Роберт Джексон БеннеттГород клинков
Robert Jackson Bennett
CITY OF BLADES
Copyright © 2016 by Robert Jackson Bennett
Сэр Терри, мое сердце помнит каждое слово, что Вы написали
Нана, ты была неисчерпаемым источником новых книг
1. Пусть это будет не зря
И сказал он:
«Жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь.
Проливающий кровь познает переход от одного к другому, и нет таинства выше, чем узреть плетение нитей, составляющих мир, и в смертном крике перетечь от жизни к пеплу и разложению.
Ибо те, кто сражается во славу Ее, станут клинком в руке Ее.
Отпустит Она все грехи и сопричислит к сонму святых и праведников.
И сии избранные пребудут с Ней вовеки в Городе Клинков».
И запел он:
«Через моря и воды придите, чада мои,
К белейшим берегам и молчащим паломникам,
Ибо долгая тьма ждет вас
В тени Вуртьи».
Отрывок из «О Великой Матери Вуртье, что взирает на нас с вершин Клыков Мира», около 556 г.
Где-то на третьей миле подъема в гору Питри Сутурашни приходит к выводу, что джавратское солнце как-то не хочется назвать «теплым и расслабляющим» — врут эти ваши рекламные буклеты. И ветерок он бы охарактеризовал совсем не как «нежно ласкающий шею»! И эти вот леса — он бы точно не сказал про них «благоуханные и экзотические». Потому что Питри, жалостно утирая — в двадцатый, верно, раз — пот со лба, назвал бы здешнее солнце «адским пеклом», про ветерок бы честно сообщил «и в заводе не имеется», а леса — ох, леса бы он описал как «населенные тварями с явным переизбытком зубов, каковые означенные твари так и норовят вонзить в человеческую плоть».
Но вот и вершина холма, а на ней — маленькая таверна! Питри то ли стонет, то ли вскрикивает от облегчения. Поддернув ремень сумки, он, шатаясь от усталости, бредет к хлипкому домишке. Неудивительно, что народу там почитай и нет — только хозяин да пара его приятелей. А все потому, что остров Джаврат — курорт, а на курорте жизнь протекает тихо и размеренно.
Питри умоляет: «Воды, пожалуйста, воды!» Хозяин одаряет его до невозможности презрительным взглядом и нарочито медленно выполняет просьбу. Питри кладет на стойку пару дрекелей, но почему-то падает в глазах хозяина еще ниже.
— Извините, пожалуйста, — говорит Питри. — Не могли бы вы мне помочь?
— Уже, — цедит хозяин и кивает на воду.
— Да, да, вы дали мне попить, и я вам за это очень признателен! Но, видите ли, я тут кое-кого пытаюсь найти.
Хозяин заведения и его товарищи молча смотрят на него. Лица у них каменные. Непроницаемые такие лица.
— Я тетю свою ищу, — поясняет Питри. — Она сюда переехала после одного несчастного случая в Галадеше, и вот я привез ей бумагу об освобождении от обязательств по этому инциденту. Ее, знаете ли, не так-то быстро выдают…
Один из приятелей хозяина — молодой человек со сросшимися мохнатыми бровями — бросает выразительный взгляд на сумку Питри.
— Деньги, значит, везешь?
— Э-э… м-м-м… нет, — мямлит Питри, отчаянно пытаясь измыслить какую-то правдоподобную деталь; вот что бывает, когда легенду не готовишь заранее, а придумываешь на ходу. И почему, почему Шара, пока муштровала его, так и не научила врать как следует? — Тут у меня только чековый счет и инструкции, как получить причитающееся…
— Во, мы ж и говорим — знаешь, как денег стрясти! — восклицает другой приятель хозяина с нестриженой бородой, в зарослях которой даже рта не видно.
— В общем, моя тетушка, — настаивает Питри, — она примерно вот такого роста… — тут он поднимает руку, — ну, в ней пятьдесят или около того, и она очень… как бы это вернее сказать… крепкая, вот.
— Жирная? — уточняет хозяин.
— Нет, нет! Нет, нет, совсем нет! Она… — тут он сгибает в локте руку: мол, у нее бицепс — ого-го (у него самого, кстати, на этом месте не просматривается даже намека на мышцу) — крепкая. А, и еще вот: у нее одной руки нет.
Тут все трое переглядываются и понимающе хмыкают: мол, теперь понятно. Эта, значит.
— Я вижу, вы знакомы, — говорит Питри.
У всех троих настроение стремительно портится, и даже самый воздух в комнате становится темным и вязким.
— Я так понимаю, она, похоже, тут недвижимость приобрела, — не отстает Питри.
— Она купила дом у пляжа. С другой стороны холма, — отвечает хозяин.
— Ах, как чудесно! — восклицает Питри.
— А теперь она не разрешает нам охотиться на ее земле, — сообщает бородач.
— Ах, как жалко! — восклицает Питри.
— А еще она не пускает нас собирать чайкины яйца на скалах! И стрелять диких кабанов тоже не дает! Ведет себя, словно эта земля у нее в собственности!
— Э-э-э-э… ну… как бы… как бы можно сказать, что так оно и есть, — осторожно замечает Питри. — Если она эту землю купила и все такое. Ну, вы понимаете.
— Ну и что? — заявляет бородач. — Земля дяде моему, Рамешу, принадлежала задолго до нее, да!
