Чтобы бусы нанизывать, нитки припасли.
Молодцы думали:
«Где пойдет невеста – по следам ее черные соболи побегут».
Чтобы соболей стрелять, луки приготовили.
Невеста слово сказала – лягушки посыпались. Невеста шагнула – рыжие облезлые горностаи побежали. Все встречающие изумились, все опечалились.
От коновязи до юрты настлали зеленой травы. Взяли невесту за руки, повели в юрту.
Вошла она в юрту, разожгла в очаге огонь тремя верхушками молодых лиственниц. После этого устроили свадебный пир: пили, ели, играли, смеялись. Никто о подмене догадаться не мог.
Вскоре после того пришла маленькая старушка на свое поле коров доить. Смотрит – на том же месте снова выросла хвощинка-трава о пяти отростках, лучше прежней.
Старушка выкопала ее с корнем, принесла в юрту, положила на подушку. Потом вышла, стала доить коров. Слышит – в юрте колокольчики-бубенчики зазвенели. Вошла в юрту и видит – сидит та же красавица девушка, только еще красивее стала.
– Как ты пришла, как вернулась? – спросила маленькая старушка.
– Мать, – ответила девушка, – когда Харжит-Бергень повез меня отсюда, он сказал мне: «За лисицей в лес поскачу, а ты поезжай пр дороге, где повешена соболья шкура; на ту дорогу, где повешена медвежья шкура, не сворачивай». Позабыла я это, поехала не в ту сторону и доехала до железной юрты. Вышла дьяволова дочь, сорвала с моего лица кожу, накрыла свое лицо. Весь мой наряд с меня стащила, сама в него оделась, меня через свою железную юрту бросила. Села она верхом на мою чубарую лошадь и поехала. Серые собаки схватили зубами мое тело и притащили в широкое поле возле твоей юрты. Тут я и выросла снова хвощинкой-травою. Как мне теперь увидеть Харжит-Бергеня?..
Маленькая старушка утешать ее стала.
– Увидишь, встретишь, – говорит, – а пока у меня живи, как раньше жила, дочерью моей будешь!
И стала девушка-хвощинка снова жить у маленькой старушки.
Проведала чубарая лошадь, что девушка-хвощинка ожила, стала отцу Харжит-Бергеня человеческим голосом говорить:
– Харжит-Бергень в пути оставил девушку одну. Доехала она до перекрестка, свернула на ту дорогу, где висит медвежья шкура, и приехала к железной юрте. Из юрты дьяволова дочь выскочила. Содрала с ее лица кожу, закрыла свое лицо, сняла весь убор-наряд ее, убралась-нарядилась в него сама, а ее через свою железную юрту бросила. И живет эта дьяволова дочь в твоей юрте, твоей невесткой стала. А моя хозяйка снова ожила. Возьмите ее, приведите в юрту, отдайте сыну! А не то беда будет – дьяволова дочь и юрту и очаг ваш разрушит, жить вам не даст, погубит вас всех!
Старик услышал это и вбежал в юрту.
– Сын, – говорит старик Харжит-Бергеню, – откуда ты привез себе жену?
– Я привез дочь маленькой старушки, пяти коров хозяйки.
На это отец сказал:
– Чубарая лошадь жалуется мне! Говорит, что ты оставил девушку одну. Говорит, что доехала она до того места, где дорога на две стороны расходится, и добралась до железной юрты. Дьяволова дочь с лошади ее стащила, с лица ее кожу содрала, свое лицо закрыла, убралась-оделась в ее наряды. Обманула всех, обманом приехала сюда! Пойди к маленькой старушке, упроси девушку вернуться к нам! Приведи ее! А дьяволову дочь привяжи к хвосту дикого коня и выгони его в поле. Пусть размечет там ее кости! А не то погубит она всех – и людей и скот!
Услыхала это дьяволова дочь – почернела вся.
Услыхал это Харжит-Бергень – покраснел он гнева. Схватил дьяволову дочь, вытащил из-за занавески за ногу, привязал к хвосту дикого коня.
Поскакал конь в широкое поле, стал бить дьяволову дочь копытами. Превратилось ее черное тело в червей и гадов. Собрали их всех и сожгли.
После этого помчался Харжит-Бергень к маленькой старушке. Соскочил с коня у коновязи. Маленькая старушка увидела, выбежала из юрты, обрадовалась, точно потерявшийся нашелся, точно умерший ожил. От коновязи до юрты постлала зеленой травы, лучшую, откормленную корову заколола, свадебный пир готовить стала.
Девушка-хвощинка взглянула на Харжит-Бергеня и заплакала:
– Зачем ты пришел ко мне? Ты дал дочери восьминогого дьявола пролить мою кровь, разорвать мою тонкую кожу, отдал меня серым псам... После этого какую ты теперь жену отыскиваешь здесь? Девушек больше, чем окуней, женщин больше, чем хариусов[34] Ищи жену среди них! А я не пойду за тебя!
– Не отдавал я тебя дочери восьминогого дьявола! – говорит Харжит-Бергень. – Не отдавал на съедение серым псам! Поехал я в лес за лисицей, дорогу тебе указал. Не говорил я тебе: «Ступай навстречу смерти!»
Маленькая старушка смахнула слезы с обоих глаз на обе стороны, между девушкой и Харжит-Бергенем села:
– Как вы, после смерти ожив, после потери отыскавшись, не радуетесь? Опять один другого полюбите! Опять в дружбе живите! Никто из вас пусть моих слов не ослушается!
