около 20 тысяч писем, адресованных политическим и общественным деятелям, писателям и ученым всего мира, рабкорам, селькорам, «делегаткам», простым домохозяйкам и детям. Писатель переписывался едва ли не со всеми выдающимися людьми своего времени: Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, В. Г. Короленко, И. Е. Репиным, Ф. И. Шаляпиным, И. А. Буниным, Л. Н. Андреевым, А. М. Ремизовым, В. В. Розановым, М. М. Пришвиным, И. С. Шмелевым, М. А. Шолоховым, И. Э. Бабелем, В. Ф. Ходасевичем, Б. Л. Пастернаком, М. М. Зощенко, А. П. Платоновым, П. Д. Кориным, К. С. Станиславским, В. И. Немировичем-Данченко и многими другими.
<…> с политическими, общественными и государственными деятелями: г. В. Плехановым, В. И. Лениным, И. В. Сталиным, Л. Д. Троцким. Л. Б. Каменевым, Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым, Г. Е. Зиновьевым, М. Н. Томским, В. М. Молотовым, С. М. Кировым, Г. Г. Ягодой, А. В. Луначарским, А. А. Богдановым, Г. А. Алексинским, В. Л. Бурцевым, В. Е. Жаботинским, Б. Николаевским и др.
<…> с крупнейшими учеными России и мира: И. П. Павловым, К. А. Тимирязевым, А. Д. Сперанским, К. Э. Циолковским, Л. Н. Федоровым, А. Н. Бахом, Ф. А. Брауном, В. Оствальдом, Ф. Нансеном, А. М. Игнатьевым, С. Ф. Ольденбургом, Н. А. Семашко, С. И. Метальниковым и мн. др.
Среди иностранных корреспондентов Горького — Б. Шоу, Р. Роллан, А. Франс, г. Уэллс, Ф. Нансен, К. Гамсун, г. Гауптман, Б. Брехт, С. Цвейг, Л. Барбюс, К. Каутский, М. Хилквит и другие [СПИРИДОНОВА (II). С. 10].
Без Горького невозможно понять глубинные народные корни большевистской революции, которую нельзя рассматривать только через марксистскую призму [АГУРСКИЙ. С. 74].
Сам Горький, говоря о своей роли в русской Революции, писал:
Первейшей задачей революции я считал создание таких условий, которые бы содействовали росту культурных сил страны… Ради этой цели тотчас после февральского переворота весной 17 года была организована «Свободная ассоциация для развития и распространения положительных наук» — учреждение, которое ставило задачей своею, с одной стороны, организацию в России научно-исследовательских институтов, с другой — широкую и непрерывную популяризацию научных и технических знаний в рабочей среде [ГОРЬКИЙ (III). Т. 20. С. 28].
Всеохватность исторической фигуры Горького, включающей в себя отражения «проклятого прошлого», трагедии «великого Разлома» и иллюзии «светлого будущего», во многом связана с той ролью, которую по воле судьбы он играл в культурной и общественно-политической жизни России первой половины ХХ в. Горький был востребован повсеместно, ибо всегда, так или иначе, «наводил мосты»:
между социализмом и ницшеанством, классикой и новой русской литературой, Россией и Западом, эмиграцией и СССР, большевистской властью и интеллигенцией, Сталиным и новой культурной элитой и т. д. У Горького выстраивались уникальные отношения с очень разными писателями и мыслителями (Ницше, Достоевским, Толстым, Чеховым, Андреевым, символистами, реалистами, новыми советскими писателями, Лениным, Сталиным, Роменом Ролланом и многими другими), с очень разными понятиями, такими как Бог, Свобода, Человек, Правда, Социализм. Он имел очень необычное для русской литературы отношение к русскому народу, евреям, насилию, жалости.
<…>
Словом, Горький — звезда невероятной яркости, интенсивности и влияния, среди русских писателей — «замечательных людей» — самый сложный персонаж для биографии [ДОБРЕНКО (III)].
Всем этим во многом объясняет феномен его извечной «актуальности»: на протяжении более ста лет (sic!) Горький неизменно притягивает к себе внимание литературных критиков, литературоведов, культурологов и писателей, подвизающихся в области документальной прозы[3]. И хотя песен о нем не сложили, существует немало легенд, конспирологических мифов, а также всякого рода очернительских домыслов, касающихся его личности и страниц биографии.
До сих пор у историков литературы вызывает удивление, как уникальное в литературной среде явление, динамика обретения Горьким писательской славы: короткий период безвестности (1892–1897), колоссальная продуктивность первых 15 лет деятельности, сопровождавшаяся шумным успехом у публики в России и за рубежом (1891–1906[4]) и последующая известность как классика не только русской, но и мировой литературы, основоположника нового направления в искусстве — социалистического реализма.
