Нефору, и она всё более и более волновалась от прилива страстных ощущений.
Придя просто с тем, чтобы заставить художника сделать себе убор и в нёмпревзойти на палестре[13] каких-то соперниц, Нефора сама для себя неприметноувлеклась вспыхнувшим чувством любви к красавцу Зенону и, никого до сих порне любя, вся предалась необузданной страсти.
— Пусть, — говорила она, глядя на Нил, но Нила не видя, — пустьсовершится судьба… Пусть, пусть это будет… Я собой не владею и владетьне желаю… Все, кто искал улыбки Нефоры, — судьба за вас всех нынче мнеотомстила: я уязвлена страстью, я сегодня впервые люблю. Другой такой случайможет не быть: я остаюсь здесь одна с ним, и хочу здесь сгореть, и сгорю вобъятиях Зенона.
Глава седьмая
В то время, когда Нефора рассуждала таким образом, глядя в открытоеокно на картину, которая застилалась от неё её влюбленною мечтой,возвратился Зенон; он сказал ей, что мул и немой проводник им уже отправленыдомой, а самой Нефоре Зенон предложил сесть за стол и подкрепить себя пищейи прохладным напитком из воды и вина.
— Затем, — сказал он, — ты отдыхай здесь в покое, пока схлынет жар, а ябуду работать.
Нефора на всё согласилась, и когда они сели с Зеноном к столу и онпросил её испробовать мясо, фрукты и прохладное смешение из антильского винас водой и ягодным соком, Нефора, по эллинскому обычаю, предложила выслушатьот неё, кто она и откуда и зачем появилась в Египте.
Зенон от этого не смел отказаться, и, чтобы не показать себя невежливымперед гостьей, отвечал ей:
— Повесть твоя усладит слух мой: говори, а я принесу воск и буду лепитьиз него то, что мне нужно, — и он принёс воск и начал его мять на дощечке, аНефора близко села с ним рядом и начала говорить о себе.
Она упомянула Зенону сначала о своей родине в далёкой Фракии, откудаона была увезена в детстве в Антиохию и выросла там при беспрестанныхтревогах по поводу быстрых и частых перемен в положении её родителей, апотом она рассказала, как была отдана замуж за старого и оченьбезнравственного византийского вельможу, который понуждал её к постыдным дляженщины поступкам в угоду высшего вельможи, от которого зависело егослужебное повышение, и как она воспротивилась этому и много за топретерпела, а потом, когда муж её умер, оставив ей большое богатство, она,по любви к независимости и свободе, не захотела вернуться в свою эллинскуюсемью, ибо ей противна подчиненность безгласных в семье эллинских женщин, апереселилась из Антиохии в Египет, где женщины не находятся в такомпорабощении, как у эллинов. Здесь она хочет быть госпожою своих поступков исама надеется выбрать себе достойного мужа.
— Ты хорошо сделала, что соблюла свою непорочность, — отвечал ейуклончиво Зенон.
Она промолчала.
Зенон взглянул на неё и удивился, как изменчивый цвет её глаз торазгорался, то гас, обозначая быстроту душевных движений.
Она ещё колебалась, но страсть одолела и стыд и рассудок.
— Да, — сказала она, — но этих похвал я вперёд не желаю, я молода и нехочу быть «богиней», как ты меня назвал: теперь я хочу быть любима такпросто, как смертную женщину может любить простой, смертный мужчина. Да, яполюблю в тот же миг, как только увижу того, который может быть мил мне.
— Что же, ты, верно, его и найдешь.
Нефора опять замолчала; ноздри её изящно выгнутого носа быстродвигались, а уста открывали белые зубы, но, наконец, она не выдержала исказала:
— Я уже нашла его, Зенон.
— Вот и прекрасно: если он любит тебя, ты вступишь в супружество, и яжелаю тебе быть счастливой.
— Благодарю за желание, — живо сказала Нефора, — но я слишком многострадала и слишком долго ждала этого, чтобы теперь ожидать ещё дольше. Ятомлюсь желанием скорее, в мгновенье, забыть моё горе в объятиях того, чьихлобзаний уста мои жаждут.
Она встала и с детскою, избалованною улыбкой бросилась к Зенону изакричала:
— К тебе, Зенон, к тебе, мой художник, влечёт меня сердце и страшнаясила рокочущей крови… Для чего ты встаёшь? Куда ты отходишь? Дай мнелюбви, дай мне лобзаний, забвенья и счастья, или я потеряю рассудок.
Но Зенон её не слушал; он отступил от неё и даже самый звук её словудалял от своего слуха, устраняя рукой и повторяя:
— Ты не знаешь, что ты говоришь. Опомнись! опомнись!..
— Я и знать не хочу ничего, кроме того, что я тебя полюбила!
Зенон вздвинул плечами и, сжав на груди свои руки, сказал:
— Несчастная женщина! ты в себе разум и стыд женский затмила!
— Возврати же скорее мне мой разум! — прошептала Нефора и, положив наплечи ему свои обнаженные руки, судорожно вздрогнула и замерла в поцелуе.
Зенон хотел её отстранить, но в очах его помутилось, сердце упало, и онедва простонал:
— Нефора! Нефора!
