Артём впал в ступор, пытаясь сообразить, о чём речь. Вялые, неповоротливые мысли плохо слушались. Он не мог понять, когда успел брызнуть в лицо некоему Егору?! Он в своей жизни знал нескольких Егоров, но все эти знакомства остались ещё в школе. И уж тем более никому из них он не брызгал в лицо из баллончика. Он вообще в своей жизни пользовался баллончиком один раз. Аккурат перед тем, как дед ударил его электрошокером.
– Вы вообще о чём? – Артём изо всех сил боролся с сонливостью, но та определённо побеждала – глаза уже не открывались. – Я никогда…
В следующий момент он провалился в тягучую дрёму.
***
Перед глазами плясали разноцветные круги, потом снилось такое несусветное, что даже не отложилось в голове – абсолютный, первозданный бред, порождённый введённой в организм отравой.
Вылезал из этой полудрёмы Артём долго. Слышал голос – женский, неприятный, каркающий. Слов разобрать не мог. Наконец, курьер победил полубессознательное состояние. Очнулся резко. Словно кто-то внутри нажал тумблер «Вкл», запустивший все системы организма на полную мощность.
Он обнаружил себя всё в том же помещении, на той же тележке для перевозки больных. В лицо светила та же лампа. Мозги прояснились. В теле ещё сидела слабость, но сил прибавилось. Плечо, куда сделали укол, сильно болело. Он попытался поднять руку, чтобы почесать нос… и не смог. Попытался поднять другую – и тоже не сумел. При этом пальцы шевелились. Душу девятым валом захлестнула паника. Артём попытался вскочить, но тоже не смог. Подняв голову, увидел, что прикован к тележке широкими тёмно-зелёными ремнями для стяжки багажа, которые видел в ящике стола. Один через грудь, один через пояс, один через бёдра, один через голени. Кисти стянули дополнительно. Кеды пропали, отчего по стопам бегал холодок.
– Что за?! – подумал вслух курьер.
– А это, мой милый живодёр, чтобы ты не вырывался, и не пытался нас убить, – пояснила пожилая женщина, подойдя откуда-то сбоку. – Как хотел убить бедного Егорушку и моего Петю.
Поверх одежды она надела фартук мясника. Второй продолжал висеть на гвоздике и явно предназначался для медведеподобного старика.
– Да о чём вы вообще?! – вперился в неё глазами Артём. – Какой ещё, нахрен, Егорушка? Какой, блин, Петя?! Что вы несёте? Отпустите меня!
– Боже, да ты смешной! – хрипло усмехнулась пожилая женщина. – Никто и никуда тебя не отпустит, живодёр ты проклятый! – со сталью в голосе сообщила она. – Сейчас Петя всё подготовит, и мы сделаем тебе операцию, чтобы ты больше не мог на нас напасть.
Курьер почувствовал, как в голове кровь запульсировала от фразы «сделаем тебе операцию, чтобы ты больше не мог на нас напасть». Это не предвещало ничего хорошего.
– Отпустите меня, пожалуйста! – попросил Артём, собрав в кулак всё самообладание. – Давайте, вы меня развяжете, и я просто уйду. Забудем всё это как страшный сон.
Женщина демонстративно рассмеялась. Её хриплый, каркающий смех стал лучшим ответом.
– Гореть тебе в аду, живодёр проклятый! – с такой злобой неожиданно выплюнула она слова, что Артём не отодвинулся лишь потому, что накрепко привязан. – Господи, ты напал на моего сыночка! А теперь хочешь, чтобы я тебя отпустила, тварь проклятая?!
– Да о чём вы вообще?! – невольно выкрикнул Артём. – На кого я напал?!
– Боже, не придуряйся, что ничего не помнишь, – пленительница опустилась на табурет. – Ты брызнул в лицо Егорушке из своего треклятого баллончика. Господи, как он плакал! Я его очень долго успокаивала и личико мыла…
Она говорила что-то ещё, но Артём на несколько мгновений выпал из реальности. До него начал доходить весь сюрреализм ситуации. Самое главное, он, наконец, понял, в чём его обвиняли.
– Вы про собак? – перебил он. – Про тех, которые на меня набросились?
– Господи, что за глупость?! – хмыкнула собеседница. – Собаки не бросаются на людей! Собаки сами никогда не нападают! – наставительно, словно слабоумному, пояснила женщина. – Боже, ты же их намеренно раздразнил. Спровоцировал.
– Что?! – чуть не захлебнулся от возмущения Артём.
Он даже попытался подняться, напрочь позабыв о том, что крепко-накрепко привязан. Естественно, что ничего у него не вышло.
– Чем я раздразнил этих собак?! – невольно повысил он голос. – Тем, что просто ехал по дороге?
– Боже, откуда я знаю, чем ты их раздразнил?! – хмыкнула похитительница. – Меня там не было. Я лишь точно знаю, что собаки первыми никогда не нападают!
– Да не дразнил я этих собак! – в очередной раз попытался оправдаться Артём, которому всё происходящее начало казаться неудачным розыгрышем, далеко зашедшим пранком. – Вы видели вообще размер этих собак?! Кто в здравом уме будет таких дразнить?! Я их, блин, даже не видел, пока одна из них на меня не бросилась! Потом окружила вся стая…
– Не ври, подонок! – отвратно каркнула престарелая женщина, её челюсти сжались, в глазах заплясал огонь. – Ты, живодёр, раздразнил собачек, а потом брызнул в личико Егорушке своей дрянью! – с неприкрытой злобой перебила пленительница.
– Да какое ещё личико?! – опешил курьер. – Морда.
