с Дельты; для наших красавиц привезут роскошные ткани из Мальты, из Сардиниикамни, с Кипра мёд и вино, от эллинов масло, мастику и изделия из бронзы, ипёстрые паруса из весёлого Тира, и ливанские кедры, без которых нетматериала для строек в безлесном Египте; а от нас купят дорогою ценой хлеб итонкий папирус, и кружева из Саиса[17], и мемфисские колесницы, которых нетпрочнее и легче на свете… Но не разливается Нил, и вот, вместо всего этогооживления, нынче всё охватило сном смерти: река что день больше мелеет —начинается общий страх голода и люди уже стали болеть за Мемфисом. Вчера ещёприлетел голубь с известием, что за Сауном и в Фивах пошли тёмные пятна налюдях — страшное бедствие близится; через три дня настанет водная ночь, иесли в эти три дня и три ночи не захочет священный наш Нил подниматься, томы поднимем народ и все пойдем к правителю, чтобы он повелел выйти от насхристианам, или мы сбросим их в Нил, и тогда это будет для всех для нихотмщение. Но ведь ты, может быть, не хотела бы, чтобы они все до одногопотонули? Ты одного, может быть, хотела бы оставить на свете?
— Да, — отвечала Нефора, — я бы хотела оставить одного из христиандольше других на земле, но для того только, чтобы он видел посрамление игибель других и только тогда бы погиб, когда я наслажусь над ним моиммщением.
— Расскажи мне, чем он оскорбил тебя, и я пойду к тайным жрецам, и мытогда изберём ему страшное мщение, а твоим словом дорожит правитель; тыизукрась себя лучшим убором, пойди к нему, плачь за народ наш и проси егосделать, что мы тебе скажем, и мщение твое совершится над тем, кто тебяоскорбил, и над всеми людьми его веры.
Нефора же находилась в таком страшном расстройстве, что как бы взабытьи рассказала бабе Бубасте всё, что было у ней год назад в жилищеЗенона.
Баба Бубаста, выслушав повесть, всплеснула руками, и серьги у ней опятьзазвенели, болтаясь по щекам.
— Боги! — воскликнула баба, — виданное ли дело, чтобы человек чужеверецсмел бы так дерзко отвергнуть квитовое яблоко[18], которое подала ему такаякрасивая женщина? Отказаться от этого для какого-то учителя, которыйотнимает у людей лучшие сладости жизни! Это безумие! Ты отмщена будешьстрашно, Нефора, и едва только три дня пройдёт, как это случится. Будь домаи верь мне, что как я сказала, так и будет.
С этим баба Бубаста покрылась тёмным коричневым платом и удалилась.
Глава десятая
Баба Бубаста простилась с Нефорой и, опираясь на палку, прошла черезВорота Луны и Хептастаду на остров Фаррос, где на северном берегу у пристаниМорских Разбойников жили звездочёты — любители всякой мудрости, о которыхговорили, что они знают тайные науки и могут видеть то, что от прочихобыкновенных людей сокрыто в природе. Здесь, на этом Фарросе, ближе к молуАлександра, жили те, которые переводили на греческий язык священные книгиевреев, и здесь же ближе к пристани Разбойников жили те, которые считалибиблейские книги за собрание недостойных жидовских выдумок. И вот тут-то, вотдалении, у самого северного берега жил одиноко, в просторной пещере,темнолицый мемфит[19], по имени Пеох. Это был старый, типический египтянин —старый потомок старых понтифов[20], человек с плоским лбом, выдающимися скуламии очень большими ушами. Он был больной человек: его сводил в комок ревматизми безобразил катар век; глаза его слезились и впали, а ресницырастопырились, и беловатый круг отделял яблоко глаза от век. Современныеегиптяне из черни считали Пеоха за большого ревнителя веры и ходили к немуза советами, как к человеку, наделённому остротою проницательного ума,изощрённого непримиримою ненавистью ко всему, что несогласно со стариною.Пеох одинаково непримиримо ненавидел все веры, которые были несогласны сверой древних египтян, и готов был вредить каждому иноверцу; но как в товремя, о котором идёт наш рассказ, охотнее всех прочих преследовалихристиан, то Пеох изощрил себя и на то, как можно на всяком шагу и на всякийраз сделать досаду и зло христианам. Это же тогда было и нетрудно, ибоповоды к тому, чтобы нападать на христиан и грабить их, находились ежечасно.