ят нам всё? Загадочную гибель Григория Маврина? Странную череду несчастных случаев, произошедших с туристами, которые сумели вернуться?
Камера наехала на Вована. Тот растерянно захлопал глазами. Так случалось, когда на съёмках роликов забывал слова.
Дальше пошла реклама. После неё по существу уже никто ничего не сказал, окончание шоу откровенно скомкали. Вероника по привычке взглянула на комментарии. И охнула.
«Я была о Неоне лучшего мнения! Что с ним?»
«Да обосрался, не видите? Пока сам выбирал, что ему расследовать, не парился. А как предложили реальным делом заняться, тут же слился».
«Он эти материалы даже не смотрел, небось!»
«Наверняка не смотрел. И так деньги лопатой гребёт. Для чего ему связываться с делом, над которым уже сорок лет бьются? Никто ведь до сих пор так и не понял, почему погиб тот парень!»
«Вот это специалист по загадкам, ахахаха!»
И так далее. После второй страницы Вероника читать перестала.
Посмотрела на Тимофея, который за это время не шелохнулся. Тронула его за плечо. Тимофей открыл глаза. Вынул из уха наушник.
– Тиша… У нас тут новости.
002. Наши дни. Москва
– Каким местом ты думал, когда согласился участвовать в шоу?
Этими словами Тимофей встретил Вована. Который ждал их в аэропорту.
– Ну я же объяснил по телефону! – Вован театральным жестом заломил руки. – Мне пообещали, что всё, что понадобится от меня – ответить на вопросы ведущего. Всего несколько реплик, вообще ничего такого!
– То есть, по-твоему, объявить, что я изучил материалы дела, которое в глаза не видел – это «ничего такого»?
– Ой, ну что ты начинаешь, – Вован поморщился. – Этой истории сто лет в обед, и сто раз её со всех сторон обжевали! У меня подруга есть, которая на эту дурацкую гору даже ездила. Говорит, ничего особенного, даже сфоткаться толком негде. Хотя бабла на этом кто-то нормально поднял, поездочка не три копейки стоит. А сейчас, видать, интерес подсдулся, вот они и затеяли шоу. Мне обещали, что я скажу свои реплики – и всё! Ни слова больше! Кто мог знать, что так разорутся все?
– Это было очевидно.
– Почему?
– Потому что если по прошествии сорока лет вокруг этой истории по-прежнему кипят страсти, нет ни малейшего сомнения, что и на шоу случится конфликт. Весьма вероятно, ради него всё и затевалось.
– Ну, не знаю. Режиссёр извинялся потом …
– Вован! – взвыла Вероника. – Ну, включи ты мозги! Сам же, когда нищебродствовал, в таких передачах – сколько снимался? Ну, извинился режиссёр – ему не сложно. Ни горячо ни холодно. А просмотры шоу ты видел? Если с предыдущими передачами сравнить, в сотню раз выросли! А всё из-за чего?
– Из-за чего?
– Из-за хайпа! Который всякие придурки в комментах устроили. До сих пор ни одна передача этого канала столько не собирала. Ясный день, режиссёр перед тобой и извинится, и наврёт с три короба. Дело-то уже сделано, рейтинг программы подскочил! А что дальше будет, им пофиг. Не им отмываться.
– От чего отмываться?
– От урона репутации! Ты видел, что нам на сайте пишут?
Вован вздохнул.
– Ну, это… Они же забудут скоро? Я же ничего такого… Давай, чемодан возьму? – Вован выхватил у Вероники чемодан. – Как вы отдохнули? Ты что-то так мало фоток присылала…
– Завтра снимаем ролик, – объявил Тимофей.
Вован остановился.
– Про чё?
– Про то, что я беру это дело.
– Ух ты! Круто. Интересно стало, да?
– Ни в малейшей степени. Что может быть интересного в гибели туристической группы под лавиной? Эти сумасшедшие и в наше время регулярно гибнут. Но других вариантов ты мне не оставил. Теперь уже просто придётся вникать, чтобы скормить подписчикам хоть какую-то информацию.
Вован потупился.
– Сорян. Не хотел…
– В этом месяце работаешь бесплатно. Чтобы больше никогда не захотел. Идём. Ты же нас, кажется, к машине вёл?
003. Прошлое. 29 января 1988 года
– Ребят! Сфотографируйте меня! – Гришка Маврин обнял деревянного идола. – Каков красавец, а? Игорь, сфотографируешь?
Игорь Богданов, посмеиваясь, полез за фотоаппаратом.
– Ты бы лучше отдыхал, пока возможность есть, – проворчал Олег. – Тяжелее всех идёшь.
– Ну, ещё бы – самый маленький, – фыркнула Люба.
Она никогда не упускала случая задеть Гришку. Который действительно был самым младшим в группе, второкурсник. Все остальные – третий курс, только Олег и Нинель – четвёртый.
– Да это я просто не разошёлся пока. Скоро вас всех обгоню! Игорь, не убирай фотик! Ща я ещё… – Гришка обхватил идола руками и принялся карабкаться по нему вверх.
– Не надо! – вырвалось у Нинель. – Прекрати!
– Почему? – Гришка обернулся.
Нинель поджала губы. Не объяснять же дураку, что её с первого дня похода гложет, не отпуская, плохое предчувствие. И сейчас это предчувствие усилилось. Когда они, выбиваясь из сил, три часа прокладывали в глубокому снегу тропу, а потом вдруг нащупали под свежим снегом утоптанный. Пять минут – и выкатились на большую поляну. Сначала показалось, что под вековыми елями кто-то поставил столбы. А подъехав ближе, увидели, что это идолы.
