— Проклятье! — выругался Данте.
С гневом «Палач» просчитал, что им придётся идти через стену свинцового дождя и под неукротимым огнём артиллерии, которая прикрывает холмы и вряд ли они оттуда вернутся живыми. Гнев и бессилие накрыли сознание коммандера, и он уже готов отдать приказ о сборе, чтобы объединиться с Эскадроном и пойти в самоубийственную атаку на пушки и ракеты, прикрытые энергощитами.
— Коммандер, — вновь доносится из рации, только уже малознакомый, но яркий и звонкий мужской голос. — Коммандер!
— Кто это?
— С вами говорит, Деций Аристофан, архонт эскадрильи «Крылья Сумрака». Я слышал, что у вас проблемы с артиллерией на земле?
— Да, господин Первоначальный Крестоносец. Она представляет существенную угрозу для армии «Заря».
— Ваш Консул связался со мной и передал о вашей проблеме. Что ж, я могу взять на себя эту задачу и ликвидировать её, а вы тем временем присоединитесь к наступлению на штаб противника, как и говорил Консул. Давай, коммандер, готовься, скоро мы объявимся!
Связь прекратилась. Данте глубоко удивлён и до сих пор не может поверить, что сам Архонт вступит в бой, который поведёт за собой целую эскадрилью. Он должен был объявиться позже, но Первоначальные Крестоносцы вольные птицы и могут менять план наступления, если ситуация на поле боя так же поменялась.
— Взвод, — командует Данте. — Собирайтесь в порту у церкви, живо!
— А нам что делать?! — спросил один из солдат. — Мы тут совсем одни!
Парень обернулся и увидел, как восемь бойцов, с энерговинтовками в руках остались у баррикад, возвышаясь над парой десятков окровавленных или разорванных тел, павших минутами ранее. Чумазые лица взглядами надежды уставились на Данте, и коммандер видит, понимает, что без него они долго не выстоят, если сюда хлынут ещё толпы врагов.
— Запросите поддержку у полковника. Я попрошу сюда направить Киберариев, — «Палач» сорвал оранжево-серебряную гранату и кинул сержанту, носившему геральдического орла, как символ звания. — Вот держите, используйте, если станет совсем тяжко.
Парень бегом направился неспешным бегом к порту и через сущие минуты выбежал к порту на набережную Кассини. Позади него за спиной возвышаются ри уцелевшие колоны церкви Нотр Дам дю Пор, её восточная стена обрушена упавшем самолётом, а вокруг копошатся солдаты, возводя укрепления из мешков с песком и колючей проволоки.
Рядом с ним образуется два десятка «Палачей». Через линзы противогаза Данте видит их удручённый вид — помятая и рваная броня, запятнанные кровью и сажей, царапины и перевязки украсили их тела.
— Прим-кастелян Яго, доложи о потерях.
— Три убитых, шестеро раненых. Они уже переданы санитарам в полевые госпитали. Наши ряды уменьшаются, господин.
Командир обратил свой взор в порт и море. Десятки прибывающих катеров сбросили свой груз — новые подразделения, боеприпасы и топливо вместе с ними, а увесисто плывущие по морю большие катера только собираются скинуть с себя тяжёлый груз — БМП и лёгкие танки, которые гусеницами, пушками и тяжёлыми пулемётами проложат себе путь на север, выбивая противника с насиженных позиций. Самый тяжёлый удар имперского кулака пришёлся намного дальше отсюда, но именно отсюда начнётся победоносное шествие в Нис-Виль.
Однако молниеносно другое зрелище приковало внимание Данте. Пять десятков оборванцев, в мешковатых грязных одеждах подошли к самой границе с водной гладью, женщин и мужчин, стариков и детей, неважно, все оказались под прицелами и стволами автоматов и лазкарабинов, которые расположены озариться яркой вспышкой, что оборвёт жалкое существование граждан Прованса. Перед ними выстроился десяток бойцов в чёрной униформе — кожаные плащи, вьющиеся, словно боевые стяги на ветру, обувь, похожая на остроносые туфли, прикрытые размашистыми штанинами.
— На колени! — скомандовал один из людей с белой повязкой на руке. — Готовиться, расстрельный отряд!
Данте продолжил наблюдение, подойдя к концу набережной, заняв место возле куч и линий из мешков с песком и кучей мусора, которые должны были стать баррикадами и укрытыми, приложив ладонь к пистолету на пазухе, закинув автомат за спину. Яго предчувствует, чем это может кончиться, а поэтому тихо распорядился, чтобы «Палачи» заняли позицию на возможном огневом рубеже.
В руках странного человека появляется книга и он, прикрыв верхнюю часть головы шляпой, начал взахлёб зачитывать содержимое:
— Сие люди обвиняются в преступлении — они не приняли славной и праведной власти Канцлера, отказавшись от неё в пользу своего развращённого мирка. Они развернул войну против священного Рейха, идя на поводу у сатанинского государства, а посему эти люди приговариваются к очищению через расстрел! — со слюной и пеной на губах проорал человек и отдал команду. — Готов-в-в-с-с-ь!
Коммандер лицезрит, как истерично плачут дети, прижимаясь к матерям, как трясутся бедные женщины, дрожащими руками утирающие поток слёз, текущих по чумазым лицам, как старики едва видимо наклонились, поджидая, когда их долгая жизнь прекратится, и перебирают в памяти истребителем пролетающие кадры жизни. Нежданно-негаданно коммандеру стало дурно и мерзко, его рука срывает пистолет, поднимая его дуло к небу.
