– Пусть будет брат, – кивнула я.
– Олег мечтал, чтобы Виола-Яки училась в хорошей школе, получила высшее образование, а лучшие вузы находятся в столице, – продолжала Нина, – он очень заботился о девочке.
Я слушала повествование Нины. Олег Тараканов был не глуп. Он купил домик в Подмосковье, выбрал Клязино и поселил там сестру, сам же, чтобы не привлекать внимания, пошел работать в автобусный парк механиком, получил комнату в коммуналке, устроил дочку в детский сад. В планах у него было приобретение квартиры в Москве, в стране начиналась перестройка, в суматохе можно было купить хоромы в кооперативном доме, хорошо заплатив нужному чиновнику. А если бы коллеги по работе удивились материальному благосостоянию обычного механика, Олег мог ответить: «Сестричка дом продала, ей тяжело одной в деревне, вот мы и решили вместе жить». Но все планы сорвал арест Олега.
– Зачем ему понадобилось красть кошелек? – поразилась я.
Нина подперла щеку кулаком.
– Все случилось внезапно. Я уже спать легла, время к полуночи подкатило, тут в окно постучали. Это оказались Олег и Оля (мы уже привыкли так называть Яки-Виолу). Девочка была сонная, вообще ничего не понимала, я ее на кровать положила, а брат и говорит: «Нас выследил Ив». Я перепугалась, но все же возразила. «Это маловероятно. Откуда бы ему знать, под какой фамилией мы живем?» Но Олег не хотел меня слушать, все твердил:
«Точно он! Ребята в гараже сказали, приходил какой-то мужик и расспрашивал, не работает ли в автомастерской человек, приехавший с женой и ребенком с Урала. А из тех мест только я один. Так дядька не сдержался, кулаки сжал и буркнул: „Попался, голубчик“. Наши стали интересоваться, что случилось, а он им в ответ: „Не нервничайте, дело семейное. Он мою дочь соблазнил, из дома увез, вот я и гоняюсь за ними“. В общем, спрячь Олю, сиди тихо, я забьюсь в такое место, где ему меня будет не достать».
– Олег украл кошелек, чтобы спрятаться от преследователя в тюрьме, – осенило меня.
– Ну да, – подтвердила Нина. – Хоть у Ива и длинные руки, но до человека на зоне ему не дотянуться.
Я посмотрела на Нину и хотела сказать, что ни колючая проволока, ни стены следственного изолятора не спасут, если вы по глупости прищемили хвост очень серьезному авторитету, но промолчала.
– Когда Олега осудили, – продолжала Нина, – я поняла, что он совершил глупость. Если Ив нашел Тараканова, то скоро палач и в Клязино заявится – мы же с Олегом по документам брат и сестра. Перепугалась, конечно, до потери пульса, собаку завела здоровенную, ставни глухие навесила. Но никто в Клязино не приехал. У страха глаза велики, брат ошибся, тот мужик не был убийцей от Ива, небось на самом деле свою непутевую дочь искал. Но мы тогда куста пугались, везде Ив и его подручные чудились.
Глава 22
Итак, Олег отбывал срок, Олечка жила у тетки. Нина рассказала девочке историю о папе-полковнике, который уехал на Север зарабатывать деньги на хорошую квартиру.
– Отец тебя очень любит, – повторяла Нина, – присылает нам денег, поэтому я могу покупать хорошую еду, конфеты и игрушки.
Соседям Нина сообщила чуть видоизмененную версию.
– Невестка мне попалась гулящая, – сетовала Тараканова. – Брат на Север за длинным рублем подался, а она с ним не поехала, сказала, врач ей запретил в холодном климате жить. А сама! Едва муж за порог, мне девочку подбросила и смылась.
– Носит же земля таких дряней! – возмутились местные бабы.
Новость была актуальна пару месяцев, а потом о ней забыли, нашлись новые темы для сплетен.
– Как ты могла! – снова не выдержала Елена. – Представила меня в глазах дочери порочной, воспитала в малышке ненависть к родной матери… Ты мстила мне за любовь Олега!
– А что мне оставалось делать? – вскинулась Нина. – Правду ребенку рассказать? Взрастить в душе Оли животный страх? Искорежить ей душу ужасом? Да ни одна нормальная мать своей доченьке бы и слова не обронила про нашу жизнь в общине и про побег с Урала!
– Лучше бы сказала ей, что мама умерла, когда она крошкой была, – прошептала Елена, – что она хорошая женщина и очень любила свою дочь. А ты предпочла меня грязью обмазать. Олега заполучить не удалось, так решила дитя к себе прилепить…
– Дура, – с укоризной перебила ее Нина, – у Олега в паспорте штамп о браке стоял, а у девочки в метрике записано имя матери – Светлана Петровна Иванова. И где баба? Что людям говорить, куда она подевалась?
– Умерла, – настойчиво повторила Елена, – от тяжелой болезни.
– И где свидетельство о смерти? – резонно спросила Нина. – Его спросить могут. А так никаких подозрений: убежала с любовником, жива-здорова, бросила прежнюю семью. Это только людьми осуждается, но не законом.
Елена крепко сжала губы.
– Но вы все-таки рассказывали Оле про ее родину, – не утерпела я, – рисовали пейзажи, горы, деревню Пауково. Кстати, в вас пропал художник.
Нина мрачно на меня посмотрела.
– Откуда вы знаете про рисунки?