– Морда у тебя, подонок! А у собачек личико! – рыкнула она, точно обезумевшая гиена, а уже через мгновение мягким каркающим голосом добавила. – Они мои дети! Видит Бог, я не позволю их обижать!
– Так! Стоп! – громко сказал Артём.
Закрыв глаза, курьер несколько мгновений лежал, пытаясь собрать мысли в кучу. О том, что с этой женщиной нет смысла спорить, он уже понял. Ему, вообще-то, до её убеждений нет дела. Пусть хоть всех скунсов планеты детьми считает. В данный момент его волновало совершенно иное.
– Вы понимаете, что вы меня похитили и незаконно удерживаете? – спросил Артём.
– Господи, конечно, понимаю, – хмыкнула женщина. – Только почему ты решил, что незаконно? Вполне себе законно!
– И на основании каких ещё законов? – поглядел на неё курьер.
Вновь ему в глаза бросилось количество колец и перстней на её ухоженных руках.
– Боже, конечно человеческих законов! – зло выплюнула она. – Потому что те, кто обижают собачек – хуже террористов! Значит, их надо убить. В идеале сжечь, вместе со всеми высерками и бабой! Живодёры не должны размножаться!
– Меня будут искать! – выпалил Артём. – Слышите? Вас найдут и посадят!
Женщина рассмеялась отвратительным, каркающим смехом. Хохотала долго, от всей души. Курьер терпеливо ожидал, когда она отсмеётся. Сам, впрочем, время не терял. Пытался высвободить правую руку, которую похитительница не видела. Однако из этого ничего не вышло. Ремни держали крепко.
– Фу-ух! – вытерла она выступившие слёзы. – Насмешил! Боже, такой глупости я давно не слышала! Искать его будут… Да кому ты нужен? – вновь хохотнула пленительница. – В нашей стране мужчины от восемнадцати и до пятидесяти пяти – это самый беззащитный класс общества. Они только всем должны и всем обязаны, а прав там ноль целых хрен десятых. Их можно безнаказанно гноить в тюрьмах, убивать на войнах, как угодно грабить, использовать, как рабов, всячески издеваться, а они даже ничего не могут сделать в ответ, чтобы не получить осуждение общества, мол, они ведь мужчины и должны подчиняться и терпеть. Господи, никто тебя искать не будет, даже не надейся. Ты не первый в этих стенах. Ты не последний. И никого из вас не ищут. Искали бы женщин. Стариков бы искали. За детей бы тут всё перерыли. А мужики – это расходный материал.
Артём не хотел ей верить, но расчленённое тело в морозильной камере красноречивее тысячи слов. Он открыл рот, но не нашёл, что сказать.
Женщина его действия расценила по-своему.
– Господи, мы с Петей в этом доме живём уже двадцать три года и даже не представляли, что под нами такое сооружение, – развела руками. – Меня, кстати, можешь называть Любовь Григорьевна, – резко сменила похитительница тему. – Фамилия у меня Рожкова, если тебе интересно. Я раньше преподавала в электротехническом колледже таким же дегенератам, как ты, а теперь, вот, ухаживаю за собачками. Зоозащитницей стала, – с важностью уточнила она. – Господи, у нас тут однажды что-то так среди ночи грохнуло, что мы аж из дома выбежали в исподнем. Подумали, землетрясение началось. Глядим, в земле дыра, а внизу река течёт. Вначале хотели сообщить… А потом Петя, это муж мой, решил спуститься в эту дыру. Я его, конечно, отговаривала, но он упёртый. Молчаливый и упёртый. Боже, если что-то ему в голову взбрело, уже ничего не остановит. Короче, спустился он. Глядит, а тут… Господи-и-и! Ну-у, ты сам видишь. Бункер какой-то. Мы дырку эту под колодец облагородили и вот. Пользуемся уже лет пять как. Тут даже электричество есть. Воды в унитазе и кране нет, правда. Но воды тут и так хватает. Так что хочешь кричи, хочешь не кричи… Толку от этого не будет. Понял?
Артём осознал, что попал в самый настоящий переплёт, выбраться из которого будет крайне непросто.
Любовь Григорьевна поднялась. На руках блеснуло золото. Она прошла к выходу из помещения.
– Господи, где же он?! – спросила бывшая преподаватель колледжа у реки. – Где его так долго носит?
Она вернулась обратно на табурет. Всё это время Артём внимательно за ней наблюдал. С виду она походила на самого обычного человека – самую обычную пожилую женщину. В чёрных брюках, тапках, белой футболке, а поверх фартук мясника. Встреть он её на улице – внимания бы не обратил. Теперь поймал себя на мысли, что боится её.
– Послушайте, что я вам сделал?! – попытался курьер воззвать к разуму. – За что вы меня собрались убить?
– Господи, таких, как ты, надо не просто убивать, а кастрировать и выкидывать из окна двадцатого этажа! – с лютой ненавистью поглядела на пленника Любовь Григорьевна. – Ты брызнул в личико Егорушке какую-то гадость! Мразь ты! И живодёр!
– Слушайте, это всего лишь собака! К тому же мы в расчёте, вы мне вкололи…
– Что?! – женщину подкинуло с табурета, она нависла над пленником, внушительный крестик выскочил из-под ворота футболки, заболтался перед глазами пленника. – Боже, что ты сказал? Всего лишь собака?! Господи, да что ты можешь знать о собаках?! Раз ты ценишь человеческую жизнь выше собачьей, значит ты самый настоящий живодёр! Собаки – это ангелы, посланные нам с неба! Собаки – святые и безобидные животные! Собаки лучше людей! Господи, нам до собак ещё расти и расти! Понял меня?