Какие бы где ни случились общественные бедствия: пожары или землетрясения,потопление судов и обвалы путей, неурожаи или повальные болезни — всё этосчитали случившимся по вине христиан. К их обвинению равно удобно служили исильные разливы Тибра в Риме и недостаточный подъём вод в Ниле в Египте;равно к их же винам относили и всякие иные редкие и необыкновенные явления вприроде. Всё неблагоприятное принимали как знак неудовольствия богов,обижавшихся будто на то, что теперь среди их давних поклонников живутиноверные люди, которые не воздают старым богам поклонения, а молятся как-тоиначе, по-своему, — почитают какого-то распятого Назареянина[21] и совершаютчто-то таинственное его кровью. На что нужна им эта кровь? Они говорят,будто они ею спасаются от своих врагов. Тогда кто враги их? Очевидно, этоте, кто не разделяет их странной веры. Следовательно, вот кого они и хотятпересилить и погублять кровью распятого. И им это удаётся: говорят, что онибрызгают кровь по ветру, и оттого на людях выступают прыщи и сыпи, гноятсяглаза, пухнут подшейные железы и гниёт в глотках; они капнут каплю крови наземлю, и подымется мошкара, которая точит все огурцы и дыни и набиваетсядетям во рты и в глаза, и все огурцы и дыни пропадают и тлеют, и цыплята,которые их наклюются, — шелудивеют, теряют перья и зачичкаются, а у людейглаза заслезятся и станут слепнуть…
И когда только случались обычные здесь несчастья в таком роде, сейчасвсех охватывал суеверный страх и все искали причины несчастия на христианахи затевали на них погромы — людей били, а имущество расхищали иразбрасывали. Правители знали, что христиане только терпимы, но никому нежеланны, и потому смотрели на бесчинства над ними сквозь пальцы; они нетолько не защищали горячо людей христианской веры, но даже нередкорадовались, что нищие и раздражённые невежды, вместо того чтоб негодовать набезучастное правительство, срывали на христианах свой гнев и тем утолялисвоё раздражение. Если же случалось, что христиан успевали сильно побить иразорить, тогда правители унимали победителей и ссылали их зачинщиков вкаменоломни, а от награбленного ими имущества сами пользовались доброючастью. От высших же и далёких властей местные правители строгойответственности за христиан не опасались, потому что люди эти были впрезрении. Если и были случаи, что за обиды, сделанные христианам,спрашивали объяснений, то областные правители всегда находили много причиндля оправдания, а чаще всего представляли, что христиане сами виноваты, чтоони имеют какие-то таинственные обряды, особятся от всех прочих и возбуждаюттем против себя всеобщую ненависть. Таким образом, снисхождение к народнымбесчинствам над христианами часто принималось за благоразумнуюгосударственную терпимость, которую областной наместник предотвращал будтобольшее бедствие, способное, пожалуй, перейти в угрожающее политическоевосстание.
Христиане не считались столь драгоценными, чтобы из-за них строговзыскивать, и потому погромы, случавшиеся в общинах отдалённых христиан,нередко с тяжкими мучительствами, убийствами и с самым обиднымиздевательством над их верою, проходили без всяких наказаний или снаказаниями столь лёгкими, что над ними смеялись. Чаще же погромы дажесовсем оставались неизвестными в Византии и в Риме.
Глава одиннадцатая
Бунты и восстания всего легче затеваются при унынии и страхе.
Когда вода в Ниле стояла низко в ту пору года, когда ей уже было времяразлиться, тогда по всей стране египетской от Филэ до Александрии ощущалосьповсеместное терзательное беспокойство: все страшились бесхлебья и ходилиунылые и раздражённые, многие надевали печальные одежды с неподрубленнымикраями, передвигали пояса с чресл высоко на грудь — к месту вздохов,нетерпеливые женщины рвали на себе волосы, а задумчивые мужчины безмолвносмотрели унылыми глазами с повисшими на ресницах слезами.
При мрачном настроении египетских характеров всё это облекало страну вужас. То самое было и теперь, в пору нашей повести. К тому же положение, какрассказала Бубаста, осложнялось появлением множества болезней. Почтовыеголуби, пущенные с верховьев течения реки из Гелиополя, Мемфиса и Фив,приносили в Александрию самые удручающие известия: вся Фиваида иГептаноммида, и Нижний Египет слились в одну скорбь и в один стон — людиголодали, слепли, боялись друг друга и искали кого бы сделать ответственнымза претерпеваемое бедствие.
Наконец, к удовольствию многих, виновные были найдены, и это, каквсегда, были христиане. Правоверные египтяне уже побили в Гелиополехристианских ткачей, и то же досталось колесникам и стекольным выдувальщикамв Мемфисе. И они этого заслужили за то, что они испортили цены ткачам иколесникам, взявшись работать дешевле, чем работают все вольные люди вЕгипте. Им было можно дешевить, потому что они живут общинами и получаютприношения от богатых людей одной с ними веры, но кто живёт своим трудом иприношений не получает, тому по такой дешевой цене ни прясть, ни ткать, ниободья гнуть невозможно. А потому этого терпеть нельзя, это надо остановить,а для того, чтобы остановить, самое простое дело — избить христиан, отнятьих имущество, поломать их станки и самих их бросить в воду. Священный Нил,