Голубые эшелоны
ПОСТИЖЕНИЕ ПРОСТОТЫ
Думалось ли когда-нибудь, что придется писать предисловие к книге самого Петра Панча? Того самого Панча, чей «Маленький партизан» был в твоей первой школьной хрестоматии, чьи «Голубые эшелоны» входили в круг твоего первого мальчишеского чтения, чей монументальный роман «Клокотала Украина» ты перечитывал, уже сам начав писательствовать.
Быть может, такова уж судьба всех мастеров, чтобы судили затем о них подмастерья и ученики? Ведь сколько исписано бумаги о Пушкине и Шевченко в надежде если и не приблизиться к великим художникам, то хотя бы понять их в чем-то.
Имя Петра Панча стоит одним из первых среди зачинателей украинской советской прозы. Область духа, к которой принадлежит также литература, капризна и своенравна. В нее приходят многие, остаются там — увы! — далеко не все. Петро Панч не только удержался, он стал не просто зачинателем украинской советской прозы, но и одним из ее самых выдающихся мастеров, таких, как А. Головко, Ю. Яновский, И. Ле, И. Сенченко.
Он всегда знал, что будет писателем. В своей автобиографии (Советские писатели. Автобиографии в четырех томах. Гослитиздат, 1959, т. II, стр. 197) Панч писал:
«Еще с детства ничего я так не любил, как летние ночи. Только наставали теплые дни, мы с меньшим братом переходили спать в сарай на подмостки. В стене светилась дырочка, в которую видно было немного улицы, хату напротив и за ней темную стену высоких дубов. Там была левада Боровика…
Мы до боли в глазах смотрели в дырочку: вот из тени вынырнула собака, улицу перебежала кошка, и нам кажется, что и кошка и собака какие-то особенные: давно уже все спят, а они еще бегают. Но вот в конце переулка слышатся шаги. Вероятно, идут девчата с парубками. Нам очень хочется услышать, о чем они разговаривают между собой, и мы вслушиваемся, затаив дыхание, но они начинают уже петь:
Ой, гаю, мій гаю, густий, не прогляну…
Ночь звенит, как натянутая струна, и мы, убаюканные песнями и соловьиными трелями, гуденьем майских жуков и тихим шелестом трав, засыпаем. Уж сквозь дрему я думаю: «Если бы все это описать!»
С чего начинается писатель? С рождения, обстановки, особых условий, творческого окружения? Однозначного ответа нет. Сколько писателей, столько и ответов. На первый взгляд ничто не указывало на то, что крестьянский сын Петро станет в будущем известнейшим писателем своего народа, на самом же деле случилось именно так.
Петро Иосифович Панч (настоящая фамилия Панченко) родился 4 июля 1891 года в местечке Валки на Харьковщине, в бедной крестьянской семье. Учился в двухклассном приходском училище, работал канцеляристом в Валках и в Харькове; решив получить высшее образование, посещал общеобразовательные курсы. Но мечту об университете пришлось оставить: полиция закрыла курсы. Панч учится в Полтавской землемерной школе, мобилизованный в 1915 году в армию, кончает Одесское артиллерийское училище, в чине прапорщика оказывается в Царском Селе под Петербургом, где его застает Февральская революция. После Октября добровольно вступает в Красную Армию, в ее рядах сражается с деникинцами, белополяками, различными бандами. Вернувшись в 1921 году в Валки, Панч работает землеустроителем и в это же время начинает писать. Он посылает свои статьи, фельетоны, рассказы в валковскую газету «Незаможник», в харьковские «Вісті» и «Селянську правду». Под многими из этих писаний стоял псевдоним Максим Отава. Как-то очередную свою корреспонденцию для «Незаможника» будущий писатель подписал, сократив свою фамилию, словом «Пан». Но слово «пан» было настолько непопулярно после революции, что редактор газеты прибавил к нему еще одну букву от фамилии автора, и получилось: Панч. Так родился псевдоним, под которым мы теперь знаем выдающегося мастера украинской прозы.
В 1923 году Панч переезжает в Харьков. Вместе с Павлом Тычиной работает в литературном журнале «Червоний шлях», становится членом союза крестьянских писателей «Плуг», в 1924 году издает первую книжку своих рассказов «Поза життям» («Вне жизни»).
Талант и революция — с этого начинался молодой писатель.
«Нас, первых творцов литературы, которые еще на великих руинах борьбы начали свой тяжкий труд творения новой пролетарской литературы, — нас вынесла могучая волна революции», —
писал Панч в одном из своих выступлений тех лет (Петро Панч. Твори в п’яти томах. Київ, 1961, т. 1, стр. 5).
В первые годы пребывания в Харькове Панч пишет очень много, хотя на первых порах ограничивается только жанром рассказа. Работая над произведениями малой формы, писатель, как он сам после вспоминал, впервые с такой остротой почувствовал высочайшую ответственность за каждую фразу, за каждый образ, за каждое слово, он учился той высшей простоте, которая дает литературе доходчивость и вместе с тем вмещает в себе всю сложность и противоречивость жизни.
