Новости были неутешительные. Врачи нашли у неизвестного мальчика несколько сильных ушибов и на груди, ближе к ключице. — шрам от недавнего пулевого ранения. Ни вещей, ни документов. Только в заднем кармане бриджей обнаружили несколько размокших бумажных обрывков.
У изолятора, в тени магнолий, стояла санитарная машина. Из окна медицинской комнаты раздавался голос Тамары Калининой.
— Ага, вот он сам! — встретив Марата, произнесла она таким тоном, будто сказала: «Ага, попался!».
Профессор, бритоголовый толстяк с облупленным носом, спросил:
— Это ваш найдёныш? Ну, рассказывайте по порядку.
Марат рассказал о ночном стуке на судоверфи и о том, как нашёл мальчика.
— Где он лежал? — спросил профессор.
— Близко от пирса. Мне показалось, он пытался подальше отползти от воды.
— Вот видите, — сказал профессор.
— Вы думаете, он упал с пирса? — спросила Тамара.
— Именно!
— Нет, — возразил Марат, — мальчик не мог упасть с пирса. В шторм пирс заливает волнами.
Профессор развёл руками.
— Мальчик был в костюме. — напомнил Марат. — Ясно, что он не испытывал желания купаться в шторм. Возможно, разыгралась драма между ним и тем неизвестным, что был на судоверфи.
— Человек, который закрепил брезент и сделал доброе дело, вряд ли мог столкнуть мальчика в море, — возразил профессор.
На подоконнике под стеклом лежало на солнце несколько бумажных обрывков. Профессор осторожно взял один из них и с минуту рассматривал.
— Цифры подсохли, стали заметнее…
Тамара принесла увеличительное стекло.
— 4777! — воскликнула она. — Да это же номер путёвки! Первую цифру вижу плохо. Может быть, это и не четвёрка, а единица. Посмотри. Марат.
Марат посмотрел.
— Четыре, — сказал он. — Все номера лагерных путёвок в этом заезде начинаются с цифры четыре.
— Заказываю разговор с Москвой, — сказала Тамара. — Сейчас в Москве наш вожатый Юра Сороколад, он узнает, кому и когда выдана эта путёвка.
Связь прервалась
Выйдя из «Приморской», Марат повернул к пальмовой аллее и поднялся на шоссе.
Фонарь над воротами лагеря отбрасывал косой свет, и перекрёсток был похож на гигантского краба с разомкнутыми клешнями. В полутьме на перилах мостика — человек. Это Жора Амбарцумян.
— Алло, друг сердца! — оживился он. — Я иду мимо, я устал, я присел отдохнуть, а тут ты. Скажи, не фокус?
— Фокус, — сказал Марат. — Винограда хочешь?
— Нет, спать хочу. Что-то я хотел, а? Я тебе говорил или не говорил? Мальчишка в белой испанке «зайцем» «приехал. На окороке сидел. На ходу вскочил, на ходу выскочил. Понимаешь, сто лет и один случай — дверцу забыл запереть.
Марат присел рядом:
— Какой окорок? Кто выскочил?
Жора горячо и бестолково рассказал вожатому про забинтованного пассажира и про мальчишку в белой испанке.
Марат был огорошен:
— Значит, мальчик побежал к пирсу?
— Точно. Прихожу назад — и этот в плаще тоже исчез.
— Откуда он знает твоё имя?
— Хо! — воскликнул Жора. — Пацаны на кузове написали… Очень неприятный случай.
Тамара была ещё в штабе. Она попросила Марата подежурить у телефона. Он рассказал ей, что узнал от Жоры.
— Ну вот. — сердито сказала она. — Хватило же у человека ума молчать целые сутки!
Тамара высыпала в ящик стола нарукавные знаки, которые искусно мастерила, обшивая кусочки картона кумачом, и ушла.
Марат сел перед аппаратом, потом, передвинув его, удобно устроился на подоконнике.
Раздался звонок:
— Примите телефонограмму из Таллина!
— Из Таллина?! — вскрикнул Марат.
Далёкий голос спросил фамилию вожатого и сообщил, «что путёвка № 4777 выдана девочке…
Дальше разобрать не удалось.
— Алло! Алло! Повторите.
Телефон безмолвствовал. Связь прервалась…
Гость стозвёздного королевства
Из парка прибежал взволнованный Кощей.
— Проснулся! — заорал он, прыгая на одной ноге и надевая слетевшую тапочку. — Проснулся! Сам в окно видел. Только ничего не помнит.
— Как ничего, Лерик? — спросил Марат.
— Так, ничего. Там Стёпка Толоконников дежурит. Говорит, память отшибло.
В кабинете врача сидела Наташа и что-то напевала.
— На одну минутку и никаких вопросов, — погрозив пальцем, предупредила она. — Мальчик устал от расспросов.
Марат кивнул:
— Как он себя чувствует? Что говорит?
— Он эстонец. С какого-то эстонского острова. Это он хорошо помнит.
— А как он в море попал?
— Ещё вопрос — и никуда не пущу! — твёрдо сказала Наташа.
Марат послушно умолк и открыл дверь в палату. В палате солнце и розы.
Мальчик лежал лицом к стене. Он быстро обернулся и с испугом посмотрел куда-то мимо вожатого. У окна Андре Деметр возился с фильмоскопом.
Марат подошёл и сел у кровати мальчика. Правая рука, та, что была вывихнута, лежала на одеяле. Вожатый ласково взял горячие пальцы в свою ладонь. Мальчик насторожённо поднял голову. Лицо в царапинах. Он светловолос, синеглаз.
