Ура! Надежды оправдались! Если бы Бисвал не отдал такой приказ, ей пришлось бы самой просить о допуске — а получить допуск на секретный объект даже генералу трудно.
— Да, сэр, — говорит Надар. — Вот только… я бы хотела, чтобы мои люди осмотрели место первыми. Если это, конечно, возможно.
Бисвал переводит взгляд на Мулагеш.
— Без проблем, — говорит она. — Я готова оказать любую помощь. Отдыхать у меня не очень-то получается. Так что я в полном вашем распоряжении.
— Мы весьма признательны за вашу помощь, — кивает Бисвал. — Если бы не вы, мы и вовсе не узнали бы об этой проблеме.
Мулагеш кивает с делано бесстрастным лицом: мол, можно было бы без комплиментов обойтись. Потому что Надар и так обижена и рассержена, а зачем ей с Надар ссориться? Понятно ведь, что для капитана нет никакого «мы»: это Мулагеш поехала в деревню и вернулась с такими плохими новостями, и теперь у всех проблемы. А у Надар — в особенности.
— Дознание займет около четырех дней, сэр, — говорит Надар. — И это самый оптимистичный срок.
— Четыре дня… а на пятый мы встречаемся с вождями племен. — Бисвал трет лоб, слегка постанывая. — Генерал Мулагеш может приступить к расследованию. Не сомневаюсь, что у нас с вами, Надар, в это время будет чем заняться.
— Мы сделаем все, что нужно, сэр.
Бисвал кивает Надар.
— Отлично. Можете идти, капитан. Благодарю.
Надар кивает в ответ, затем поворачивается и быстро шагает к лестнице.
— Присядь, Турин, — говорит Бисвал. Он запускает руку под стол, вытаскивает два маленьких бокала и наливает немного сливового вина. — Ты знаешь, когда я сказал, что могу делегировать тебе часть наших проблем, я не имел в виду, что ты куда-то поедешь и привезешь нам новые.
— Ты бы предпочел, чтобы в следующий раз я держала рот на замке?
— Проклятье, нет, конечно. Просто я и знать не знал, что ты будешь одной из тех, кто свои лучшие годы проводит, слоняясь вокруг и пытаясь найти на свою голову проблемы, лишь бы чем-то занять себя.
— «Лучшие годы»? Да ты смеешься надо мной. И странно такое слышать от человека, который сражался за эту должность.
— Точно. — Он пододвигает ей бокал, берет свой и прижимает к виску. И вздыхает. — Зато ты теперь понимаешь, какие проблемы у нас тут то и дело возникают. Точнее, проблемы, которые я унаследовал от предшественника. И, поверь, это дело — еще не самое неприятное.
— Я так поняла, что ты хочешь мне кое-что поручить, Лалит.
— Не забывай — я старше по званию. — Он иронично улыбается и постукивает по полоскам на вороте мундира.
Бисвал — генерал третьего ранга Сайпурской армии, а Мулагеш — четвертого, самого низкого. И Мулагеш прекрасно понимает, что ей присвоили это звание только потому, что Шара хотела видеть ее в военном совете. Туда не допускают офицеров ниже по званию. Впрочем, в Галадеше цветет и пахнет кумовство, так что сейчас в армии генералов и полковников больше, чем капитанов и лейтенантов.
— Правду говоришь. — Она отпивает из своего бокала. Вино кажется ей уксусом. — Я также знаю, что не хочу на твою должность, поэтому сделай милость — будь старше меня по званию и дальше.
Он вздыхает:
— Хорошо. Но я имел в виду другое. Когда я упомянул об утечке и о том, что из крепости таинственным образом исчезают материалы и оружие… одним словом, мы уже с таким сталкивались.
— Я так и поняла.
— Полтора года назад на поезд, следовавший из форта Хаджи в форт Лок, напали горцы. Они завалили бревнами рельсы, и поезду пришлось остановиться. А вез он, этот поезд, здорово много оружия, амуницию — и взрывчатку.
— Проклятье.
— Да. Мой предшественник предпринял решительные действия и сумел отбить бо́льшую часть вооружения и амуниции, а также всю взрывчатку. Ну или он так думал. А погиб он, кстати, как раз в ходе этой операции. Но в прошлом месяце мы провели инвентаризацию и обнаружили, что пятнадцать фунтов взрывчатки, которые мы отбили, — вовсе не взрывчатка. Это «куклы» из песка и глины.
— Проклятье.
— Да. И мы не знаем, когда их подменили. Возможно, это сделали мятежники. Но вот теперь ты нашла то, что нашла, и я думаю, что кто-то мог подменить их здесь, в крепости.
— Ты полагаешь, что если кто-то мог вынести из крепости секретный тинадескит, — говорит Мулагеш, — то он мог бы сделать то же самое со взрывчаткой.
Он кивает, стальные серые глаза ярко вспыхивают.
— Именно. А мне довольно проблем и вне крепости. Если у нас завелась здесь крыса…
— А мне что нужно делать? Я не хочу перебегать дорожку Надар — я и так уже ее достаточно расстроила.
— Я тоже этого не хочу, — подтверждает Бисвал. — Надар — прекрасный офицер, как раз для кризисных ситуаций. Нет, я хочу, чтобы ты вместо меня поговорила с главным инженером ЮДК.
— Вот оно что, — понимает Мулагеш. — Харквальдссон. Ты считаешь, что гавань под угрозой.
