Камилла кивнула мне как старому знакомому и поздоровалась с Ройтманом и Дауровым.
— Георгий Петрович, вы позволите переговорить с моим клиентом наедине? — спросила она.
— Конечно, конечно, — сказал Дауров и направился к той самой двери, за которой должен был стоять биопрограммер. — Идите сюда.
За дверью он и был. Совершенно с иголочки, с блестящим овальным излучателем с матовой поверхностью без единой царапины. Странный какой-то БП, я раньше таких не видел.
— Новейшая модель, специально для вас, мсье Вальдо, — прокомментировал Дауров.
Специально для меня, конечно, чушь, но, что новейшая видно. Интересно, что это мне сулит.
Я непринужденно опустился на кресло под биопрограммером, тоже с иголочки, обтянутое новой искусственной кожей. В комнате был еще круглый стул для следователя рядом с креслом и три обычных стула поодаль — все новое и блестящее. То ли ничего не украли, то ли слишком много выделили.
Камилла закрыла дверь и села напротив меня, слава богу, не на следовательский стул.
— Интересное место ты для себя выбрал, Анри, — заметила она.
Я поднял глаза к излучателю биопрограммера.
— Да он выключен, пока. Что ж, привычное для меня место, как дома. Интересное помещение нам предоставил Дауров для переговоров…
— Ну-у, это понятно, — протянула она. — Надо же парализовать волю клиента.
— Он что надеется парализовать мою волю?
— Анри, не будь так самоуверен. Не Дауров — так БП.
Я пожал плечами.
— БП. Правда, зря потратят электроэнергию. Я уже все выложил.
— Угу, — кивнула она, — ну, что ты натворил?
— Почти нечего.
И я ей рассказал о событиях последних восьми часов.
— Ну, никакого пособничества террористам здесь нет, конечно, — сказала она. — Ни один судья тебя не арестует.
— Тогда зачем все это словоблудие? Он что меня запугать хочет? Блоком «Е», да? После девяти лет в блоке «F» — это для меня так, каникулы.
— Анри, после хоть и ограниченной, но свободы, тоже не каникулы. Но он тебя максимум задержит на сутки. Для того, чтобы провести через суд решение об аресте нужен очень молодой и неопытный судья, которого Дауров задавит авторитетом, а ты своим выдающимся бэкграундом. Сейчас таких нет. Спасибо Хазаровскому. Он таких монстров посадил, что для них и Дауров никто и звать его никак. Их отставить может только Народное Собрание.
— Зачем тогда?
— Может быть две причины. Первая: он тебе не верит. И вторая: он тебя вербует. Возможно обе сразу.
— Вербует?
— Анри, ну, конечно. Он же понимает, что тебя в покое не оставят. Будут еще эмиссары. И потому ты им нужен.
— Ловля на живца?
— Видимо, да.
— Не хочу себя чувствовать червяком на крючке.
— Дело твоей совести.
— Камилла, ты меня хорошо помнишь одиннадцать лет назад?
— Да.
— Во мне многое убили?
— Я бы не стала так формулировать. Ты изменился. Был злой и веселый. Теперь веселость иногда вспыхивает, а злость ушла совсем.
— Лучше стало?
— По-другому. Знаешь, тогда можно было поверить, что ты убил триста человек. Теперь нет.
— Тысячу, Камилла, тысячу. Народное Собрание всех подсчитало. Только ведь это был не я, а тот человек, до психокоррекции. Просто я подумал, что если бы кто-то начал уговаривать на сотрудничество с СБК прежнего Анри Вальдо, он бы просто встал и ушел.
— Ты можешь встать и уйти, — сказала Камилла, — но ведь спецслужбы сами по себе не хороши и не плохи. В принципе полезный для общества институт. Кто сказал, что сотрудничество с ними нравственно неприемлемо при любых обстоятельствах? Вопрос в том, чем они реально занимаются.
При Анастасии Павловне они делали полезные вещи, но и много плохого, когда зарывались. При Страдине — СБК превратился в отвязную мафию, не озабоченную ничем, кроме собственных доходов. Конечно, с СБК Страдина иметь дело было нельзя. Но Данин основательно их перетряс. Леонид Аркадьевич перетряс еще раз. Знаешь, Анри, с СБК Даурова иметь дело можно. Если его обязанность ловить террористов — он будет ловить террористов, а не рейдировать чужой бизнес. Он честный человек. Насколько вообще спецслужбист может быть честным.
— Угу! Наврать про пособничество террористам — это в рамках их специфической честности.
— Ну, это скорее моральная оценка, чем юридическая, — заметила Камилла.
— И ты согласна с этой моральной оценкой?
— Ну-у…
— Ладно, не буду тебя провоцировать на ложь клиенту, — вздохнул я. — Согласна, конечно.
Меня вызывали по кольцу.
— Поговорили, мсье Вальдо? — спросил Дауров.
— Камилла, ты мне еще что-то посоветуешь? — спросил я.
— Пока нет.
— Да, Георгий Петрович, — ответил я. — Я готов. Заходите.
К компании Дауров плюс Ройтман прибавился еще один человек: парень лет двадцати пяти. Адъютант что ли?
Я почти не ошибся.
— Это мой помощник Алексей, — представил Дауров. — он мне проассистирует в работе с биопрограммером.
Камилла окинула новичка оценивающим взглядом.
— Какой у вас опыт работы, Алексей?
— Пять лет.
— А с этим прибором?
— Восемь месяцев.
На лице у Камиллы отразилось некоторое недовольство.
