Дальше был стол, на котором вперемешку валялись инструменты, бутыльки с непонятным содержимым. На грязном протёртом стуле — «поваренная книга анархиста». Поверх неё — какой-то военный учебник по взрывчатым веществам.
Там же рядом, миниатюрная электропечь. На ней — жир от приготовления какой-то пищи. Здесь же стойка с инструментами, над ней — посуда. По левую руку от входа — спальный мешок в окружении пледов.
В качестве освещения — с наступившей слишком рано ночью боролась сорокаваттная лампочка накаливания.
— То есть, тебе нравится?
Таня улыбнулась.
— Когда-то давно, в прошлой жизни… в нулевом мире… наша семья жила на девятом, под самой крышей. Вечный ремонт и аварийное состояние, сколько ни чини из-за прогнивших перекрытий. Знаешь, память будто вспышками выдаёт отдельные кадры из далёкого прошлого. Буквально секунда, но она как будто застыла в памяти, вместе с теми эмоциями, что испытывались тогда.
Я кивнул.
Девушка подошла к окну и посмотрела на огни ночного Города.
— Когда я была ещё совсем мелкой, соседи из квартиры напротив съехали. Мне запомнился подслушанный разговор о том, что теперь её будут использовать как склад, и потом никто на моей памяти ни разу туда не пришёл.
— И?
— У меня была странная фантазия всё детство, что я нашла тайный путь в ту квартиру через балкон и устроила там свою тайную базу. Помню, как на новый год сидела рядом с окном, смотрела на окна балкона квартиры-склада и представляла, как оборудую там свою тайную базу повстанцев.
— Почему именно повстанцев? — меня почему-то заинтересовала её история. Тем более, что чувствовалось, как глубоко она провалилась в прошлое. В одну из тех сокровенных вещей, которыми не делятся.
— Ну, я всегда очень любила свободу. Наверное, ещё с детского сада, где нужно было стоять в углу, потому что кто-то так сказал в наказание непонятно за что. Или есть неприятную еду, к которой я не привыкла и не любила. У нас строго было со всем этим. А я… дух противоречия, наверное, вот.
Девушка на несколько секунд затихла, подбирая слова. Затем продолжила:
— В общем, я с детства очень резко воспринимала любые ограничения, а наказания как личное унижение. Никогда не понимала, как может один человек указывать другому что делать. Что-то внутри закипает и хочется сделать наоборот, независимо от приказа… — затем спохватилась, решив, что я могу её неверно понять, и поправилась. — Ну, не считая случаев, когда ты добровольно подчиняешься, или приказов командира в бою.
— Тяжело же тебе наверно пришлось с такими установками.
— Да… есть такое. В общем, сначала я увлекалась восстаниями, потом играла в пиратов. Любимая сказка — Робин Гуд. Мультик детства про лиса Сильвана. Не помню как назывался сам мультик, но песня до сих пор играет в голове… — поделилась она и даже напела. — « Сильван вызов бросило зло… снова в битву, снова седло…»
— К чему это ты всё?
— А… прости. Говорят же, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Эх… Я о том, что Город собрал эту квартиру-склад такой, какой я её себе тогда представляла. Это же тайное убежище повстанца, борющегося с властью! По крайней мере глазами маленькой Тани. Так что для меня в этом месте много шарма и обаяния.
Я снова посмотрел на стены, внимательней приглядываясь к плакатам. Нет, там была не просто политическая пропаганда. Там были газетные выдержки, связанные с Церковью Полуночи. На плакатах — «смерть подлунной ереси» и «Церковь Полуночи — религия смерти!»
— Чем тебе эти церковники напакостили?
— Понятия не имею, — криво усмехнулась девушка. — Это место строилось из фантазий травимого в школе ребёнка. А эхо меняет сюжет под текущую власть в Городе. Перед началом апокалипсиса я была обычной офисной мышью и уже не думала о таком. Наверное, я была сломлена ещё до начала конца… Да, по газетным заметкам можно выявлять гнилые места правителей каждой версии Города.
— И как, сильно помогло?
— Иногда помогает, зависит от сюжета. В этом круге, например, власть церковников в целом безобидная. Супружеские измены, пьяные драки, азартные игры — ни о чём, как для политики. Но бывают циклы, где описан и фашизм, и тайное мировое правительство, и глобалисты-сатанисты и масоны-пустотники. На любой вкус…
— И чем помогает знание их грехов?
— Ну, я могу точно сказать, на каком цикле лучше держаться подальше или валить любого представителя власти, а на каких полиция жизнь положит, пытаясь защитить тебя и твои права. Всё зависит от эхо.
— Ладно, где твоё зеркало?
— Прошу в ванную, — чуть улыбнулась Таня.
Зеркало было над умывальником. Старое и слегка треснутое в левом верхнем углу.
— Ткни пальцем, — я повернулся к красноглазке.
Она подняла вверх указательный палец. Настороженно посмотрела Таню, после чего продемонстрировала, что речь она таки понимает.
Степень акцессии 1
Доступно времени для распределения: 203 815 мин.
Мда… Как она там сказала, четыре месяца с лишним? Что ж там за задания у неё такие?
