— О да.
Алек рассказал Магнусу краткую версию событий при дворе фейри. В этом он был хорош — коротко и внятно, ни слова впустую. Он никогда не понимал людей, болтающих без умолку, и даже любовь Джейса к усложненной игре слов.
— Я переживаю за Клэри, — сказал Магнус. — Я беспокоюсь, что она пытается прыгнуть выше своей рыженькой головки.
Алек положил Председателя на стол, где тот сразу же свернулся в шарик и продолжил спать.
— Она хочет найти Джейса. Ты можешь винить ее за это?
Глаза Магнуса смягчились. Он зацепил палец за верх джинсов Алека и притянул его ближе.
— Ты хочешь сказать, что сделал бы то же самое, если бы это был я? — Алек отвернулся, глядя на лист бумаги, который Магнус только что отложил.
— Ты вновь просматриваешь их? — Выглядя немного разочарованным, Магнус отпустил Алека.
— Должен быть ключ, — ответил он. — Чтобы расшифровать их. Есть несколько языков, которые я еще не просматривал. Достаточно древние. Это старинная черная магия, очень темная, подобного этому я еще никогда не видел. — Он вновь взглянул на лист, его голова наклонилась в сторону. — Можешь подать мне вон ту табакерку? Серебряная, на краю стола.
Алек проследовал по указанию Магнуса и увидел маленькую серебряную коробочку на противоположной стороне деревянного стола. Он протянул руку и взял ее.
Это был миниатюрный металлический сундучок с маленькими ножками, изогнутым верхом и инициалами У. С. выложенными алмазами на крышке. «У», подумал он. Уилл? Уилл, Магнус упоминал о нем, когда Алек спросил его об имени, когда Камилла дразнила его. Господи Боже, это было так давно. Алек закусил губу.
— Что это?
— Это табакерка, — ответил Магнус, не поднимая глаз от бумаг. — Я же сказал тебе.
— Нюхать? Как разнюхивание людей? — Алек разглядывал ее. Магнус поднял голову и рассмеялся.
— Как табак. Она была очень популярна в семнадцатом и восемнадцатом веке. Сейчас я использую ее для хранения ненужных деталей. — Он протянул руку и Алек отдал коробочку.
— Ты задумывался о том… — Алек начал говорить, но прервался, и начал сначала. — Тебя не беспокоит, что Камилла сейчас где-то рядом? Что она сбежала?
И что это моя вина — подумал Алек, но вслух не произнес. Магнусу не нужно этого знать.
— Она всегда была где-то рядом, — ответил Магнус. — Я знаю, что Конклав не очень доволен, но я стараюсь думать, что она живет своей жизнью, не контактируя со мной. Если это и беспокоило меня, то не очень долго.
— Но ты любил ее. Когда-то.
Магнус пробежал пальцами по алмазным вставкам в табакерке.
— Я думал, что любил.
— А она все еще любит тебя?
— Я так не думаю, — сухо ответил Магнус. — Она не была очень мила, когда я видел ее в последний раз. Конечно, возможно, что причина в том, что у меня есть 18-летний парень с урной стойкости, которой она не имеет.
Алек зашипел.
— Как объективная личность, я… возражаю против такого моего описания.
— Она всегда была завистливой особой.
Магнус ухмыльнулся. Он был чертовски хорош в плане смены темы разговора, подумал Алек. Магнус ясно дал понять, что он не хочет говорить о его личной жизни в прошлом, но где-то во время их беседы ощущение Алеком фамильярности и комфорта, нахождение дома, исчезло.
Независимо от того, что Магнус молодо выглядел — даже сейчас, босой, с торчащими волосами, он выглядел на восемнадцать — не пересекаемые океаны времени разделяли их. Магнус открыл коробочку, вытащил несколько кнопок, и зафиксировал ими лист бумаги, который он рассматривал на столе. Когда он поднял взгляд и посмотрел на Алека, то внимательно оглядел его.
— Ты в порядке?
Вместо ответа, Алек протянул руку и взял руки Магнуса. Магнус позволил Алеку поднять себя на ноги, вопросительно глядя ему в глаза. До того, как он что-то произнес, Алек притянул его ближе и поцеловал. Магнус издал тихий, довольный звук, и схватил рубашку Алека сзади, закатывая ее, его прохладные пальцы прошлись по позвоночнику Алека. Алек наклонился к нему, зажимая Магнуса между столом и его собственным телом. Кажется, Магнус не возражал.
— Пойдем, — произнес Алек Магнусу на ушко. — Уже поздно. Пойдем в постель.
Магнус закусил губу и глянул через плечо на бумаги на столе, его взгляд зафиксировался на древних слогах забытых языков.
— Почему бы тебе не пойти первым? — произнес он. — Я присоединюсь к тебе — дай мне пять минут.
— Конечно. — Алек выпрямился, зная, что, когда Магнус был погружен в свои исследования, пять минут легко могли превратиться в пять часов. — Жду тебя…
— Шшш.
Клэри приложила палец к губам до того, как Саймон, идя впереди, сделал шаг через входную дверь дома Люка. Нигде не горел свет, а гостиная была погружена в безмолвный мрак.
Она прогнала Саймона в свою комнату и направилась на кухню за стаканом воды. На полпути она замерла. Она услышала в коридоре голос ее матери. Клэри распознала в нем напряжение. Как для Клэри худшим кошмаром было исчезновение Джейса, так и для ее матери худшим кошмаром была ее, Клэри, пропажа. Знание, что ее сын жив, и находится неизвестно где, способный на все, разрывало ее на части изнутри.