«Карьера Горького замечательна, — писал впоследствии князь Д. П. Мирский, — поднявшись со дна провинциального пролетариата, он стал самым знаменитым писателем и наиболее обсуждаемой личностью в России… его нередко ставили рядом с Толстым и безусловно выше Чехова». В 1903 году было продано в общей сложности 103 тысячи экземпляров его сочинений и отдельно 15 тысяч экземпляров пьесы «Мещане», 75 тысяч экземпляров пьесы «На дне». В то время такие тиражи считались огромными. <…> Успех немецкой версии «На дне» был настолько ошеломляющим, что она затем выдержала 300 (!) спектаклей подряд, а весной 1905 года уже отмечалось 500-е представление «На дне» в Берлине [БАСИНСКИЙ (I). С. 27 и 36].
На долгие годы вчерашний провинциал Горький становится кумиром русской читающей публики.
Провинциал… Уже толпой за ним
Ходил народ в театре, на вокзале.
По всей стране рабочие считали
Его своим. «Наш Горький! Наш Максим!»
Как бы случайно взятый псевдоним
Был вызовом, звучал программой четкой,
Казался биографией короткой
Тому, кто был бесправен и гоним.
Мы, юноши глухого городка,
Давно запоем Горького читали,
Искали в каждом вышедшем журнале,
И нас пьянила каждая строка[5].
Горький был в СССР третьим по числу издаваемых книг русским классиком, уступая здесь пальму первенства лишь А. С. Пушкину и Л. Н. Толстому, и самым издаваемым советским писателем. За 1918–1986 гг. общий тираж 3556 изданий его книг составил 242,621 млн. экземпляров! [НЕМИРОВСКИЙ, ПЛАТОВА. С. 292, 308],
— а по его произведениям с 1919 г.[6] по 2016 г. поставлено 130 фильмов[7].
В славе молодого Горького действительно было что-то ненормальное, сверхъестественное [БАСИНСКИЙ (I). С. 36].
И ведь действительно, не прошло и трех лет как Горький «засветился» в большой литературе, и вот он уже звезда первой величины! О нем пишут ведущие литературные критики России и Европы. Более того, всемирная литературная слава, — а Горький, как и большинство художников был амбициозен и очень чувствителен к тому, что античные римские авторы называли «plaudite, cives» («хлопайте, граждане»), в советское время было официально клишировано как «Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию», — сопровождала его до конца жизни.
Первые литературоведческие книги о Горьком вышли в России еще на заре «Серебряного века» — Адрианов С. А. «На дне» Максима Горького, СПб. 1903 г. и Стечкин Н. Я. Максим Горький: его творчество и его значение в истории русской словесности и в жизни русского общества, СПб. 1904 г.
Нельзя здесь не отметить забавную книгу «Максим Горький в карикатурах и анекдотах» [РУСАКОВ], в которой также особо отмечается, что
сын бедного нижегородского обойщика, осиротевший на четвертом году жизни <…>, не получивший никакого образования, много на своем веку голодавший и претерпевший массу невзгод, — Горький, на 33 году жизни, становится вполне обеспеченным человеком, одним из самых известных самых популярных людей в России, одним из самых модных и наиболее читаемых писателей всей Европы. <…> такая быстрая жизненная <и литературная> карьера представляет нечто необычное, из ряда вон выдающееся, совершенно новое [РУСАКОВ. С. 2].
Уже в 1905 г. английский литературный критик Джеймс Хьюнекер в книге об актуальных драматургах — «Иконоборцы», причислял Горького к числу самых известных писателей своего времени — таких как Ибсен, Стриндберг, Гауптман, Зудерман, ДʼАннуцио, Метерлинк, Бернард Шоу и др. [HUNEKER].
На сегодняшний день библиографический указатель «Литература о Горьком» — фундаментальный свод литературы о жизни и творчестве писателя, насчитывает уже восемь выпусков [ЛМГ]: первая книга — «Критика о М. Горьком» вышла в 1934 г. [БАЛУХАТЫЙ], а девятая находится в стадии подготовки к публикации.
Повсеместная известность в годы зрелости, несомненно, превратила Горького в «классика миро-вой литературы», а посмертный культ личности создал из Горького-писателя, «образ для почита-ния». В течение семидесяти лет в СССР и странах социалистического лагеря ему пели дифирамбы, превозносили до небес. Но и в западной литературной критике при всем ее скептическом, а то и резко негативном отношении к личности Горького, как русский писатель-классик он пользовался заслуженным уважением — см., например, [WEIL]. В 1924 г. Чуковский, собрав воедино свои сновные статьи о Горьком[8], опубликовал книгу «Две души Максима Горького» [ЧУКОВСКИЙ (II)], в которой четко обозначил базовые мировоззренческие позиции, проживавшего в то время заграницей (в Сорренто) писателя. Эта книга Корнея Чуковского, помимо литературно-критических достоинств и отсутствия «хрестоматийного глянца», обладает еще бесценным качеством актуального переживания «свидетеля времени». Чуковский — в те годы уже матерый литературный критик, писал:
Трагедии бытия, мучившие прежних великих писателей, Горький заменил трагедиями быта. Кроме публицистических, социальных вопросов, он не знает никаких других.