«Господь! Прости Советскому Союзу!» Поэма Тимура Кибирова «Сквозь прощальные слезы»: Опыт чтения — страница 4 из 81

Нас таежные манят края!^{169}

Все уже позади, мой ровесник,

страшный Сталин и Гитлер-подлец.

Заводи молодежную песню

про огонь комсомольских сердец!^{170}

Потому что народ мы бродячий,

и нельзя нам иначе, друзья^{171},

молодою любовью горячей

мы согреем родные края.

Э-ге-ге, эге-гей, хали-гали!^{172}

Шик-модерн^{173}, Ив Монтан, хула-хуп!^{174}

Вновь открылись лазурные дали

за стеной коммунальных халуп^{175}.

Летка-енка ты мой, Евтушенко!

Лонжюмо ты мое, Лонжюмо!

Уберите же Ленина с денег^{176},

и слонят уберите с трюмо!^{177}

Шик-модерн, треугольная груша,

треугольные стулья и стол!^{178}

Радиолу веселую слушай,

буги-вуги, футбол, комсомол!^{179}

Барахолка моя, телогрейка,

коммуналка в слезах и соплях.

Терешкова, и Белка и Стрелка

надо мною поют в небесах!^{180}

Кукуруза-чудесница пляшет,

королева совхозных полей^{181},

и Пикассо нам радостно машет

прихотливою кистью своей^{182}.

«Ленин» атомоход пролагает

верный путь через льды и метель^{183}.

Только Родина слышит и знает,

чей там сын в облаках пролетел^{184}.

Телевизор в соседской квартире,

КВН, «Голубой огонек»^{185}.

Спойте, спойте мне, физик и лирик,

про романтику дальних дорог!^{186}

С рюкзаком за спиной молодою

мы геологи оба с тобой.

Все мещане стремятся к покою,

только нам по душе непокой!^{187}

Опускайся в глубины морские!

Поднимайся в небесную высь!

Где б мы ни были – с нами Россия!

Очень вовремя мы родились^{188}.

Так что – беса мэ, беса мэ, муча!

Так крутись, веселись, хула-хуп!

Все светлее, товарищ, все лучше

льется песня из девичьих губ!^{189}

И в кафе молодежном веселье —

комсомольская свадьба идет!

Нас, любимая, ждет новоселье^{190},

Ангара величавая ждет^{191}.

Юность на мотороллере мчится

со «Спидолой» в спортивных руках!^{192}

Плащ болонья шумит, пузырится,

луч играет на темных очках^{193}.

Парни, парни! Не в наших ли силах

эту землю от НАТО сберечь?

Поклянемся ж у братской могилы

Щит хранить на петличках и меч!^{194}

Дядю Сэма с ужасною бомбой

нарисуй мне, малыш, на листке,

реваншиста, Батисту и Чомбе!

«Миру – мир» подпиши в уголке!..^{195}

Добровольцы мои, комсомольцы!

Беспокойные ваши сердца

то Сатурновы меряют кольца,

то скрипят портупеей отца^{196},

то глядят вернисаж неизвестных,

в жарких спорах встречая рассвет…

Вслед гляжу я вам, добрым и честным.

Ничего-то в вас, мальчики, нет^{197}.

Ах, культ личности этой грузинской!

Много все же вреда он принес!

Но под светлый напев Кристалинской

сладко дремлет кубанский колхоз^{198}.

Гнусных идолов сталинских скинем,

кровь и прах с наших ног отряхнем.

Только о комсомольской богине

спой мне – ах, это, брат, о другом^{199}.

Все равно мы умрем на гражданской —

трынь да брынь – на гражданской умрем,

на венгерской, на пражской, душманской…

До свиданья, родимый райком!^{200}

Над Калугой, Рязанью, Казанью,

по-над баней – сиянье знамен!^{201}

Бабушка, отложи ты вязанье,

научи танцевать чарльстон!^{202}

Че-че-че, ча-ча-ча, Че Гевара!

Вновь гитара поет и поет!

Вновь гитара, и вновь Че Гевара!^{203}

ЛЭП-500 над тайгою встает^{204}.

И встречает посланцев столица,

зажигается Вечный огонь^{205}.

Ваня Бровкин, и Перепелица,

и Зиганшин поют под гармонь^{206}.

Накупивши нарядных матрешек,

спой, Поль Робсон, про русскую мать^{207}

Уберите же Ленина с трешек!^{208} —

Больше нечего нам пожелать!

И до счастья осталось немного —

лишь догнать, перегнать как-нибудь^{209}.

Ну, давай, потихонечку трогай.

Только песню в пути не забудь^{210}.

Ах ты, беса мэ, ах, Че Гевара!

Каблучки по асфальту стучат.

И опять во дворе нашем старом

нам пластинка поет про девчат^{211}.

Над бульваром хрущевское лето.

Караул у могильной плиты^{212}.

И на шпилечках, с рыжей бабеттой,

королева идет красоты^{213}.

Заводите торшеры и столик,

шик-модерн, целлофан, поролон.

Уберите вы Ленина только

с денег – он для сердец и знамен!^{214}

Ах, орлиного племени дети,

все мечтать бы вам, все бы мечтать,

все бы верить, любить беззаветно,

брюки узкие рвать и метать^{215}.

Спой же песню, стиляжка дурная,

в брючках-дудочках, с конским хвостом,

ты в душе-то ведь точно такая.

Спой мне – ах, это, брат, о другом!^{216}

Пой же солнцу и ветру навстречу.

Выходи, боевой стройотряд!

Вдоль по улочке нашей Заречной

улетает восторженный взгляд^{217}.

Что ты смотришь, и что ты там видишь?

Что ты ждешь? – не пойму я никак.

Очень Сталина ты ненавидишь,

очень Ленина любишь, дурак^{218}.

Каблучки в переулке знакомом

все стучат по асфальту в тиши.

Люди Флинта с путевкой обкома

что-то строят в таежной глуши^{219}.

Вьется переходящее знамя —

семилетке салют боевой.

И гляжу я вам вслед со слезами —

ничего-то в вас нет, ничего!^{220}