Комедия в четырех действиях, в стихах
Традиционный сюжет комедии строился вокруг свадьбы: двое влюбленных преодолевали все помехи и недоразумения, препятствующие их женитьбе, и в последнем (пятом) акте следовала развязка интриги и свадьба – обязательный для комедии счастливый финал. Отсутствие пятого акта, заявленное в афише, было необычным: Грибоедов как бы заранее настраивал своих читателей-зрителей на отсутствие счастливого конца.
Как правило, традиционным языком комедии была проза – это соответствовало жанровой установке на изображение повседневной жизни обычных людей. Стихи как нечто более возвышенное были уделом трагедии, а в комедии могли появиться по двум причинам: либо это был водевиль (в котором много пели – и, естественно, на стихи), либо это была «высокая» «общественная» комедия, в которой стихотворная речь поднимала происходящее над повседневностью, более соответствовала пафосу обличения пороков. Грибоедов пишет комедию в стихах (читатель настраивается на чуть более возвышенный лад), но при этом выбирает вольный ямб – размер, блистательно использованный Крыловым в баснях для того, чтобы имитировать интонацию разговорной речи.
Действующие:
Список действующих лиц традиционен для комедии со «свадебным» сюжетом.
В театре к началу XIX века сложилась устойчивая традиция амплуа – своего рода специализации актеров на исполнении ролей определенного типа, а сами типажи ведут свое начало еще от народной комедии масок. Комедия предполагала следующий набор.
Мужские амплуа:
Герой-любовник – счастливый избранник молодой девушки, обладающий определенными добродетелями. К началу XIX века добродетели должны были быть следующие: серьезность, благородство, чувствительность, скромность, почтительность – очевидно влияние эпохи сентиментализма.
Резонер – появляется в комедии в эпоху Просвещения, в XVIII веке. Просветительская общественная комедия должна была «развлекая, наставлять» – изображая порок в смешном виде, отвращать от него зрителей. А чтобы всем было понятно, почему и от чего страдают порочные герои, в пьесу вводился персонаж, который специально разъяснял, поучал, произносил наставительные монологи и сентенции действующим лицам и зрителям – своего рода «представитель автора». Амплуа героя-любовника и резонера могли совмещаться, но обычно это были разные персонажи.
Фат – самодовольный нахал, хвастливый пустозвон, как правило, «ложный жених» – избранник отца. У фата было несколько вариантов в комедии XVIII–XIX веков: «щеголь» – франт, кичащийся своей парижской завивкой и произношением; «хвастливый капитан» – очень древнее амплуа, еще из народного кукольного театра – вояка, который только хвастается своими воинскими подвигами и ни о чем другом, кроме брандкугелей и диспозиций, говорить не желает; «педант» – ученый зануда, изводящий всех своей образованностью и латинскими цитатами из трактатов всех времен и народов. Его типаж строился как противоположный герою-любовнику: он был заносчив, злоязычен, любил посмеяться над ближними, отличался ветреностью и эгоизмом.
Комический отец – отец девушки, который выбирает дочери выгодного жениха; как правило, деспот и тиран в семье, но по ходу пьесы выясняется, что его власть над домашними скорее мнимая: любовникам удается либо провести его, либо разоблачить ложного жениха. В финале комический отец или оказывается в дураках вместе со своим протеже, или прозревает, раскаивается и соглашается на свадьбу дочери с ее избранником.
Простак – клоун-неудачник, больше всего связанный с традицией народного фарсового театра и введенный в действие, чтобы усилить комический эффект. Он не столько участвует в действии (хотя, например, может играть роль ложного жениха), сколько создает комические ситуации и всяческую неразбериху. Именно он все время падает, все путает, все делает невпопад и часто бывает битым.
Женские амплуа:
Инженю – влюбленная девушка, которая должна выйти замуж в конце пьесы. Ее добродетели те же, что и у героя-любовника: она трогательна, чувствительна, нравственна, кротка и, как правило, послушна, что не мешает ей тайно видеться со своим избранником и обсуждать с ним возможные способы преодоления препятствий.
Субретка – ловкая и остроумная служанка-наперсница госпожи, (скорее подружка, чем прислуга), преданная своей барышне и всячески помогающая влюбленным.
Остальные женские амплуа – комическая старуха, грандам, травести – менее важны для нашей комедии.
Итак, список действующих лиц уже предполагал знакомый сюжет: важный отец, его дочь, служанка-субретка, далее следуют три молодых человека – видимо, претенденты, и вот это уже не совсем обычно. Истинный избранник и ложный жених – третий в этой схеме не предусмотрен. Кто же из них кто?