— Ну-у… э-э-э… да, я обязательно поговорю с ней насчет этого, — кивает Питри. — Я прямо сегодня с ней поговорю. Да. Не откладывая. А вы сказали, что она на той стороне холма живет, да, я правильно вас понял? Мне… э-э-э… туда?
И он машет в сторону запада. Хозяин с приятелями не отвечают, даже не кивают в ответ, но в суровых глазах проскакивает какая-то искра, и Питри понимает: он попал в точку.
— Спасибо, — говорит он. — Преогромное вам спасибо!
И с нервной улыбкой пятится к выходу. Все трое мрачно провожают его взглядами, хотя нет, тот, что со сросшимися бровями, глаз от сумки не отводит.
— Еще раз с-с-спасибо… — бормочет Питри и выскальзывает из таверны.
С другой стороны холма, говорите? Жаль, что он не спросил подробнее, с какой именно стороны. Потому что он блуждает среди этих тропок и тропинок, а проклятый холм то одним боком к нему повернется, то другим, и сторон у него явно немало! И нигде никаких признаков цивилизации!
Наконец до слуха его доносится глухой рокот волн. А вот и дом, который он ищет, — беленая развалюшка, угнездившаяся среди прибрежных скал.
— Ну вот я и дошел. — И, с облегчением вздохнув, Питри прибавляет шагу.
Лес все подталкивает и подталкивает его в спину, и он спускается все ниже и ниже, и вот он уже осторожно ступает по тонкой как нитка тропе, и над левым плечом мрачно нависает лесная чаща, а по правую руку зияет каменистый обрыв устрашающей крутизны. Питри успевает пройти по тропинке еще несколько ярдов, прежде чем слышит за рокотом волн еще один звук — кто-то продирается сквозь лес.
Парень из таверны, тот, что со сросшимися бровями, выступает из лесной чащи на тропинку где-то в двадцати ярдах от Питри. В руках у бровастого вилы, и вилы эти направлены прямо на Питри.
— Ой… э-э-э… еще раз здравствуйте, — мямлит он.
За спиной снова трещат ветви. Питри оборачивается и видит, как из леса выбирается на тропинку бородач. До него тоже ярдов двадцать, а в руках у бородача топор, и этот топор хотят использовать явно не в мирных целях.
— Э-э-э… ладно, — бормочет Питри. Справа обрыв, а под обрывом очень бурное море. — Ну ладно. Значит, опять мы встретились. Гм.
— Деньги! — рычит бровастый.
— Что-о-о?
— Деньги! — рявкает бровастый. — Деньги, деньги давай!
— Понятно. — Питри кивает, достает кошелек и вынимает из него где-то семьдесят дрекелей. — Понятно. Деньги, значит, деньги. В-вот, возьмите, пожалуйста.
И он протягивает им полную горсть монет.
— Нет! — заявляет бровастый.
— Нет?
— Нет! Настоящие деньги давай!
— Сумку! Сумку с деньгами давай! — орет бородач.
Питри ошалело поворачивается то к одному, то к другому грабителю. Такое ощущение, что он с эхом разговаривает.
— Н-но… но тут нет никаких денег! — с безумной улыбкой бормочет он. — Вот, смотрите! Смотрите!
И он раскрывает сумку и показывает, что внутри там только папки.
— Ты знаешь, как их получить! — заявляет бровастый.
— В смысле?
— У тебя есть счет в банке, — убежденно говорит бровастый. — У тебя есть номер счета в банке. А на том счете денег куча!
— Куча денег! — орет бородач.
Надо было легенду лучше продумывать, а то сымпровизировал, и вот оно как все повернулось…
— Ну… Э-э-э… Я не… я не…
— Ты знаешь как…
И вдруг бровастый осекается и визжит, тоненько и пронзительно — странный такой звук, Питри даже успевает подумать, уж не птица ли какая орет.
— Я знаю, как что? — уточняет Питри.
Но бровастому уже не до беседы: он падает наземь, по-прежнему тоненько вереща, и тут Питри замечает что-то такое блестящее красное прямо у бровастого над коленом. Вот только что не было ничего — а теперь торчит. Точно. Острие арбалетного болта. Бровастый перекатывается на живот, и Питри видит: сзади из ноги торчит он. Арбалетный болт.
На тропинке в паре дюжин футов от верещащего бровастого стоит женщина. Питри видит темный прищуренный глаз над прицелом гигантского арбалета. Взгляд этот не сулит ничего хорошего, а острие болта нацелено ему прямо в грудь. Волосы у женщины темные с проседью, виски вовсе побелели, смуглые, исполосованные шрамами плечи блестят на солнце. Арбалет она держит левой рукой, и от середины предплечья это не живая рука, а протез из темного полированного дуба.
— Питри, — сообщает женщина. — Придурок. На землю быстро — ло-жись!
— Да-да-да, — соглашается Питри и аккуратно укладывается на тропу.
— Больно! — орет бровастый. — Во имя всех морей! Больно!
— Боль — это хороший знак, — замечает женщина. — Это значит, что у тебя еще есть мозг, который может ее чувствовать. Считай, сильно повезло тебе, Ранджеша.
Бровастый отвечает нечленораздельным воплем. Бородач теперь весь покрыт испариной. Он смотрит на женщину, затем на Питри, а потом на лес, что стеной стоит слева.