— Сколько ты готова пожертвовать на опыты?
— Давай весь план. Я умнее, чем ты думаешь.
— Сам себя не похвалишь — никто не похвалит.
— Просто констатация истины. Сколько нужно, чтобы сработало, хотя бы скажи!
— Знал бы — сказал. У меня сейчас пять. У самой красноглазки акцессия в сорок две единицы. Вкидывай. Единица стоит две сотни. По крайней мере у меня так. Остальное оставь для смены инкарнации.
— У меня нет столько времени, я же говорила.
— А никто и не говорил, что мы будем давать тебе третью, — загадочно улыбнулся я.
— Полярис… я люблю интриги и всё такое. Но я очень хочу жить, даже если по мне не видно. Понимаю, что хочется сделать эффектный жест, но я его всё равно не восприму сейчас. Если всё получится, я немного прорыдаюсь от избытка чувств, переосознаю случившееся и приму новую реальность.
— Ого завернула! Ладно. В инкарнацию можно вводить дробные числа.
— Нельзя, — помрачнела девушка. — Это так не работает.
— Спорим?
— Ты меня дёрнул ради этого? — в голосе Тани была обида и боль. — Не на ком больше опыты было ставить?
Я подавил первое желание возмутиться таким обвинениям и спокойно ответил:
— Таумиэль.
— При чём тут твоя кошка?
— Мой уровень инкарнации сейчас — три и одна сотая. И это не просто кошка с улицы. Город вернул мне её из прошлой жизни. Нулевого мира, как некоторые его здесь зовут.
— Это невозможно! — снова воскликнула девушка и сама себя остановила. — Или… возможно? Для этого тебе акцессия?
— Проблема в том, что я не знаю, на каком конкретно уровне начинается переход в другую точку. Возможно, достаточно будет поднять и на одну сотую или одну десятую. Сотая вернула Тау, это всё, что я знаю.
— Она была важна для тебя.
— Очень.
— Значит тебе немного не хватало до неё. Ценники у Города все в процентах эмоциональной привязки…
— Рад, что ты начала думать головой. Акцессия — на случай, если не сработает. Она работает как удача, судя по всему. Я надеюсь, что она поможет перенести тебе точку старта. Точка у тебя имеет шанс смениться и при половине, а акцессия, я надеюсь, сработает на повышение так как для тебя это вопрос выживания и эмоций. Технически должно работать так. Хотя акцессия — перестраховка. Возможно сработало бы и без неё.
— Тогда мои шансы возрастают, — огонёк надежды вернулся в глаза девушки.
— О как. Интересно, почему?
— Есть такая характеристика, тоже дорогая и редкая, но доступней, чем твоя. Вариативность инкарнации. Она смещает точку инкарнации на другую такую же, соответственно тому же уровню, что есть.
— Смена точки привязки?
— Да. Другой район, другой набор окружения. Но уровень тот же.
— Почему сама не обратилась к ним?
— Цена, плюс оплата услуг — полгода, — пожала она плечами. — Ты со скидками выгоднее.
— Как-то это потребительски прозвучало.
— Просто не верится, что у меня есть шанс. Хорошо, начнём.
Девушка дописала в акцессии десятку.
— Отвернись, — сказала она и сама сделала так же. А когда мы повернулись обратно, тысяча восемьсот минут списались со счёта.
Затем она дописала вместо десяти — одиннадцать. На этот раз со счёта списалось уже тысяча минут.
— Так я и знала, здесь лестница, — сказала девушка, но не сильно этим расстроилась.
— Лестница?
— Каждая ступень стоит дороже. Наверное, после двадцати каждая единица уже будет стоить тысяч десять. Смотря какая схема.
Я кивнул. С такими навыками я был уже знаком — все мои кроме времени, были такими.
— Хорошо, ещё будешь?
— Одиннадцать. Есть машины на высоком эхо, которые считают его священным…
Я посчитал на калькуляторе с телефона нужное количество и сказал:
— Лучше подними до пятнадцати, всё равно это будут тысячные доли.
— Хорошо.
— Тогда продолжим, — сказал я и коснулся зеркала.
Уровень сложности «9»
Уровень эхо «12»
Тип инкарнации: «2»
Критическая точка «14 ч. 18 мин.»
Доступно времени для распределения: 201 015 мин.
Я потянулся к зеркалу и дописал вместо нуля «2,38»
Остальное сделало зеркало — в остатке вышло «1287». Небольшой запас времени на всякий случай.
Тип инкарнации: «2,38»
— Не может быть… это правда возможно! — завороженно глядела она на эти цифры.
Таня перевела на меня неверящий взгляд, будто собиралась прямо сейчас расцеловать меня за спасённую жизнь.
— Стоп. Результат будет в следующем цикле.
— В следующем? — удивилась и чуть испугалась девушка. — Как так?
— Ну вот так, — пожал я плечами. — Тау появилась в доме на следующем. Всё начнётся с рестарта круга.
— А как узнать, сработала ли акцессия?
— Тем более не скажу. Красноглазка, ты знаешь?
Она свесила голову на бок.
— Джи-и?..