначала я удил у берега, но мне стали мешать, и я удалился от берега к выходу из бухты. Когда я сижу с удочкой, то ничего, кроме поплавка, не замечаю… Так и тогда — все мое внимание было приковано к поплавку… Но крик Галины Михайловны вырвал меня из состояния самозабвения… Я подсмотрел и понял, что она зовет на помощь подругу… Но подруга была далеко и не могла ей помочь… Нажимая изо всех сил на весла, я помчался на помощь… Я думал, что опоздал, так как вода уже скрыла голову вашей дочери… Перегнувшись через борт лодки, я увидел волосы и, схватившись за них, извлек ее из воды… Освободив легкие девушки от воды, я убедился, что пульс бьется и что у Галины Михайловны обморочное состояние… Пока я принимал меры по оказанию первой помощи, к лодке подплыла ее подруга, и я стал грести к берегу.
— Мне кажется, что в этом виновата Тоня, моя случайная знакомая, — сказала Галя. — Мы познакомились с ней уже в воде, и она предложила мне поплыть к отмели, сказав, что до нее недалеко…
— До отмели около километра! — вставил Лучинский.
— Я согласилась, — продолжала Галя. — Плыли быстро и я устала… На обратном пути Тоня предложила догнать ее и стала быстро удаляться к берегу… Это увлекло меня, но я скоро выбилась из сил, у меня потемнело в глазах и я почувствовала, что теряю сознание…
— Вы извините, Михаил Алексеевич, но мне надо спешить… Сегодня у меня ночное дежурство, — виновато улыбаясь, сказал Лучинский.
— Заходите завтра… Вы играете в шахматы? — спросил Антонов, пожимая ему руку.
— О, шахматы это моя страсть, пожалуй, не меньшая, чем рыбная ловля.
Курьезы доктора Лучинского
Врач Лучинский оказался интересным партнером. Профессор Антонов был сильным игроком, но должен был признать, что играет слабее. Правда, Лучинскому и в шахматы не везло так же, как и с рыбной ловлей. Взяв инициативу в свои руки в начале игры и, создав для противника тяжелые условия, он делал зевок, начинал волноваться и, в лучшем случае, верную партию сводил вничью.