Кто-то назвал рассказ художественным выражением молодости. Если это в самом деле так, то можно только порадоваться за Петра Панча: уже в глубокой старости, став признанным мастером прозы, он не оставил напряженнейших творческих поисков в этом жанре. Во время Великой Отечественной войны, работая на Украинском радио, Панч создает жанр короткого радиорассказа, острого, хлесткого, сжатого, как стальная пружина. Пожалуй самым знаменитым из этих рассказов была «Кукушка»:
«Карательный отряд шел ловить украинских партизан. Вдруг в лесу закуковала кукушка.
— Кукушка, кукушка, сколько мне жить? — загадал ей фриц.
— Пока моя пуля долетит! — басом ответила с дуба кукушка».
Иногда кажется, что писатель задался целью написать рассказ, который состоял бы всего лишь из одной строчки, — так упорно и тщательно отгранивает он каждое слово, так самоотверженно ищет максимальной простоты и афористичности выражения.
Делясь секретами своего мастерства, Петр Панч в одной из статей писал по поводу своего романа «Клокотала Украина»:
«Лишь три слова «Кровь кипит к мечу» послужили зачином для создания образа Максима Кривоноса, даже больше — стали ключевым знакам и для всего произведения, ибо в них, как в своеобразном аккумуляторе, сосредоточена и динамика, и патриотические чувства, и непобедимая сила. Наша задача — из каждого слова, из каждой фразы высекать искру, чтобы у читателей от нее вспыхнул огонь. Это не компенсируешь никакими «красивостями», к которым прибегают отдельные авторы, ибо никакие красивости не способны заменить природных самоцветов. Язык — это драгоценное сокровище, приобретенное в течение веков нашим народом, его неисчерпаемое духовное богатство. В то же время это и наше оружие в идейной борьбе, которая постоянно идет между двумя мирами.
Нужно заботиться, чтобы это оружие всегда было острым и гибким, как сабля, ясным, как солнце».
Творческим воплощением этих принципов явились книги рассказов Петра Панча «Соломенный дым» и «Мышьи норы» (1924—1925), «Рождение» (1932), рассказов и фельетонов периода Великой Отечественной войны, рассказов для детей и, наконец, его послевоенной книги «На калиновом мосту».
Панч всегда умел остановиться там, где художественный поиск переставал быть продуктивным, демонстрировал сдержанность, достойную уважения и восхищения, своими рассказами и короткими повестями он как бы утверждал, что рамки жизни тверды и прочны, выходить за их пределы нет смысла, пафос — излишен, красоты — от лукавого, изысканность оставим бездельникам, церемонность — притворщикам, суетливость — удел нищих духом. Писатель демонстрировал безупречное владение языком, остроту глаза, понимание человеческой психологии, высокий профессионализм, столь же необходимый в творчестве, как и вдохновение, и все это делало уже первые его книги действенным средством общения человека с человеком.
Все эти принципы Панч творчески перенес и на более крупные жанры — повесть и роман, которые он вскоре начал успешно разрабатывать, ибо этого настоятельно требовал размах, накал страстей, пафос борьбы и строительства новой жизни, развернувшегося в советской стране.
Нет бо́льшего заблуждения, нежели представлять творчество того или иного писателя как некую сумму чисто количественных накоплений. Если рассказ для Панча навсегда остается словно бы оселком для оттачивания литературного мастерства, для постижения высших тайн простоты и выразительности, то более крупные формы — повесть и роман — вскоре становятся преобладающими в его творчестве, ибо именно такова была природа дарования писателя, открывшаяся ему не сразу, но затем завладевшая им почти безраздельно. Начиная с 1926 года появляются повести и романы П. Панча «С моря», «Повесть наших дней», «Голубые эшелоны», «Реванш», «Без козыря», «Волки», «Муха Макар», «Осада ночи», «Перед рассветом», «Александр Пархоменко», «Сын Таращанского полка», «Эрик ищет счастья», «Сыновей не отдам», и, как бы увенчивая серию этих талантливых произведений, ставших своеобразной художественной летописью революции, гражданской войны и строительства новой жизни на Украине, появляются уже после войны монументальный исторический роман «Клокотала Украина» и своеобразная повесть-исповедь «На калиновом мосту».
Среди своих литературных учителей Панч называет Гоголя, Чехова, Горького, Шевченко, у которых он учился лиризму, лаконизму, гуманизму, революционному демократизму. Доброта, любовь, ирония, печаль и сомнения пронизывают его повести. Беспристрастие — не его удел. Панч часто выступает в роли судьи по отношению к своим героям. Хорошо это или плохо? Споры на эту тему в литературе не кончаются никогда. Но страстность писателя всегда увлекает нас. Разве не страстны в высшей степени Толстой и Достоевский? Добродетель терпеливости и высокая невозмутимость могут иногда даже привлекать, но никогда не дадут возможности судить о позиции писателя, о его отношении к миру, а без этого мы не представляем настоящего художника.