— Это максимальный опыт работы с этим прибором во всем СБК, госпожа де Вилетт, — успокоил Дауров. — Новая техника. Лучше Алексея никто не разбирается. Так что к мсье Вальдо у нас совершенно особое отношение.
— Ладно, — сказала Камилла.
— Так все законно, госпожа де Вилетт? — переспросил Дауров.
— Пока да.
— Мсье Вальдо, заверните, пожалуйста, рукав на левой руке, — сказал он.
— Почему на левой? — весело спросил я.
— Потому что на правой у вас плохие вены.
— Откуда вы знаете? — удивился я и начал расстегивать манжету (второй раз за сегодня!).
— Вы мне сами об этом сказали на приеме у Реми Роше полтора года назад.
— Господи! Я и об этом сказал! Да зачем вам биопрограммер, Георгий Петрович?
Дауров не торопясь, опустился на стул, рядом с Камиллой.
— В вашем рассказе есть пробелы, — сказал Дауров. — Их надо заполнить, мсье Вальдо. Надо все рассказать.
Он сделал ударение на слове «все».
— А если я сейчас их заполню, вы отмените процедуру? — я указал глазами на излучатель.
— Анри, я слушаю.
— Отмените?
— Нет. Я должен быть уверен, что их не осталось вообще. Это все слишком серьезно, чтобы мы могли себе позволить чего-то не знать.
— Понятно, — сказал я.
И завернул, наконец, рукав.
— Валяйте!
— Леша, восьмерочку выставите, пожалуйста, — приказал Дауров своему ассистенту.
Наверное, меня залило адреналином, потому что на этот раз возмутился Ройтман.
— Георгий Петрович, ну, зачем?
— Он это честно заработал, — сказал Дауров.
— Мой клиент еще не приговорен ни к какому наказанию… в связи с этим делом, — заметила Камилла.
— Что-то незаконно? — поинтересовался Дауров.
Камилла вздохнула.
— Государственное преступление, — заметил он. — Я могу на десятке допрашивать. Еще раз, все законно, госпожа де Вилетт?
— Формально, да. Но совершенно излишне.
— Не излишне, — возразил Дауров. — В самый раз. Поверьте моему опыту.
— Анри сказал, что вы зря потратите электроэнергию, — заметила Камилла.
— Посмотрим.
Ко мне подсел Алексей, надел перчатки, распаковал иглу, продезинфицировал мне локтевой сгиб.
Игла вошла в вену настолько снайперски точно, что я поверил в пятилетний опыт работы.
— Кофеин у вас есть? — спросила Камилла.
— Не понадобится, — сказал Дауров.
— На «восьмерочке» кофеин не понадобится? — удивилась Камилла.
— Именно. Но ради вашего спокойствия всегда, пожалуйста. Леша, выложи ампулу, чтобы госпожа де Вилетт не волновалась.
Алексей пожал плечами и выложил инъектор на столик возле моего кресла.
— Теперь все в порядке? — спросил Дауров.
— Теперь, да, — кивнула Камилла. — А то недавно к моему клиенту во время допроса скорую пришлось вызывать.
— У нас? — поинтересовался Дауров.
— Нет. У Нагорного.
— Тогда понятно. У Александра Анатольевича, к сожалению, энтузиазм зачастую превалирует над тщательностью.
— Вы несправедливы, Георгий Петрович, — сказала Камилла. — Не он вел допрос, его даже близко не было. Когда он рядом, я за своих клиентов спокойна процентов на двести. Он на пяти-шести допрашивает в присутствии врача. Это не безответственность, в которой вы его обвиняете, это даже не ответственность, это гиперответственность.
— Техника паршивая, — сказал Дауров. — Поэтому и врач нужен. Я понимаю трепетное отношение Александра Анатольевича к целостности госбюджета, но на некоторые вещи стоит потратиться. На врачей больше уйдет.
— Начинать? — спросил Алексей.
— Да. Мсье Вальдо, снимайте кольцо.
Я отдал кольцо «Леше».
— Жаль, — сказал Ройтман. — Я больше не вижу его гормональный фон. Было бы полезно…
— Не проблема, Евгений Львович, — успокоил Дауров. — Скиньте мне код, и вы все увидите через БП. Игла же вместо кольца работает. Мне самому интересно.
Ройтман с минуту колебался, потом, видимо, согласился. Я это понял по тому, что Дауров удовлетворенно кивнул. Значит, теперь и он будет отслеживать мои адреналиновые пики.
И меня начало клонить в сон, точнее я почувствовал себя, как после пары бокалов портвейна. Точнее водки. Голоса зазвучали, словно сквозь толщу воды, откуда-то издалека. При этом не было никаких признаков головокружения. Новая техника работала как-то иначе, чем привычный для меня биопрограммер, под которым голова начинала кружиться в первую очередь.
— Анри, вы не боритесь с собой, ложитесь, — зазвучал прямо у меня в голове голос Даурова. — Успокойтесь. Все будет хорошо.
Сопротивляться было невозможно, да и бессмысленно.
Я откинулся на спинку кресла, и она медленно-медленно поплыла вниз.
Я слушал удары своего сердца. С каждым ударом оно билось все медленнее. Холодели руки. Начиная с кончиков пальцев, потом кисть, предплечье, плечо. Я вспомнил о казни Сократа и похожем действии цикуты, но не испугался, а отстраненно подумал, что цикуты не пил. Я стал совершенно равнодушен к происходящему, оно перестало меня волновать. Я реагировал, как кольцо на сигнал: автоматически. В режиме: сигнал-ответ. Критичность — ноль!