На деревянных, тёмных от времени, покрытых вертикальными трещинами столбах были вырезаны руки, ноги и лица. Мрачные, с квадратными выступами бровей и глубокими провалами глаз. У среднего, самого высокого идола, рот перекошен в злобном крике. У двух других, стоящих по бокам, грубо высеченные губы сомкнуты в ровные горизонтальные полосы. Удивительно – лиц у идолов как будто нет, черты лишь обозначены. Но сделано это так, что кажется – лица есть. И даже не выбрать, которое из трёх самое жуткое.
Когда они выкатились на поляну, не по себе стало всем, в этом Нинель была готова поклясться. Но остальные, разглядев, что перед ними всего лишь деревянные столбы, быстро взяли себя в руки. Олег объявил привал, ребята разбрелись фотографироваться.
Генка Морозов присел у подножия центрального идола, раскапывая что-то в снегу. А дурачок Гришка настолько осмелел, что принялся карабкаться на идола, стоящего справа.
– Не бойся, он не кусается! – бросил Гришка Нинель. Хохотнул и продолжил карабкаться.
– Глупый мальчик.
Нинель вздрогнула. Обернулась.
Он подошёл неслышно, ни одна снежинка не хрустнула. Старый, с жидкой седой бородкой и коричневым лицом, похожим на весенний гриб сморчок.
Узкие глаза из-под клочковатых бровей и лисьей шапки едва видны. Длинная доха из дублёной кожи расшита узорами и бусинами. Перехвачена поясом, к которому прикреплены нож и маленький топорик. На ногах – широкие охотничьи лыжи. Такие же старые, как он сам, с потрёпанными ремешками вместо креплений.
«Вот почему его никто не услышал, – мелькнуло в голове у Нинель. – Таня рассказывала, что охотники умеют ходить на лыжах бесшумно».
Таня, её соседка по общежитию, была родом из здешних мест, принадлежала к так называемому «малому народу». В институте таких ребят недолюбливали, потому что поступали они по государственной квоте, учились через пень-колоду, а с курса на курс переваливали стараниями преподавателей. Но Таня была другой. Бойкая, толковая, экзамены сдавала не хуже подруг. Про деда-охотника, про обряды и обычаи своего народа рассказывала с удовольствием.
– Здравствуйте, – вежливо сказал Олег. – Мы – туристы. Студенты из Свердловска. Ломать ничего не будем, сфотографируемся и уйдём.
– Глупые дети.
Старик смотрел не на Олега и даже не на дурака Гришку, который поспешил отцепиться от идола. А куда-то перед собой – будто всматривался во что-то, не видимое им.
– Вы потревожили покой духов. Духи не прощают обид. Уходите.
– Обязательно, – Олег широко улыбнулся. О том, что улыбка у Лыкова – самая обаятельная на потоке, в институте знали все девушки без исключения. – Пройдём маршрут, и сразу вернёмся в Свердловск. Как хорошо, что мы вас встретили! Может, подскажете, есть тут где-нибудь поблизости охотничьи тропы? Мы хотим спуститься в долину Мызьвы и двигаться вдоль русла. Честно говоря, идти тяжело, очень много снега. Насколько понимаю, вдоль русла – самый удобный путь к горе Мертвецов?
– К горе Мертвецов нет путей. Живым нечего там делать. – Старик наконец повернулся к Олегу. – Уходите. Пока не поздно.
– А что будет, если мы не уйдём? – это вмешалась Люба.
Вот уж во все бочки затычка.
Любин отец, заведующий продуктовой базой, помогал со снабжением для похода. Благодаря ему достали и дефицитную тушёнку, и порошковое молоко, и таблетки сухого горючего. И теперь Люба, кажется, думала, что имеет в группе право голоса наравне с Олегом, лезла во всё подряд. Нинель терпеть не могла Любу. До последнего надеялась, что Олег откажет ей, не возьмёт. Подготовки у дурочки – считай, вовсе нет. Взяли, как и Гришку, в «тридцать процентов» – тех, кого разрешено брать в маршрут уровня тройки без пройденной двойки. У всех остальных в группе – обязательная двойка, иначе их не выпустили бы. Люба самая неопытная, а выступает больше всех. Но дефицитная тушёнка – это дефицитная тушёнка. Хотя Нинель была уверена, что Олег уже сто раз пожалел о том, что взял Любу.
– Если не уйдёте, духи погубят вас. – Старик снова смотрел перед собой. – Гора Мертвецов не отпустит живых.
– А если мы покажем вам фотографии с этой горы? Рядом с флагом, который поставим на её вершине? – с усмешкой спросил Игорь. – После того, разумеется, как благополучно вернёмся и их напечатаем. Тогда вы поверите, что гора нас отпустила?
– Вы не вернётесь.
Старик обронил эти слова спокойно и равнодушно – так, как мог бы предсказывать погоду. Нинель вдруг подумала, что он, со своим неподвижным коричневым лицом, в одеждах с узорами, как на деревянных столбах, сам напоминает идола.
– Ну, а если вдруг? – не отставал Игорь. – Как нам вас найти, чтобы показать фотографии? Как вас зовут?
Старик не ответил. Молча, в одно движение, развернулся и поскользил прочь.