— Но они оправдали ее, Джослин, — Клэри услышала ответ Люка, его голос опустился до шепота. — Это означает, что ей не назначат никакого наказания.
— Это все — моя вина. — Голос Джослин звучал глухо, как будто она уткнулась лицом в плечо Люка. — Если бы я не позволила этому… существу появиться на свет, Клэри не проходила бы через все это сейчас.
— Откуда ты могла знать? — голос Люка стих до шепота, и, хотя Клэри и знала, что он прав, она на краткое мгновение была охвачена преступной вспышкой гнева на мать. Она подумала, что Джослин должна была убить Себастьяна в его колыбели до того, как он имел бы шанс вырасти и разрушить всех их жизни, но тут же пришла в ужас от собственных мыслей. Она развернулась и направилась назад, к другой концу дома, кинувшись в ее спальню и захлопнув за собой дверь, как будто за нее следили. Саймон, сидевший на кровати, играя в его приставку, удивленно посмотрел на нее.
— Все в порядке?
Она попыталась улыбнуться ему. Он был привычной картинкой в комнате — они ночевали вместе у Люка достаточно часто, когда росли. Она сделала, что смогла, чтобы эта комната для гостей стала ее комнатой.
Ее фотографии и фотографии Саймона, Лайтвуды, совместные фотографии с Джейсом и с ее семьей, были расклеены в случайном порядке на раме зеркала комода. Люк отдал ей чертежный стол, и ее художественные принадлежности были аккуратно рассортированы в отверстиях боковой панели. Она расклеила постеры ее любимых аниме: Стальной алхимик, Бродяга Кенсин, Блич.
Свидетельства ее существования как Сумеречного Охотника валялись как попало — толстая копия Кодекса Сумеречных Охотников с ее пометками и рисунками на полях, полка книг, посвященных оккультизму и паранормальному, ее стило располагалось на вершине ее стола, и новый глобус, подаренный Люком, который показывал Идрис, обрамленный золотом, в центре Европы.
А Саймон, сидящий в центре ее кровати, скрестив ноги, был одним из того малого, что принадлежало и ее старой жизни, и новой. Он посмотрел на нее, его глаза были тьмой на его бледном лице, тусклый отблеск Знака Каина был едва заметен на его лбу.
— Моя мама… — сказала она и прислонилась к двери. — Ей действительно нехорошо.
— Разве она не успокоилась? Я имею в виду твою невиновность.
— Она не перестает думать о Себастьяне. Она не перестает винить себя.
— Она не виновата в его изменении. Виноват Валентин.
Клэри промолчала. Она вновь вспомнила о тех ужасных мыслях, что ее мать должна была убить Себастьяна, как только он родился.
— Вы обе, — произнес Саймон, — вините себя в том, в чем нет вашей вины. Ты винишь себя за то, что оставила Джейса на крыше…
Она дернула головой и резко взглянула на него. Она никогда бы не рассказала об этом, но так оно и было.
— Я никогда…
— Так и есть, — ответил он. — Я оставил его, Иззи оставила, Алек — а Алек — его парабатай. Но мы же ничего не знали. И, возможно, если бы ты осталась, было бы лишь хуже.
— Возможно.
Клэри не хотела говорить об этом. Избегая пристального взгляда Саймона, она направилась в ванную, чтобы почистить зубы и переодеться в свою ворсистую пижаму. Она избегала своего отражения. Она ненавидела свой бледный вид, тени под глазами. Она была сильной; она не собиралась сдаваться. У нее был план. Даже если это казалось немного безумным, и включало в себя ограбление Института.
Она почистила зубы и снова заколола свои волнистые волосы в хвост, выйдя из ванной, увидев Саймона кладущего в свою сумку бутылку, несомненно крови, которую он купил в Таки. Она подошла и взъерошила его волосы.
— Ты знаешь, что можешь держать бутылки в холодильнике, — сказала она. — Если тебе не нравится комнатной температуры.
— Ледяная кровь хуже чем комнатной температуры вообще то. Теплая лучше всего, но я не думаю, что твоя мама захочет подогревать ее для меня в кастрюле.
— Джордан переживает? — спросила Клэри, думая помнит ли Джордан вообще, что Саймон жил с ним.
Саймон находился в ее доме каждую ночь в течение прошлой недели. В первые дни после исчезновения Джейса она не могла спать. Она накрывалась пятью одеялами, но никак не могла согреться. Дрожа, она лежала, представляя свои вены медлительными с замерзлой кровью, ледяные кристаллы, переплетенные вокруг ее сердца, подобные яркому кораллу. Ее сны были полны черных морей, ледяных глыб и замерзших озер и Джейса — его лицо всегда было скрыто от нее тенью или облаком или его собственными волосами, когда он отворачивался от нее. Она засыпала на несколько минут, всегда просыпаясь с болезненным тонущим чувством.
В первый день ее допроса Советом она пришла домой и повалилась в кровать. Она лежала без сна, пока не услышала стук в окно и Саймон влез внутрь, падая на пол. Он залез на кровать и вытянулся рядом, не говоря ни слова. Его кожа была холодной, и он пах городским воздухом и подступающей зимней прохладой Она дотронулась плечом к его плечу, растворяя маленькую часть напряжения, сжавшего ее тело стиснутый кулак. Его рука была холодной, но она была знакомой, как и фактура его вельветового жакета напротив ее руки.