– Случайно полученная информация, – уклонилась я от прямого ответа.
Тараканова стала раскачиваться из стороны в сторону.
– Разве так мне будущее виделось? Думала, сбежим из общины и – свобода! Я учиться пойду, сестра за Олега замуж выйдет, станем жить счастливо, в большом светлом доме, денег-то у нас в достатке. Да только тот капкан нам всем жизнь переломал. А еще страх! Я до сих пор вздрагиваю, если вечером кто в поздний час в окно стучит. Знаю отлично, местным мужикам водка понадобилась, вот и ломятся, но все равно на душе неспокойно.
– Не бросила бы ты меня в Насети, глядишь, и судьбы наши по-иному сложились, – продолжала гнуть свое Елена. – Кстати, я была счастлива с Юрием. Вот только детей у меня быть не могло, сказались роды Яки, которые наша мать лично принимала. Она плохой повитухой была, инфекцию занесла, я еле выжила.
– И мне радости не досталось, – вздохнула Нина. – И еще тоска навалилась. Никак не думала, что по нашей уральской деревне заскучаю. Маму постоянно вспоминала, подруг, но больше всего лес и горы – мне в Подмосковье плохо, не тот простор. И знаете, как тяжело, когда не с кем по душам поговорить?
– И поэтому вы рассказали крохотной девочке историю про далекую страну Монгото, где она была бы принцессой? – перебила я Нину. – Как только не побоялись, что ребенок распустит язык! Рисовали ей в альбоме виды родной местности!
Нина помолчала пару секунд, потом ответила:
– Я те разговоры прекратила, когда Оле шесть лет исполнилось, девочка их за сказки считала. И потом, я ни разу не произнесла название «Пауково», малышка считала, что Монгото находится в Африке. Оля вскоре забыла о нашей игре, никогда о ней не вспоминала.
Я подавила вздох. Детская память избирательна и цепка. Нина перестала будоражить душу Оли историями и полагала, что племянница мгновенно выбросила из головы информацию. Но взрослые недооценивают малышей! Оля сообразила, что Нина больше не желает беседовать про Монгото, и решила поиграть с Анжелой, а та сохранила альбомы с рисунками. Потом школьницы повздорили, и Оля не захотела более секретничать с одноклассницей, посчитала ее предательницей, раз она посмела завести еще одну подругу. Но альбомы с рисунками мирно лежали на чердаке, словно ждали моего прихода. А еще Оля панически боялась темноты и «красного человека».
– Зачем вы пугали малышку палачом? – вырвалось у меня.
Елена возмущенно ойкнула, а Нина неожиданно накинулась на внезапно обретенную сестру:
– Ну, давай, осуждай меня теперь! Ты жила в свое удовольствие с мужем, а я так и не узнала личного счастья, воспитывала твою дочь!
– Я ребенка не бросала, – отчеканила Елена. – Ты его у меня украла. Хотела и Олега прибрать, да не вышло. Бог шельму метит, поэтому ты и осталась одна. Как можно было малышку стращать!
Нина, резко выпрямившись, оперлась кулаками о стол и нависла над Еленой.
– Думаешь, она была милой крошкой с ясным взглядом? Ха! Непослушная врунья, на все говорила «нет», меня в грош не ставила… Отца, правда, побаивалась, потому что Олег сразу ремень в ход пускал.
– Вы били мою доченьку? – пришла в ужас Елена. – Да как у вас руки не отсохли?
– Ее следовало драть хуже, чем сидорову козу! – заорала Нина. – Абсолютно порочный ребенок! С виду милая, нежная, а внутри черная, гнилая. Знаешь, где я ее поймала в одиннадцать лет, когда Олег девчонку на лето в Клязино привез? На сеновале, с восемнадцатилетним парнем. Угадай, чем они занимались? И юноша клялся, что не он Ольгу, а она его соблазнила – кофточку распахивала, юбчонку задирала. В ее-то возрасте!
Елена зажала уши ладонями:
– Клевета! Не хочу слушать! Ты ненавидела мою дочь, потому что ее родила я!
Нина схватила сестру за руку.
– Ну уж нет, ты сама напросилась. Я тебя пожалела, правды об Оле не сказала, хотела осторожно про ее смерть сообщить и больше никаких подробностей, но теперь тебе придется горький отвар хлебать. Оля была натуральной шлюхой! С рождения! На нее еще в детском садике жаловаться начали: девочка бесконечно игру во врача затевала, одногруппников раздевала. Вот тут-то я про «красного человека» и вспомнила, как им нас в детстве, в общине, старухи пугали. Девчонка притихла, а после пятого класса вразнос пошла. Никакого сладу с ней не было! Одни мужики на уме, и ладно бы одноклассники. Нет, она лезла к взрослым, женатым. Олег тогда крепко ей гайки закрутил, расписание поминутное составил, следил, чтобы ни шагу вбок.
– Не помогло, – пробормотала я, вспомнив рассказ Риты о том, как Оля «ходила» в бассейн.
– А когда она на работу устроилась, – продолжала Нина, – начала подарки таскать – то цепочка на шее появится, то колечко на пальце, то браслет на запястье. Олег с вопросами пристает, а у дочки на все ответ есть: «Клиент за отличную работу подарил». Ага! Отдал брюки за копейки подшить, а потом дорогущий презент мастерице приволок. Она нас с отцом за дураков держала!
Елена зашмыгала носом, но Нину уже несло, она и не подумала прервать обличительные речи.