Почти все фамилии в списке действующих лиц – говорящие. Это традиционный прием комедии, особенно просветительской, где каждый персонаж – носитель той или иной добродетели или порока и/или устойчивого амплуа. Фамилии «Милонов» или «Любимов» – это для героя-любовника, «Чужехват» или «Саблин» – для хвастливого капитана, и т. д. Для фамилии «Фамусов» предлагались два объяснения: от латинского fama – молва или от английского famous – известный (сторонники последней точки зрения справедливо указывали на то, что от слова fama фамилия была бы «Фамов»). И в том и в другом случае значение этой фамилии – «известный человек», но для типажа оно не очень годится, потому что слишком разные вещи могут иметься в виду: знатность, значительность или скандальная известность. На этой неопределенности и будет играть Грибоедов.
«Молчалин» – идет сразу после перечисления членов семьи Фамусова (служанка-субретка вроде как приложение к госпоже). С одной стороны, понятно: секретарь, живущий в доме, человек домашний. С другой стороны, время перечислить претендентов на руку Софьи. Может ли секретарь быть таковым? С точки зрения реальной жизни – нет, конечно; он, как и гувернер, «род слуги или мастерового» (так Маша Троекурова трактовала Дубровского-Дефоржа). Но эпоха сентиментальных романов уже подготовила зрителей-читателей к тому, что социальное неравенство не может быть препятствием для любящих сердец. Героиня романа Руссо «Юлия, или Новая Элоиза» – настольной книги сентиментализма – влюбилась именно в своего незнатного гувернера и стала его возлюбленной вопреки воле отца. Фамилия «Молчалин» очень подходила для кроткого, чувствительного и немногословного сентиментального влюбленного – правда, и для роли бессловесного приживала-слуги тоже. Здесь Грибоедов, обозначая в фамилии главную черту характера своего героя, все-таки оставлял зрителя в том же недоумении, что и по поводу Фамусова.
Дальше следует трудно объяснимая фамилия «Чацкий». Современники и исследователи, действуя по инерции, пытались и этой фамилии подобрать объяснение: от слова «чаять» – надеяться; от слова «чад», марево, помрачение (Достоевский позже напишет: «Это был чад, но благословение ему»); некоторые видели в этой фамилии вариант какой-то другой, более длинной – так часто давали фамилии незаконнорожденным детям (Бецкий от Трубецкой, Пнин от Репнин и т. п.). Забегая вперед, отметим, что и на самом деле положение Чацкого в доме Фамусова не слишком понятно. С одной стороны, Фамусов поминает по имени-отчеству родителей Чацкого, выясняется, что у него есть имение и то ли триста, то ли четыреста душ. С другой стороны, он рос и воспитывался в доме Фамусова – почему? В афише есть еще одна особенность: о каждом главном герое что-нибудь сообщается: место службы, степень родства, свойства или хотя бы титул. О Чацком не сообщается ничего. Читатель не может ни «прочитать» его фамилию, ни найти ему место в социальной иерархии.
Полковник Скалозуб Сергей Сергеевич – чин дан не через запятую после фамилии, а перед ней – как титул или часть имени. Это и есть часть имени: Полковник Скалозуб – это хвастливый капитан; читатели вздыхали с облегчением – здесь было все понятно, это был ложный жених. А кто же настоящий? Больше подходит Молчалин. Итак, Чацкий «выпадал» из привычной схемы с самого своего появления в афише спектакля.
Со всеми остальными действующими лицами все так же просто, как и со Скалозубом: люди с говорящими фамилиями вне любовной интриги могли быть родственниками, сослуживцами, друзьями дома и прочими. Поскольку список замыкают официанты, то, скорее всего, все перечисленные персонажи – это гости бала в доме Фамусова.
Действие в Москве, в доме Фамусова
Действие происходит на одной площадке – в доме Фамусова: «единство места», обязательное для комедии в системе классицизма. Как потом выяснится, соблюдены будут и остальные единства – «единство времени» (время действия не должно превышать одного дня), «единство действия» (все персонажи должны быть втянуты в одну интригу, а не в несколько параллельных). Требование «трех единств» появилось в теории классицизма из соображений «правдоподобия» и со ссылкой на «Поэтику» Аристотеля. Теоретики театра XVII века полагали, что зритель не сможет сопереживать героям по-настоящему, если не будет чувствовать себя со-участником событий, разворачивающихся перед ним, как бы теперь сказали, в режиме реального времени. В идеале время просмотра вообще должно было совпадать со временем действия, зрители как бы оказывались гостями в определенном доме у определенных людей в определенное время. В начале XIX века такие требования к правдоподобию уже не предъявлялись, а трем единствам если и следовали, то скорее по инерции. В комедии Грибоедова три единства работают совершенно иначе: описания одного дня в одном московском доме оказывается достаточно, чтобы рассказать о том, что происходит в любой другой день в любом другом московском доме. Эта история и эти нравы – не что-то из ряда вон выходящее, это повседневная жизнь определенного круга. Недаром Грибоедов вводит внесценические персонажи, чьи истории во многом напоминают то, что происходит на сце