- Готов быть вашей собакою, Игорь Васильевич, - ответил Сушков, подошел к шкафу со стеклянными дверцами и достал оттуда еще одну бутылку водки...
- Это вы для кого? - спросил Попов, не разжимая рта.
- Для вас...
- Почему вы решили, что я намерен пить?
- Я думал, вам надо успокоить нервы.
- Это виновным должно нервы успокаивать. А виновный у нас кто?
Сушков потупился, чтобы скрыть ненависть во взгляде, он знал, что Попов заметит эту ненависть, ее дурак не заметит, а Попов не дурак, он змея, он животное, он чувствует, как баба.
- Виновный-то у нас кто? - не унимался Попов. - Я теперь от вас подписной ответственности буду требовать.
- От меня персонально или...
Сушков сдался. Попов понял это. Он принял условия игры. Что ж, пусть покажет, как он намерен играть.
- От офицеров охраны...
- Мне больно называть виновников, Игорь Васильевич, и тот и другой зарекомендовали себя - до настоящего прискорбного случая - с самой хорошей стороны...
- Объяснения у них отобрали?
- Нет еще.
- Отберите и передайте мне. Копий не оставлять, дела не заводить. Фельдшер Яковлев должен выдать вам справку, что Микульска была освобождена в его присутствии: вызван же он был по причине сердечного приступа, дама не смогла пережить радости. Свяжитесь с околотком, где живет Микульска... Жила... Как только сведения о ее смерти придут в участок, отправьте туда Павла Робертовича, пусть он поможет начальнику сыскной Ковалику в расследовании обстоятельств ее умерщвления неизвестными преступниками, скорее всего связанными с эсдеками, которые решили, что несчастная во всем призналась нам во время допроса...
Когда Сушков вышел, Попов сразу же открыл бутылку, налил в стакан, выпил до дна и тут же налил еще.
Рано утром вызвал Турчанинова, - Сушкову фамилию Дзержинского нельзя было отдать, мог выйти по этой цепочке на правду, на то, как выкрали Казимежа Грушевского, как его, Попова, в з я л и в ложе кабаре на документах, - и сказал кратко:
- Андрей Егорович, вы против Дзержинского работали, побег ему делали, если не ошибаюсь, накануне высочайшего манифеста? Так вот озаботьтесь тем, чтобы он был немедленно заарестован - любыми средствами. Перекройте границу так, чтобы мышь не проскочила, он не должен попасть на съезд русских.
- Почему вы решили выделить одного Дзержинского из всей партии?
- Потому что он и есть партия - во всяком случае, организационное ее начало... И вот еще что... Попробуйте через агентуру подбросить им идею, что граница перекрыта, что его ищут...
- Что это даст?
- Нам это даст то, что он пойдет через контрабандистов. Вопросы есть?
Турчанинов склонил голову, спросил взглядом разрешения выйти, удалился неслышно.
Потом Попов вызвал поручика Ерохина:
- Возьмите из регистрационного отдела фотографические снимки Дзержинского, размножьте, передайте всем своим людям, работающим по контрабанде. Дзержинский пойдет в ближайшие дни через границу. Он будет вооружен. Не надо ждать, покуда начнет отстреливаться. Военное положение у нас: сейчас тот случай, когда Дзержинский мне нужен не живым, но мертвым.
...Только после этого поехал домой, на заботливый вопрос жены, как себя чувствует, не ответил, прошел в кабинет, лег на тахту не раздеваясь, отвернулся к стене, закрыл глаза и сразу же увидел Стефанию. Поднялся, задернул шторы, снял башмаки и галстук, снова тяжело упал на тахту, глаза закрыл не сразу, а опасливо, постепенно, но, как только веки смежились, Стефания пошла к нему, искристо, белозубо улыбаясь. Попов потянулся к ней руками, ему было приятно смотреть на нее, он хотел позвать женщину, пальцы его коснулись платья. Он страшно закричал и открыл глаза: перед ним стояла жена.
- Что ты, родной?! Я хотела ботинки взять, чтоб Машка почистила. Ну что ты? Совсем замучился на службе! Спи, Игоречек, отдыхай...
- Дура! - чужим, бабьим голосом крикнул Попов. - Пошла вон отсюда!
Но Стефании он больше не видел. Дышалось тяжело, и в груди что-то ворочалось, подкатываясь к горлу... 25
Турчанинов пришел на конспиративную квартиру вечером, протянул Дзержинскому свежий оттиск газеты:
- Читали?
- Нет еще. Что-нибудь интересное?
- Микульску убили.
Дзержинский, взявший было газету, опустил ее на колени, лицо сделалось морщинистым, желтым.
- Ее нашли мертвой дома, - скрипуче продолжал Турчанинов. - Обратите внимание на две последние строчки: "Предполагают, что убийство совершено одной из революционных групп из мести актрисе, которая всегда отличалась лояльностью по отношению к властям". Судя по тому, что вас предписано арестовать незамедлительно и разосланы шифрограммы на границы, Попов хочет связать все в один узел с вами. Я думаю, обвинят в этой смерти социал-демократов...
- Да при чем тут все это... Какой хороший человек ушел, какой несчастный, талантливый, беззащитный человек, - глухо откликнулся Дзержинский. - У вас папиросы есть?
