Видение заплывает темнотой. Возвращается свет ламп и голос Панду, который мимоходом замечает:
— …вожди племен жаловались: мол, пушки ваши все время держат нас под прицелом, ну я-то понимаю, что им несладко, но ведь они так много десятилетий жили…
Мулагеш останавливается и упирается ладонями в колени. Внутри тугими кольцами тошнота скручивает желудок — словно змейка вылупляется из яйца.
— Генерал? С вами все в порядке?
Нет! Конечно нет! Совсем не в порядке! Она не понимает, что с ней, но, похоже, она улавливает какие-то моменты прошлых жизней, обычных будней — отвратительных, надо сказать, — древних вуртьястанцев.
А может, это галлюцинации? Вдруг она больна? Теперь-то она лучше понимает Чудри, расписавшую все стены ни на что не похожими рисунками.
— Должно быть… — она сглатывает, — это из-за перепада высот.
Панду молчит. Подняв на него глаза, она видит на его лице необычное выражение.
— Что-то не так, старший сержант? — спрашивает Мулагеш.
— Да так, ничего. Хотите продолжить осмотр, генерал?
Не хочет! Она не хочет! Но должна… И они снова идут по тоннелям с высверленными стенами. И доходят до того места, где уже нет ламп.
— В этом забое работы давно завершились, — отмечает Панду и снимает с крючка лампу.
Улыбается ей и говорит:
— Попытайтесь не чихать, генерал. А то задуете лампу, и придется нам выбираться на ощупь.
— Мне говорили, — произносит Мулагеш, — что вы нашли здесь в шахтах нечто странное. Кто-то проник и оставил следы — кострище.
— Мы действительно обнаружили место, где кто-то развел небольшой костер, да.
— Где это было, старший сержант?
Он кивает на туннель впереди них — узкий и тесный. В темноте плохо видно, но различить копоть и следы огня на стенах и на полу туннеля можно.
— Вот здесь это было.
Мулагеш протягивает руку. Панду передает ей лампу. Она наклоняется и осматривает следы пламени. Ничего особенного она не видит — костер разложили в самом обычном туннеле, как близнец похожем на другие, которые она сегодня видела. В углублениях пола — зола и смятые листья, но и в них нет ничего особенного.
— Я так понимаю, вы все обыскали после инцидента?
— Так точно. Проверили все ограды и туннели, генерал. Никто не входил и не выходил. Единственная точка, откуда можно сюда попасть, — форт.
Мулагеш сердито ворчит. Это точно была Чудри. Каким-то образом она сюда пробралась. Она же, в конце концов, агент министерства, их специально натаскивают всякими уловками морочить людям головы. Сторонний человек вообще такого себе представить не может. Она могла шантажировать охранника, а может, знала, как пробраться через ограду, не оставляя следов. Шара в Мирграде такое вытворяла, что теперь Мулагеш уже ничему не удивляется.
— Ну хорошо. Тогда я, как и вы, зашла в тупик. Я так понимаю, мы уже осмотрели все, что нужно.
Они разворачиваются и идут обратно. Мулагеш и представить не могла, как далеко они зашли — они шагают по извивающимся туннелям все дальше, и скоро она уже не понимает, движутся они вверх или вниз.
— Ходят слухи, что здесь есть какое-то вуртьястанское захоронение, — говорит Мулагеш. — Вы ничего такого не видали?
— Не-е-ет, — и Панду подавляет смешок. — Нет, генерал, ничего подобного я не видел.
— Никаких каменных стен, арок?
— Нет, нет. Только камень. К тому же после того, что случилось в Мирграде, все очень серьезно относятся ко всяким тайным подземным ходам. Мы бы сразу обнаружили такое, генерал.
— Я надеюсь, что да.
— Вот костерок нашли, да, а так все было спокойно, мэм. Станцы заняты взаимными распрями — похоже, за ними они совсем позабыли о нас в форте.
Они долго идут молча.
— Я так понимаю, что вы живете там же, где главный инженер Харквальдссон, генерал? В штаб-квартире ЮДК?
— Да. А почему вы спрашиваете?
— Да просто так, — быстро отвечает он. — Я возил ее некоторое время, когда работы в гавани только начинались. И она…
Свет ламп гаснет. Все заливает тьма.
«О нет. Вытащите меня отсюда!»
Звук шагов тоже стихает.
«Заберите меня отсюда…»
Она думала увидеть очередную мрачную сценку из повседневной вуртьястанской жизни: какую-нибудь казнь или жуткий ритуал среди залитых лунным светом стоячих камней. Но вместо этого перед глазами встает нечто знакомое. И это очень плохое место.
Она видит обгорелый остов фермы, приткнувшейся у подножия холма. Крыша провалилась, стены черны и обуглены. Строительный раствор, призванный не пропускать внутрь ледяные сквозняки, выпал из щелей между камнями, и потому дом кажется скелетом выпотрошенного животного. С пола в утреннее небо еще поднимаются струйки дыма.
Молодая женщина раскапывает кучки пепла, тыча в них узким мечом. Нет, не женщина. Девушка. Девушка лет шестнадцати, просто весьма рослая для своего возраста. На ней сайпурская военная форма самого раннего образца.
Она останавливается. Перед каменным очагом лежит почерневший, наполовину погруженный в пепел обгорелый труп. Это мальчик. Наверное, ее возраста.
Она смотрит на тело. Поднимает клинком почерневшую руку. Потом убирает меч, и рука падает обратно на пол с глухим звуком. Потревоженный пепел клубится в разоренной комнате.