А она меж поцелуев ему отвечала:
— Я не богиня, Зенон… Я страстная смертная женщина, Зенон… Лобзайже меня и дай мне скорей миг блаженства!
— Миг! — воскликнул Зенон. — Миг вместо союза на целую жизнь — этонечестное дело, Нефора… Отбрось этот миг и не дай мне несчастья унизитьсебя и тебя с собою вместе!
Нефора взглянула на него с гневом и сказала:
— Что это! ты оскорбляешь меня!
— Нет, я тебя возвышаю. Я чту в тебе женщину больше, чем эллин и сынМицраима[14].
— Я не хочу слушать ничьих рассуждений, когда мне их не надо!
— Нельзя жить без рассуждения.
— Отчего?
— Ты не поймешь.
— Нет, я уже все поняла… Ты любишь другую.
— Ты ошибаешься: я не люблю никого так, как ты хочешь.
— Так ты, значит, глупец!
— Нет, я — христианин.
— Христианин!.. Ах, ты христианин! Так вот что!.. Христиане — это те,которых все презирают и гонят!.. Это те, которых учитель хотел, чтобы людиотрекались от счастья любить; но ведь это, Зенон, безрассудно — бороться сприродой. Её одолеть невозможно, да и зачем это нужно?.. Ты мой, Зенон, да?Ты пылаешь любовью ко мне, ты не в силах противиться мне, я люблю тебя,Зенон, я тебя призываю! — и с этим она рванулась к нему, и уста еёсоединились с его устами.
Зенон почувствовал, словно море зашумело в его ушах и будто пламяблеснуло у него перед глазами: его клонило в её объятиях, как клонит тростьпод дыханием бури, но вдруг на корме пробудился повелевающий волнам и буре.Зенон увидал его, отстранил от себя страстные руки Нефоры, рванулся к столу,и теперь Нефоре как будто блеснуло между нею и Зеноном… что-то как нож икровавое пламя, а Зенон уже стоял и шатался, держась сзади руками за стол.По лицу его струилась кровь, а в глазу его стремила рукоятка ножа. Лезвиебыло в глазе, а другой глаз глядел на Нефору с тихим укором, а уста,бледнея, шептали кому-то, но только не ей:
— Благодарю тебя, что ты не погнушался мной и явил свою власть над моейстрастной природой. Мой глаз едва не соблазнил меня, но я сделал то, что тыповелел, и… теперь нет этого глаза.
Проговорив это, Зенон зашатался и упал, и нож вывалился из его раны, акровь орошала его лицо и струилась на пол.
Нефора не издала ни одного звука: глаза её, устремленные на Зенона,остолбенели в безмолвном ужасе, и она выбежала отсюда, оставив здесь и своёпокрывало и все свои драгоценности.
Глава восьмая
Вышеописанное происшествие было делом самого короткого времени ислучилось так неожиданно и было столь противоположно настроению Нефоры, чтоона совершенно растерялась и обезумела. Когда она опомнилась на воздухе, тоувидела, что теперешнее собственное её положение было очень затруднительно.О своих драгоценностях Нефора не вспомнила, но к ужасу, который охватил еёпри виде того, что с ужасною твёрдостью сделал над собой Зенон, сейчас жеприсоединилась забота: как бы ей скрыться отсюда и возвратиться домойнезамеченною? Она была далеко от своего дома, а проводник и мул былиотпущены; слуги Зенона не было дома; пешком к себе Нефора не моглавозвращаться потому, что ноги её дрожали и подкашивались; кроме того, онастыдилась идти по улицам без покрывала в своём слишком красивом уборе.
Безотчётно, или, может быть, только с одним желанием избежать встреч наулицах, она бросилась через сад к берегу Нила, где стояла у пристани баркаЗенона.
Здесь была полная тишина и безлюдье, но, окинувши глазом берег, Нефоразаметила невдалеке низкую хижину, сбитую из топтанного тростника, смешанногос нильскою глиной. Она направилась к этому убогому жилищу и постучала рукойв окно. Оттуда выглянул человек, весь измаранный в угольной пыли. Он былегиптянин.
Нефора дала ему золотой браслет с своей руки и сказала, чтоб он нашёлкакое-нибудь средство отвезти её незаметно в город.
— Пожалуй, я могу это сделать, — отвечал египтянин, принимая её дар, —если только ты согласишься плыть со мною в моей угольной барке.
— Хорошо, если нет другого способа, я согласна плыть в угольной барке,но я не хочу, чтобы меня в ней видели, а я потеряла мое покрывало.
— Там есть угольный мешок: я тебя прикрою.
— Но это ужасно.
— Да, он грязненек, и если ты его боишься, я положу на дно барки пустуюкадку, и ты можешь согнуться и скрыть под нею свою голову.
Нефора на это согласилась.
Угольщик исполнил всё, за что взялся, и Нефора совершилапродолжительное и неудобное передвижение по Нилу в тяжёлой и грязнойугольной толстодонной барке, лежа под угольной кадкой. Едва лишь к вечерудостигла она своего жилища, куда взошла, дождавшись темноты, всяперемазанная грязью и угольной пылью. Нефора, разумеется, удивила всех рабови рабынь своим возвращением в таком плачевно-бедственном виде и была в