Турчанинов протянул пачку "Лаферма", дождался, пока Дзержинский неумело раскрошил табак, зажег спичку, дал прикурить.
- Кто ведет дело? Попов? - спросил Дзержинский, глубоко затягиваясь.
- Не считайте врагов дурнями. Дело ведет сыскная полиция.
- Кто именно?
- Имеете подходы? - спросил Турчанинов.
Дзержинский - лицо по-прежнему желтое, в морщинах, не отошел от новости повторил вопрос раздраженно:
- Кто именно, Андрей Егорович?
- Ковалик, начальник сыскной.
- Что за человек?
- Знающий человек. Когда едет на фурмане по Воле, жулики издали шапки ломают, кланяются в пояс.
- С охранкою связан?
- А кто с нею не связан? - усмехнулся Турчанинов. - Впрочем, Ковалик, как и все сыскные, изнанку знает не по донесениям "подметок", а, что называется, лицом к лицу. Посему, можно предположить, охрану он не жалует.
- Возраст, связи, увлечения, пороки, достоинства, привязанности, происхождение? - устало перечислил Дзержинский. - Что о нем известно?
- Вам бы контршпионажем заниматься, Феликс Эдмундович... Странно литератор, на юридическом лекции не посещали, откуда в вас это?
- Обстоятельства гибели Стефании неизвестны?
- Только то, что написано в газете. В охране об этом говорят глухо, но...
- Что?
- Не знаю... Когда слишком глухо говорят, значит, есть к тому основания... А что касается Ковалика - право, я не готов к ответу. Но я пришел по иному поводу: не вздумайте ехать на съезд через западные границы: вас схватят. Не вздумайте просить о помощи контрабандистов: у охраны там полно агентуры, вас отдадут.
- Я никуда не поеду до тех пор, пока не рассчитаюсь с Поповым! Мы не простим Попову убийства Микульской. Он за это ответит.
- При чем здесь Попов? Не поддавайтесь чувствованиям, Феликс Эдмундович.
Дзержинский покачал головой:
- Это не чувствование. Это убежденность.
- Какой смысл Попову убивать Микульску, господь с вами?!
- Не будем спорить. - Дзержинский поднялся с кресла резко.
Турчанинов подумал: "Хочет собраться, сейчас лицо закаменеет". Он помнил такие метаморфозы во время первого допроса, когда впервые увидел Дзержинского в арестантском халате, с руками, затекшими от кандалов. Лицо его тогда отражало все, что происходило в душе. Турчанинов подумал, что с такого-то рода свойством трудно жить в подполье. А подумав, сказал арестанту об этом. Дзержинский рассмеялся: "Неужели вы думаете, что мы намерены всю жизнь провести в подполье?! Вопрос свержения вашего режима - вопрос лет, а не столетий. Вы уже кончились, вас только инерция держит. Я ж для них, для товарищей, живу, не Для вас".
Турчанинов был прав: Дзержинский отошел к окну, постоял минуту, потом так же резко, как вставал, - обернулся: лицо было другим уже, рубленым, несмотря на врожденную мягкость черт.
- Кто выезжает вместе с Коваликом на место преступления?
- Не понимаю...
- Ковалик приезжает на происшествие не один?
- Конечно, не один. После того как в сыск поступает тревога от околоточного, отправляется старший сыщик, врач, делопроизводитель. Когда преступление относится к числу кошмарных, вызывают прокурора и мастера по фотографическому портрету.
- Вы можете узнать фамилии всех людей, которые были вызваны на квартиру Микульской? Зто не поставит вас в затруднительное положение?
- Поскольку никто из н а ш и х к этому делу интереса не проявлял, видимо, вашу просьбу я смогу выполнить.
(Поскольку на самом-то деле охрана проявляла особое внимание к делу Микульской, но Турчанинов об этом не знал, его и н т е р е с был зафиксирован, доложен Попову - ротмистр Сушков п о д с у е т и л с я, ибо введение любого нового фигуранта в гибель актрисы было на руку ему, - и по указанию начальника охранки ротмистр Турчанинов был взят под контрольное филерское наблюдение. Случилось это уже после того, как Турчанинов позвонил по известному ему телефону и назвал фамилии прокурора Усова, фотографа Уланского, врача Лапова, принимавших участие в осмотре трупа Микульской и описании места происшествия.)
...О том, что сапожник Бах пропал, Уншлихт узнал через два дня после того, как тот отправился к Микульской. Сообщил об исчезновении Баха кройщик кожевенного производства пана Шераньского, которого звали Фра Дьяволо из-за того, что он был слеп на левый глаз и носил постоянно черную повязку.
- Ты его проводил до Маршалковской? - спросил Уншлихт. - Ты видел, как он встретился с женщиной?
- Видел. Своими глазами видел.
Уншлихт хмуро поправил:
- Глазом.
- Мой один двух ваших стоит, вон пенснёй-то зыркаете, а прочитать без стекла не можете, - беззлобно ответил Фра Дьяволо, привыкший к тому, что над ним подшучивали товарищи.
- А что дальше?
- Ничего. Она кабриолет остановила, пригласила Яна, они сели да и уехали.
- Тебя же просили сопроводить их до ее квартиры...
- Кто ж знал, что она кабриолет возьмет? Откуда у меня на фурмана деньги? Полтинник дерут, а я в день всего сорок три копейки выколачиваю.