Девушка согласилась, тихо сказала:
– Хорошо. Не ослушаюсь тебя. Все забуду!
Харжит-Бергень вскочил, заплясал, запрыгал, обнимал ее, целовал. Потом чубарую лошадь оседлали серебряным седлом, взнуздали серебряной уздой, покрыли серебряной попоной, привесили серебряную плетку. Девушку одели-нарядили, отправились в дорогу.
Долго ехали. Узнавали зиму по снежной пороше, узнавали лето по дождю, узнавали осень по туману. Так вот и ехали путем-дорогой.
Наконец к юрте отца приехали.
Все родичи, все девять братьев Харжит-Бергеня собрались встречать невесту. От коновязи до юрты устлали дорогу зеленой травой.
«Как приедет невеста, – думают, – будет она выступать-похаживать – со следов ее будут соболи выскакивать».
Готовили они стрелы для этого и так работали, что с ладоней вся кожа слезла. Восемь сестер нитки сучили и так трудились, что с пальцев вся кожа сошла. Ждали они невесту, думали:
«Как войдет она да звучно заговорит – посыплются изо рта ее дорогие красные бусинки!»
Приехал Харжит-Бергень с невестой. У коновязи две девушки привязали их лошадей за повод. Приняли невесту на руки, спустили ее на землю. Звучно заговорила невеста – посыпались красные бусинки. Стали девушки собирать их, стали нанизывать на нитки. Пошла невеста к юрте – черные соболи побежали по ее следам. Стали молодцы стрелять в соболей.
Вошла невеста в юрту, развела в очаге огонь тремя верхушками молодых лиственниц.
Устроили веселый свадебный пир. Собрались гости из всех селений. Были тут певцы, были тут плясуны, были тут сказочники, были тут борцы, были тут и прыгуны...
Через три дня пир кончился, гости разошлись, разъехались. Харжит-Бергень с женой стал жить. Дружно жили, счастливо жили, долго жили. Говорят, внуки их живут до этого дня.
ЗОЛОТАЯ ЧАША
В старые, давние годы жил, рассказывают, хан Санад.
Однажды со всем своим народом решил он перейти в другие земли, где и места для жизни были удобнее и пастбища обширнее. Но путь до этих земель был долгий и тяжелый.
Перед самым переходом хан Санад приказал убить всех стариков.
– Старики будут мешать нам в пути! – сказал хан. – Ни одного старика не должно быть с нами, ни одного старика не должно остаться в живых! Кто не выполнит этого моего приказа, будет жестоко наказан!
Как ни тяжело было людям, пришлось им все же выполнить жестокий ханский приказ. Все они боялись хана и ни в чем не смели его ослушаться.
Только один из подданных хана Санада, молодой Цырен, не стал убивать своего старика отца.
Сговорился он с отцом, что спрячет его в большой кожаный мешок и так, тайно от хана и всех других, перевезет на новые места. А там – будь что будет.
Поднялся хан Санад со своим народом и со своими стадами, отправился с юга на север – в далекие земли. А вместе со всеми в большом кожаном мешке, переброшенном через спину лошади, ехал и старый отец Цырена.
Тайком от всех Цырен кормил и поил отца, а на привалах, когда было совсем темно, развязывал мешок и выпускал старика, чтобы он мог отдохнуть, расправить затекшие руки и ноги.
Так они шли долго и подошли к большому морю. Здесь хан Санад приказал остановиться на ночлег.
Один из приближенных хана подошел к самому берегу моря и заметил, что на морском дне что-то блестит и светится. Пригляделся он и увидел, что это большая золотая чаша удивительной формы. Приближенный немедля отправился к хану и доложил ему, что на дне моря, возле самого берега, лежит драгоценная золотая чаша.
Хан Санад, не раздумывая, приказал сейчас же достать ему эту чашу. Но никто по своей воле не решался нырнуть на дно моря.
Тогда хан приказал нырять за чашей по жребию.
Выпал жребий одному из людей хана. Нырнул он, а обратно не вынырнул.
Выпал жребий другому. Кинулся он с высокого обрывистого берега вниз, да так навсегда и остался в морской пучине...
Так погибло на дне моря много людей хана Санада.
Но безжалостный хан и не думал отказаться от своей затеи. По его приказу ныряли в море и погибали там один за другим его покорные подданные.
Наконец выпал жребий нырять за чашей и молодому Цырену.
Пришел он к тому месту, где спрятал своего отца, и стал с ним прощаться.
– Отец, – сказал Цырен, – прощай! Погибнем мы оба – и я и ты...
– Что такое случилось? Почему ты должен погибнуть? – спросил старик.
Цырен рассказал отцу, что, по жребию, должен он нырнуть в морскую пучину за чашей.
– А оттуда еще никто не возвращался, – закончил он свой рассказ. – И вот я погибну по ханскому веленью в море, а тебя найдут здесь и убьют слуги хана...
Выслушал это старик и сказал:
– Эх, вы! Так вы все утонете в море, а золотую чашу все равно не достанете. Ведь чаша эта лежит не на дне моря! Видишь ты вон ту гору, которая высится неподалеку от моря? Вот на вершине этой горы и стоит золотая чаша. То, что вы принимаете за чашу, – только ее отражение. Как вы все не догадались об этом?
– Что же мне делать? – спросил Цырен.