Подбегает молодой солдатик и стучится в косяк выбитой двери:
— Лейтенант?
Она не отвечает. Стоит и смотрит на труп.
— Лейтенант Мулагеш?
Девушка отступает от скорчившегося трупа:
— Да?
— Капитан Бисвал собирается уходить отсюда, лейтенант. Он также спрашивал, обнаружила ли ваша команда какие-нибудь припасы.
Молодая лейтенант вкладывает меч в ножны.
— Нет. Ни припасов, ни еды. Здесь все сгорело дотла. — И она выходит из дома, поднимая за собой облачка пепла. — Я так понимаю, следующий наш пункт — Утуск. Мы застанем их врасплох.
Она смотрит на солдатика. Он немногим старше нее, выглядит совсем молоденьким: это видно по глазам, по его позе — как будто он все время готовится принять удар.
— У нас есть потери?
— Нет. Нет. Во всяком случае, среди наших — нет.
Тут он бледнеет и пытается что-то сказать, но у него не выходит.
— В чем дело, рядовой?
— Ни в чем, лейтенант.
— Вы неважно выглядите.
Он все еще сомневается, говорить ему или нет.
— Мы с Санхаром… Там горела ферма…
— Да?
— Из дома выскочил мужчина. Набросился на нас. Мы… мы его зарубили.
— И правильно сделали.
— Да, но… потом я взглянул наверх. А там в окне женщина с ребенком на руках. Она смотрела на нас. А потом увидела, что я ее заметил, и убежала внутрь, и…
— И?
— Ферма так и сгорела, лейтенант, но из дома никто больше не вышел. Я не видел, чтобы кто-нибудь оттуда выходил.
Между ними повисает молчание. Девушка стряхивает пепел с носка сапога.
— Ты выполнил свой долг, Банса, — говорит она. — Не забывай, это был их выбор — участвовать в войне или нет. И мы даем жителям шанс сбежать. Кто-то бежит. Многие — нет. Но это тоже их выбор. Ты понимаешь?
Он кивает и шепчет:
— Да, лейтенант.
— Отлично. А теперь пойдем.
И они разворачиваются и идут вокруг холма, на котором еще курятся дымом развалины городка.
Сквозь дым просвечивает ряд огней.
«Пожалуйста, заберите меня отсюда… Вытащите меня…»
Темнота туннеля вновь заливает ей глаза.
— …достаточно грузовиков для нас, — говорит Панду. — Здешние места труднопроходимы, как вы уже, наверное, успели заметить.
Они поворачивают за угол, там их ждет лифт.
— Ладно. Экскурсия оправдала ваши надежды, генерал?
Мулагеш не отвечает. Панду, немного обеспокоенный, нажимает на рычаг. Лифт, поскрипывая, медленно едет вверх.
Когда они оказываются наверху, она говорит:
— Подождите меня, старший сержант, я на минутку.
— Конечно, генерал.
Мулагеш выходит из дока, медленно огибает его, останавливается там, где ее не может видеть охрана, прислоняется к стене и блюет.
Обратно в крепость они едут в торжественном молчании. Панду уже не балагурит, как раньше.
— Вы видели Мирград, генерал? — спрашивает он некоторое время спустя.
— Что-что я делала?
— В шахтах, — говорит он. — Вы видели… Мирградскую битву?
Она некоторое время молчит. Потом отвечает:
— Нет.
— А… извините, — смущенно говорит он. — Не обращайте вни…
— Но я видела… что-то. Просто… не это. С вами тоже такое случилось, старший сержант. Вы видели битву?
— Д-да. Когда первый раз спустился в шахты, да, мэм. Я видел ее, как будто все происходило снова, прямо передо мной. Но я видел все со стороны. Вы меня понимаете? Словно я на себя со стороны смотрел. И вас видел. Вы там были. Перед тем как нас атаковали, и летучий корабль…
— Я помню. Это часто случается? Эти… как их называть… воспоминания приходили к кому-нибудь еще?
Он качает головой:
— Подобное редко. Я думаю, мало кто желает об этом говорить. Я думаю, такое происходит только с теми, кто немало повоевал.
Они едут в молчании. Вот если бы она больше знала о Божествах… Интересно, это дело рук Вуртьи, что у нее начала… память кровоточить? Что там такое внизу, что оживляет образы, видения, в которые люди проваливаются и либо становятся свидетелями ужасов, либо проживают страшные события заново?
Сорокопутка подлетает к проволочному заграждению и накалывает безголовый трупик полевой мышки на один из шипов. Перед глазами тут же возникают обезображенные трупы, насаженные на колья. И тинадескит в лачуге угольщика.
Какая между ними связь? И какое отношение имеет к этому тинадескит?
— Я ведь бо́льшую часть времени в Вуртьястане чем занимаюсь, генерал? — говорит меж тем Панду. — Людей вожу. Но вы знаете, это все равно самая необычная из моих поездок…
Мулагеш не отвечает, но про себя думает, что совершенно со старшим сержантом согласна.
К 18:00 вечера генерал Турин Мулагеш — удостоенная Нефритового пояса, кавалер Жемчужного ордена каджа, Звезды Кодура и Почетного Зеленого сердца — находится в состоянии сильного алкогольного опьянения. Она бродит среди скал к северу от Вуртьястана с полупустой бутылкой вина, а желудок ее протестует против мерзких зелий, которые она купила в какой-то лавке в городе.