Рулье считал очень важной задачей увеличение числа видов домашних животных. Ему казалось, что чем больше разных животных будет одомашнено, тем сильнее возрастет материальное благополучие человека. И вот 17 ноября 1856 года в заседании Общества сельского хозяйства был прочитан доклад.
Его сделал не Рулье, а один из его учеников. Тогда Анатолию Петровичу Богданову[25] было всего двадцать два года, и он только что начинал свою научную деятельность. Через два года он занял кафедру зоологии в университете: его учитель Рулье умер.
Богданов сделал доклад по поручению Рулье: не он придумал его тему и не он наметил его содержание. Назывался этот доклад «Об акклиматизации животных и растений».
Рулье толковал слово «акклиматизация» очень широко. Он включал сюда не только переселения диких животных в новые места, но и переселения домашних животных. Всякое географическое перемещение животного связано с изменениями условий его жизни; приспособление к новой среде, к новой обстановке и есть акклиматизация. Богданов говорил об этом, а заодно и об охране диких животных от истребления их человеком. О том же говорили на этом заседании другие ученики Рулье.
Был основан Комитет акклиматизации, и уже через два с половиной месяца (30 января 1857 года) состоялось его первое заседание. Директором комитета был выбран Рулье.
Одомашнить лося, сайгу, яка, бобра, тетерева, серую куропатку, белую куропатку… Много задач поставил перед собой новый комитет.
С тех пор прошло сто лет. Комитета (общества) акклиматизации давно нет, но работы по акклиматизации не прекратились, больше того — они становятся все шире и шире.
А одомашнивание? Недавно начали работы по приручению и одомашниванию лося. Домашний як существовал и во времена Рулье. Почти полностью истребленного в царской России бобра в Советской стране размножили, расселили, и теперь он живет и строит свои плотины и хатки во многих областях нашей страны. Сильно увеличилось количество соболей, а кроме того, их научились размножать в неволе. Тысячные стада сайги бродят в степях и полупустынях нашего юго-востока. Правда, одомашнивать сайгу не собираются: что даст она как домашнее животное?
А. П. Богданов (1834–1896).
Конечно, одомашнивать тетерева, серых куропаток, белых куропаток не пришлось, да и не придется: не стоит тратить время и силы, чтобы получить что-то вроде плохой курицы. Не проще ли и не лучше ли заняться самой курицей?
Нужно сознаться, что особых успехов в одомашнивании комитет не имел. Но это и не важно. Главное — комитет ставил своей задачей изучение животных в связи с условиями их жизни, в связи с той средой, с той обстановкой, в которой они живут.
— Зачем стремиться в далекие страны в поисках новых видов? Посмотри внимательно, что делается вокруг тебя, и ты узнаешь много нового. Не гонись за диковинками тропических стран: изучи во всех подробностях животных своей родины.
Вот чего требовал Рулье от своих учеников.
«Полагаем задачей, достойною первого из первых ученых обществ, назначить следующую тему для ученого труда первейших ученых: исследовать три вершка ближайшего к исследователю болота относительно растений и животных и исследовать их в постепенном взаимном развитии организации и образа жизни посреди определенных условий».
Вот тема для зоологов, которую предлагал Рулье. Конечно, три вершка маловато, и Рулье, говоря это, думал не о трех вершках, даже не о квадратном метре.
Казалось бы, чего проще? И вот прошло сто лет, и даже в наше время эта работа никем не выполнена. Как будто простая, она чудовищно трудна, и выполнить ее — отдать ей всю свою жизнь без остатка.
«Отчего?» или «для чего?»…
В этих простых словах скрывается очень многое. Можно сказать, что они обозначают два лагеря биологов. В первой половине XIX века это были лагери Кювье и Ламарка с Сент-Илером.
«Отчего» (можно сказать и «почему») объясняет причину (почему ты такой? — Вот почему, вот отчего, вот по какой причине), «для чего» объясняет цель (для чего ты такой? Вот для чего; вот зачем, ради чего). Сказать вместо «отчего» — «для чего», это означает заменить в ответе «потому что» словом «чтобы», то есть дать совсем иное объяснение.
У птиц сильно развиты грудные мышцы, а на грудной кости — грудине — есть высокий киль. Страус не летает, и у него грудина плоская, киля нет, грудные мышцы развиты не сильно. Пингвины не летают, но их короткие крылья превратились в гребные органы — ласты. И у пингвина хорошо развиты грудные мышцы, есть киль на грудине. Очевидно, сильное развитие грудных мышц связано с полетом, вообще с большой работой крыла, а с развитием мышц связано и наличие киля на грудине.
Как будто все очень просто! Но возникает вопрос: отчего у птиц развит грудной киль или для чего он развит?
Кювье говорил «каково орудие, таково и отправление». То же утверждали его последователи. Получалось: у орла, например, хорошо развит грудной киль и сильные мышцы, а потому он и хороший летун. У страуса нет ни киля, ни сильных грудных мышц, и он не летает.