— Лежи. Рука болит?
— Нет.
— Сожми мои пальцы.
Пальцы вожатого хрустнули.
— Ого! — удовлетворённо сказал он. — Совсем неплохо.
Андре, оставив фильмоскоп, присоединился к ним.
— Хороший парень, — заявил он, — только ничего не помнит. Мы уже познакомились. Меня зовут Андре, а его Ильмар. Правильно я говорю?
Мальчик кивнул.
— Правильно, Андре. — Он сказал это с заметным акцентом, стараясь чётко произносить слова.
— Вот видишь! Ты сразу запомнил моё имя. Потом всё вспомнишь.
— Как ты приехал в лагерь? — спросил Марат. — Машиной?
— Ма-ши-ной?! — раздельно и так удивлённо переспросил мальчик, что вожатому стало не по себе.
— Да, чтобы попасть в лагерь, нужно ехать по горам на машине…
Ильмар смотрел растерянно и беспомощно.
— Я не знаю, — слабо выговорил он.
— Не волнуйся, — тихонько проговорил Марат. — Путёвку тебе в Таллине купили?
— Нет, — помолчав, ответил Ильмар. — Не купили в Таллине.
— Дали? — догадался Марат.
— Дали в Москве, — охотно подтвердил Ильмар.
«Вот тебе на! — подумал Марат. — При чём же здесь телефонограмма из Таллина, если путёвку дали в Москве?»
Вошла Наташа.
— Исчезаю, — заторопился Марат. Он повернулся к Ильмару. — Хочешь в первый отряд? Скорее поправляйся. У нас чудесные ребята. Андре знает.
— Вив! — крикнул Андре. — Вив первый отряд!
Когда вожатый ушёл, он стал прыгать на больной ноге, доказывая Ильмару, что нога совсем как нога и скоро ему разрешат вернуться в отряд.
— Солнечный лагерь? — вдруг медленно спросил Ильмар.
Андре удивился.
— Солнечный лагерь?! — воскликнул он. — О, конечно, нет! Ты попал в стозвёздное королевство, самое сказочное на земле.
Глаза француза хитро заблестели, а в голосе появились таинственные нотки. Он и в самом деле открывал тайну. Свою тайну, которую придумал тут, в изоляторе.
— Ночью над королевством висит ровно сто звёзд, — говорил он. — Они большие, как уличные фонари. Я сам считал в окно, и всегда было сто. Прямо чудо! Жители королевства тоже чудо. Каждый носит звезду с красным пламенем. Эти звёзды будут гореть всю жизнь, потому что их носят у сердца. Ты увидишь, как тут умеют дружить и любить друг друга. — Француз показал Ильмару на цветы. — Это ребята принесли тебе, когда узнали, что ты попал в беду.
Андре раздвинул шторы и распахнул окно.
— Смотри! — с гордостью повторил он.
В комнату хлынул морской ветер, и весёлые крики, и гром барабанов, и песни, и смех.
Салют, «Орион»!
К обеду отряд Марата не вернулся на Верхнего парка. После полудня разразился ливень.
— Ну, конечно, — сказала Тамара Алёнке Можаровой. — опять Марат, и опять новая история. Вместо сбора — прогулка под дождём. Зачем ему понадобился Верхний парк?
— У них тайна. — объяснила Алёнка. — Они уже несколько дней секретничают. Создали какую-то таинственную команду и теперь, кажется, придумали ей название.
Тамара ахнула:
— Как создали? Какую там ещё команду?
— Я видела, как они бегали по лагерю и потихоньку записывали ребят в группы. Марат собирается удивить мир…
— Я ему удивлю! — рассердилась Тамара. — Ты посмотри, какой ливень. Бедные ребята, представляю, в каком они виде!..
Она не выдержала и, сняв туфли, босиком в длинном плаще побежала в Верхний парк разыскивать пропавший отряд.
В парке было сумрачно. Деревья-исполины роняли с листьев тяжёлые капли.
Никого не найдя в парке. Тамара подумала, что отряд ушёл и горный лес и заблудился.
Она бегала и аукала до тех пор, пока не услышала доносившиеся точно из-под земли приглушённые вопли и бой барабана. Недоумевая, двинулась на звуки.
За платановой рощей — полуразрушенная каменная лестница. Рядом, под громадным дубом, выглядывает из земли странное гранитное сооружение, зацементированное сверху в виде плоского многогранника.
Узкий, выложенный камнями подземный коридор упирается в рассохшуюся дверь с пудовым замком.
За дверью гремит матросское «яблочко», сквозь щели валит дым. Тамара потянула дверь. В сводчатом подвале она увидела костёр. В клубах дыма прыгали тени. Мальчишки — в тельняшках, нарисованных глиной на голом теле. На груди — слово «Орион», в центре круга, стараясь перещеголять друг друга, лихо отплясывали «яблочко» Марат и Таратута, и у них на груди те же пять букв.
Тамара вытянула шею:
— Что тут происходит?
— Спрятались от дождя! — бодро крикнул Марат. — Если бы ты только знала, что мы придумали. Внимание, гвардия: салют, «Орион»!
— Салют! — восторженно заревела «гвардия».
У Тамары был сорван голос. Когда она сердилась, голос падал до шёпота.
— Скорее в лагерь! — хриплым шёпотом скомандовала она, и Марат понял, что это дурное предзнаменование.