Трынь да брынь – вот и вся ваша смелость!
На капустник меня не зови!
Но опять во дворе – что ж тут делать —
мне пластинка поет о любви!{221}
И, навстречу заре уплывая
по далекой реке Ангаре,
льется песня от края до края!
И пластинка поет во дворе!{222}
И покамест ходить я умею,
и пока я умею дышать,
чуть прислушаюсь – и онемею!
Каблучки по асфальту стучат!{223}
Лирическая интермедия{224}
Смотрят замки, горы, долы
в глубь хрустальных рейнских вод{225}.
Моцарт, Моцарт, друг веселый,
под руку меня берет{226}.
Легкий дым над черепицей,
липы старые в цвету{228}.
Ах, мой друг, пора проститься!
Моцарт! Скоро я уйду!{229}
Знаешь край? Не знаешь края,
где уж знать тебе его!
Там, над кровлей завывая,
бьются бесы – кто кого!{232}
Там и холодно и страшно!
Там прекрасно! Там беда!
Друг мой, брат мой, ночью ясной
там горит моя звезда{234}.
Знаешь край? Я сам не знаю,
что за край такой чудной,
но туда, туда, туда я
должен следовать, родной{235}.
Ждет меня моя сторонка,
край невыносимый мой!
Моцарт рассмеялся звонко{239}:
«Что ж, и я не прочь с тобой!»
Моцарт, друг ты мой сердечный,
таракан запечный мой!
Что ты гонишь, дух беспечный,
сын гармонии святой!{240}
Нет уж! Надо расставаться!
Полно, херц, майн херц, уймись!
Больше нечего бояться.
Будет смерть и будет жизнь{242}.
Будет, будет звук тончайший
по-над бездною лететь,
и во мраке глубочайшем
луч легчайший будет петь!{243}
Моцарт слушал со вниманьем.
Опечалился слегка.
«Что ж, прощай. Но на прощанье
на, возьми бурундука!{245}
В час печали, в час отчайнья
он тебя утешит, друг,
мой пушистый, золотистый,
мой волшебный бурундук!{246}
Вот он, зверик мой послушный:
глазки умные блестят,
щиплют струны лапки шустры
и по клавишам стучат!»{247}
Ай, спасибо, Моцарт, милый,
ах, прекрасный бурундук!
До свиданья! До могилы
я с тобой, любезный друг!{248}
Глава V{253}
Час мужества пробил на наших часах…
Что ж, давай, мой Шаинский веселый.
Впрочем, ну тебя на фиг! Молчи!{255}
Все закончено. В частности, школа.
Шейк на танцах платформой стучит{256}.
БАМ, БАМ, БАМ! Слышишь, время запело?{257}
БАМ да БАМ, ОСВ, миру – мир!{258}
Развитой мой, реальный и зрелый{259},
БАМ мой, БАМ, Коопторг да ОВИР{260}.
Ах, мой хаер, заветный мой хаер,
как тебя деканат обкарнал!{261}
Юность бедная, бикса плохая.
Суперрайфл, суперстар, «Солнцедар»{262}.
– Что там слышно? – Меняют кого-то
на Альенде. – Да он ведь убит?!
– Значит, на Пиночета! – Да что ты!!
Пиночет-то ведь главный бандит!!{263}
Ах, Лефортово, золотце, осень…{265}
Той же ночью в вагоне пустом
зуб мне вышибет дембель-матросик, —
впрочем, надо сказать, поделом{266}.
А потом, а потом XXV
съезд прочмокал и XXVI,
и покинули хаты ребята,
чтобы землю в Афгане… Постой!{267}
Хватит! Что ты, ей-богу. Не надо.
Спой мне что-нибудь. – Нечего спеть.
Все ведь кончено. Радость-отрада,
нам уже ничего не успеть!{268}