Пингвины.
Согласиться с таким утверждением Рулье никак не мог.
Полет требует напряженных движений крыльями, то есть усиленной работы грудных мышц: они — двигательный аппарат крыла. Постоянная усиленная работа, постоянное упражнение влечет за собой развитие мышц. Сильное увеличение грудных мышц привело к увеличению костной поверхности: нужно место для прикрепления мышц. Появился и развился грудной киль. Движения крыла летящей птицы развили и укрепили соответствующие органы.
«Каково отправление, таково и орудие», — так утверждал Рулье, следуя Ламарку и Сент-Илеру.
На знамени Кювье и его последователей стояло «для чего», на знамени Ламарка, Сент-Илера и их последователей — «отчего». Под чьим знаменем искать Рулье? Конечно, не под знаменем Кювье.
— Виды постоянны, — утверждали Кювье и его последователи, сторонники творческого акта. — Рыба появилась такой, какова она есть: она была предназначена для жизни в воде. Птица предназначена для жизни в воздухе, а потому таково и строение ее тела. И орел и страус были «с самого начала» такими, какими мы их видим сегодня.
— Виды изменчивы, а изменяются они потому, что изменяется среда, окружающая животное, — возражали сторонники Ламарка и Сент-Илера, а в их числе и Рулье. — Рыба не появилась предназначенной для жизни в воде: ее создала жизнь в воде. Можно сказать, что вода сотворила рыбу. Но не сразу, а постепенно, шаг за шагом.
Рыба живет в воде, ведет водный образ жизни. Она соответственно дышит, питается, передвигается. При этом работают надлежащие органы. Так, плавает рыба при помощи хвостового отдела туловища и плавников. Эти органы работают, упражняются, совершенствуются.
Птица, посаженная в клетку, не летает, и ее крылья почти не работают.
Проходит несколько лет, и выпущенная из клетки птица едва летит. «Отвыкла», — говорим мы, а иногда прибавляем: «Разучилась».
Крот — зверек, ведущий подземный образ жизни. У него слабо развиты глаза, короткий хвост, короткие ноги: все это связано с его жизнью в земле. Крот роет, и чуть ли не половина его жизни проходит в рытье. Его передние ноги изменились и превратились в нечто вроде лопаты: они короткие, вывернутые, с очень широкой кистью, с сильными когтями.
Крот.
Передвигаясь, рыба раздвигает воду головой. Вода — плотная среда, раздвигать ее много труднее, чем воздух. У рыбы нет шеи, и это очень облегчает ее передвижение в воде: неподвижная голова служит хорошим тараном.
Крот не обязательно бегает по подземным ходам и галереям. Не обязательно он и роет при помощи своих лопат — передних ног. В рыхлой земле он передвигается, раздвигая ее головой. В таких случаях голова ему служит тараном. И шея у крота так коротка и толста, что ее как бы и нет.
Кошку, собаку, да почти и всякого зверька можно погладить «против шерсти». С кротом этого не проделаешь.
Почему?
Волоски его густой шерстки не лежат, не направлены ни к хвосту, ни к голове, ни к брюшку. Они коротенькие и стоячие: крот словно покрыт бархатом. По своим подземным ходам крот бегает не только вперед, но часто пятится: повернуть в узенькой норке он не может. Короткий «бархат» кротовой шубки не мешает зверьку бегать в узеньком подземном ходе. Шкура с направленными назад волосками оказалась бы тормозом: в такой шубке в норе не очень-то быстро дашь «задний ход».
Скелет крота.
Крот — прекрасный пример приспособленности к подземному образу жизни. И, конечно, Рулье на него ссылался.
И вдруг…
«Вот отчего или для чего — что одно и то же — у крота прямо от головы начинается туловище?»
«Одно и то же»? Знак равенства между «отчего» и «для чего»? Примирение двух непримиримых лагерей. — Кювье и Сент-Илера? Но ведь «отчего» и «для чего» это — причина и цель, это две противоположности.
И все же Рулье сказал свое «или».
Мы не знаем, что он думал при этом. Но вряд ли он хотел поставить знак равенства между «почему» и «для чего», между причиной и целью. Наверно, Рулье думал о другом, и здесь «для чего» звучало у него иначе. И, уж конечно, он не пытался этим знаком равенства обмануть цензоров, не делал каких-то уступок, чтобы сохранить за собой профессорскую кафедру, как это предполагают некоторые биологи, писавшие о Рулье уже в наши дни.
Лягушка хорошо прыгает. У лягушки длинные — прыгательные — задние ноги. Два факта, и один вытекает из другого. Но кто же из кого или что из чего?
Можно сказать: чтобы лягушка могла прыгать, у нее длинные задние ноги. Это — Кювье, это — «цель».
А можно сказать иначе: лягушка прыгает, а потому у нее развились длинные задние ноги. Это — Сент-Илер, это — причина.
По Кювье, первая лягушка появилась на свет уже с прыгательными ногами, появилась сразу прыгуньей.