— Прекратить! — выкрикнул Данте и в его руке воздух сотряс пистолет, громко залпом воззвавший к вниманию, и стал спускаться по разбитым ступеням. — Остановите это безумие!
Отряд застрельщиков только собирался направить оружие на парня, как на странных бойцов в чёрной форме наставили автоматы и винтовки «Палачи» взяв их на мушку, лишив их всякого желания поднять оружие выше пояса.
«Брат, во что ты опять ввязываешься», — возмущается мысленно Яго, просматривая через прицел сухое, чуть с испугом, лицо воина которого может сейчас отправить на встречу к ангелам. — «И из-за каких-то гражданских».
— Как ты смеешь перечить моему наиправеднейшему правосудию! — крикливо возмутился человек. — Я длань Канцлера, несущая расплату отступникам от его благородного правления! Я эмиссар святого престола и златого трона, что стоит подле Господа!
— Не впадай в истерию, — тяжело сказал Данте. — У нас есть имперские полевые суды Трибунала Рейха и судебные Империал Экклесиас, а вот о вашей шарашке я не слышал.
— Мы реализуем волю самого императора, мы комитет государственной духовности, а, следовательно, наделяем себя правом карать, на своё усмотрение!
— Что тут происходит!? — с негодованием спросил светловолосый высокий и плотный в серо-тёмном френче. — Какого чёрта вы творите!?
— Полковник Георгий, они возлагают на себя полномочия судей, вы можете их сопроводить в заключение… для выяснения обстоятельств?
— Хм, решил поиграть в праведника… не-е-т, мальчик милосердия, мы творим во имя славы Империи, а значит праведная истина на нашей стороне. Я уже казнил тут три сотни человек, и они отойдут в ад, — на этот раз уже безумец зацепился за рукоять и потянул её, вынув длинный ствол револьвера, уставив её на линзу Данте, целясь в глаз. — Давай, забери у меня их, запри меня посмей!
«Вот он и конец» — подумал Данте, зная, что противник перед ним выстрелит и жизнь коммандера оборвётся не от вражеской пули, а от рук «Праведных слуг Рейха».
— Не стрелять! — кричит Яго «Палачам», волнуясь за брата и не желая, чтобы случайный выстрел оборвал его жизнь.
«Что ж ты делаешь дурачок, стреляй, он всё равно меня убьёт», — пронеслись мысли в голове Данте, обрываемые бешеным содроганием сердца, которое вот-вот выпрыгнет из груди и отчётливо слышится в шах.
— Ты, гадина, посмел вступиться за еретиков и отступников, а значит и сам отправишься с ними.
Губы Данте тронула лёгкая улыбка, и его отчаяние сменилось радостью. Он видит, как пространство замерцало, слово его ткань волнуется и негодует от бесчинства, которое тут едва не сотворилось.
— А вот не нужно! — механически проскрипел Андронник, вынырнувший из пустоты и перехвативший револьвер и одним ударом заточенных кончиков пальцев, мелькнувших блестящей лентой, перерезал голенище «праведнику». — Киберарии, выполните директиву «Союзная Блокада»!
Неотложно отовсюду показались полумеханические воители, ставшие отбирать оружие и резать ноги, обезвреживая членов «комитета» и кидая их мордой в камень, сковывая руки наручниками.
— Ты ещё поплатишься, сука! — агонизирует главарь расстрельной банды. — Я… я… рапорт на тебя напишу, уродец! Падла!
— Полковник Георгий, — тут же обратился Данте, — распорядитесь этих горожан увести в безопасное место, а этих мразей заприте в самом вонючем карцере, — как только полковник кивнул и начал раздавать команды коммандер обратил взгляд на Киберария. — Андронник, ты спас меня, я безмерно благодарен тебе.
— Благодарю, — безжизненно пробряцал электронно-металлической гортанью Примас-искупитель. — Я просто просчитал, что твоя смерть это самый худший вариант развития событий, а значит, оставить тебя живых это приоритетная задача.
— Спасибо, спасибо тебе, — с трепетанием продолжает коммандер.
— Ты что же творишь!? — раздалось со стороны по ярости в тембре и голосу Данте узнаёт своего брата, который спустился в составе всего отряда. — Мы из-за твоей бесхребетности и сердоболия могли погибнуть. Ты мог погибнуть брат!
— Моей бесхребетности!?
— Да! А как ещё назвать то, что ты решился вступиться за этих оборванцев!? Это война, тут наши люди умирают, а ты за скот врага цепляешься!
— Брат, они такие же, как мы, пойми это. Да, они ошиблись, выбрав Прованскую Республику и безумную свободу своего государства, да, они готовы гнать нас, но они не подняли на нас оружия, они живут мирной жизнью и не идут воевать. Они — нищие и голодные, да и когда-то и мы были такими. Пойми, Яго, это простые люди, жертвы алчности правящих кругов и они заслуживают снисхождения. Лучше обрати клинок против того у кого есть оружие металла или мысли, кто повинен в преступлении явном…
— … нежели против беззащитного и слабого, на которого клевещут, ибо направив меч на вторых ничего кроме бесчестия не заслужишь, — закончил фразу брат. — Я помню слова из клятвы «Палача». Но это…!