— Да, именно так. Пятнадцать фунтов взрывчатки в руках у мятежников… Поэтому я держусь постоянно настороже, пытаясь вычислить уязвимые места. А уязвимых мест в гавани очень много. Не первый раз пытаются осуществить диверсию. Несколько месяцев назад снайпер уже стрелял по нашему честолюбивому и молодому главному инженеру. Он промахнулся, а охрана ЮДК сработала быстро и обезвредила его. Но все равно — я опасаюсь.
— Почему ты не хочешь поговорить с ней сам?
— Я с ней… — Он ворчит и снова упирается взглядом в окно. — В общем… я с ней не в лучших отношениях. Она очень многого от нас требует. А я отказываю ей. И каждый раз, когда мы встречаемся, все начинается по новой. Но я хочу, чтобы она отнеслась серьезно к этой угрозе. Возможно, кому-то со стороны будет легче убедить ее.
— У меня с ней тоже не так-то все гладко, — вздыхает Мулагеш. — Но я в любом случае должна с ней поговорить. Хорошо, я возьмусь за это.
— А через пять дней у нас встреча с предводителями племен, — продолжает Бисвал. — К тому времени они будут знать, что в Пошоке совершено убийство. Я хочу, чтобы ты присутствовала при встрече.
— Для чего? Чтобы выступить как свидетель?
— Нам пока не о чем свидетельствовать. Нет, я просто хочу, чтобы ты посмотрела, как там и что. В Мирграде ты часто говорила с местными. Возможно, заметишь что-то необычное. Есть шанс, что на встрече будет присутствовать тот, кто ответственен за пропажу взрывчатки. И, возможно, тинадескита тоже.
— Лалит, я мысли читать не умею.
— Это лучше, чем ничего. А у нас по всем пунктам «ничего». — Он мрачно оглядывает свой бокал и осушает его. — Харквальдссон прислала нам новые графики. До окончания работ в гавани — три месяца. А через два года там будет порт. Она говорит, что самое сложное — это расчистить гавань. Они годами над этим бились. И с инженерной точки зрения это так и есть. Но меня беспокоит то, что будет дальше.
— Дальше?
— Какими усилиями мы сможем поддерживать тут мир? Как долго мы здесь пробудем? — Он бросает на нее горький взгляд. — Не все мы достохвальные герои, как ты, Турин. Мы не переезжаем с места на место, как ты. Кто-то отсюда уедет, и скоро уедет, Турин. А я — нет. И я полагаю, что мы с частью гарнизона останемся в Вуртьястане на долгое-долгое время.
6. Обряды и ритуалы
Я слышал, что раньше она говорила. Еще мне сказали, что другие Божества видели ее лицо, ее глаза, улыбку и она говорила с ними — иногда дружелюбно.
Но теперь она молчит. Я видел только ее странную холодную маску — и как же я ненавидел это безмятежное выражение, эту пародию на лицо. И вечное молчание ее безглазого взгляда.
Императрица могил, Королева горя, Та, что расколола мир надвое.
Я надеялся, что никогда не услышу голоса Вуртьи.
Из воспоминаний святого Киврея, жреца и 78-й супруги-мужа Жугова, примерно 982 г.
Мулагеш направляется в частный клуб ЮДК не в самом радужном настроении. У нее нет ответов, зато то и дело возникают вопросы, один другого сложнее. Сначала она ломала голову над тем, как Сумитра Чудри могла предсказать эти убийства до того, как они случились. Теперь у нее из головы не выходят слова Гожи…
Невысокая женщина. Наглухо замотанная в плащ.
Чудри приехала сюда восемь месяцев назад. Убийство в Гевальевке случилось семь месяцев тому назад. А еще через два месяца Чудри исчезла. Все одно к одному — и все же кто поручится, что Чудри сейчас не прячется в Вуртьястане?
Так, не будем спешить с выводами. Она распахивает дверь. Выводы напрашиваются, но все равно не будем спешить.
Она садится, и дрейлингский юноша с тонкими усиками выскальзывает из потайной двери и ставит перед ней тарелку: печенье, ассорти копченой и присоленной рыбы и какое-то темно-зеленое месиво, которое Мулагеш не опознает да и не хочет опознавать как суп.
Который час? 19:00 уже есть. А Сигню нет.
Она вытаскивает папку и принимается перебирать листы, которые нашла в комнате Чудри. Перед ней — портрет Валлайши Тинадеши. Интересно, в какой могиле она лежит здесь, в чужой земле?
— Почему вы читаете о Тинадеши? — говорит кто-то над ее плечом.
— А?
А вот и Сигню — дрейлингка стоит над ней с планшетом под мышкой. Серый шарф повязан на шее, а в руках — хрупкая фарфоровая чашечка с черным, как чернила, кофе.
— Ах, это… Ну… Чудри о ней читала.
— Чудри наверняка хотела пополнить свои знания об этих землях, — говорит Сигню, присаживаясь. — Но я не ожидала, что ее интересы настолько широки. Тинадеши пропала… сколько? Пятьдесят лет тому назад?
— Шестьдесят с чем-то.
— Что ж, об этом я могла с ней поговорить. Знаете, Тинадеши была моим детским кумиром. Великий инженер. И у нас с ней имелось кое-что общее…
— И что же?
— Нам обеим пришлось прозябать в Вуртьястане, разве нет? — Лицо ее на мгновение озаряет улыбка, затем она смотрит на часы — сложную и хитро устроенную штуку. — У нас есть чуть больше пятидесяти минут. Что вы хотели обсудить со мной, генерал?
— Что ж, теперь у меня есть кое-что новенькое. Тема эта… щекотливая.