— Всю сознательную жизнь или стажёр с испытательным сроком, как вас больше устроит?
— Чувство юмора устраивает, — улыбнулся режиссёр. — Что читаешь?
— Сценарий, — буркнул я, — вот решил ознакомиться с сегодняшней кинопробой.
— Запомни, ассистент режиссёра сценарий должен знать назубок.
— Зарублю это на своём распрекрасном носу! — выпалил я, вскочив с табуретки и вытянувшись в струночку.
— Кхе, н-да, это ты сейчас хорошо сказал, — снова заулыбался Леонид Фёдорович. — Сработаемся, ха-ха. Объяви всем получасовую готовность, и начинаем работать.
— Считайте, что уже сделано, — кивнул я.
После чего Быков ещё раз осмотрел приготовленную «выгородку», то есть воссозданный в павильоне кабинет доктора с соответствующей мебелью, поцокал языком и пошагал в гримёрку. Я же снова углубился в сценарий. Однако почитать диалоги главных героев мне не дал ещё один странный человек, который, по всей видимости, знал меня чуть ли не с пелёнок.
— Пил? — резко прошипел 30-летний невысокий мужчина с характерной внешностью потомков Моисея.
— Никак нет! — снова пришлось изобразить бравого служаку. — Помогал техникам протирать контакты. Случайно надышался парами спирта!
— Аха, скажи ещё несчастный случай на производстве, — захихикал мужчина. — Я твоей покойной матери, что обещал? Забыл?
«Как можно забыть то, чего никогда не знал?» — усмехнулся я про себя и тут же, скорчив скорбное лицо промямлил:
— Этого я никогда не забуду. Вы обещали сделать из меня достойного строителя коммунизма и развитого социализма! — рявкнул я в конце.
— Клоун! — хмыкнул «благодетель». — Ладно, иди, работай. Стой! Завтра вечером встретишь из Москвы актёра Сергея Николаевича Филиппова. Отвезёшь его домой и делай что хочешь, но на следующий день мы с ним должны записать кинопробу. Лёня, конечно, пробы снимать не любит, но порядок есть порядок. Тем более дирекция желает весь процесс контролировать от и до.
— Ясно, — выдохнул я, соскочив с неудобной темы. — Кто музыку платит, тот и девушку танцует.
— Хорошо сказано, — засмеялся мужчина. — Что читаешь?
— Детектив Агаты Кристи «Смертельное убийство под светом софитов», — я показал сценарий сегодняшней съёмки.
— Если завтра актёр Филиппов будет не в форме, то я тебя сам под этими софитами закопаю.
«Кажись этот надоедливый мужик — директор кинокартины Иосиф Шурухт, — догадался я, вспомнив, кем были подписаны бумаги для мебельного цеха. — Ничего, день другой и меня скоро здесь все будут считать своим в доску парнем».
— Хорошо, — хохотнул я, — убивайте, но с одним условием — похороны и некролог в центральной прессе за ваш счёт: «Сгорел на работе под софитами раб божий Ян Нахамчук, царствие ему небесное, аминь».
— Клоун, — растеряно пробормотал Шурухт и, ещё немного покряхтев, не зная, чем возразить, пошёл по своим делам.
«Чёрт, а вот сейчас для страны победившего атеизма был перебор», — подумал я и решил перебраться в другой конец огромного павильона, чтобы меня никто никуда не послал и дал нормально почитать сценарий. Поэтому, захватив с собой табуретку, я потопал мимо техников и операторов, которые всё ещё на площадке выставляли осветительные приборы. Однако и здесь меня перехватили. Ко мне обратился, сидящий на тележке около кинокамеры, Сергей Иванов, 60-летний лысоватый мужчина, лауреат Сталинской премии и один из самых опытных операторов «Ленфильма»:
— Эй, парень, как тебя?
Сергей Васильевич оператором был первоклассным, профессионалом с большой буквы. Кстати, несколько лет назад он снял «Ссору в Лукашах», где как раз и играл простого деревенского парня наш Леонид Быков. «Но если я сейчас дам слабину, то вся киногруппа на мне будет ездить, словно на верблюде», — подумал я и, набравшись наглости, съязвил:
— Обращайтесь ко мне по-простому — господин итальянский кинорежиссер Федерико Феллини.
— Ха-ха-ха! — дружно загоготали осветители и ассистенты главного оператора.
— Если ты — Феллини, то я — Жан Габен. Ха-ха, — парировал Иванов. — Слышь, Феллини, слетай-ка в кафе за пивом, пока мы здесь свет ставим.
«А раков с воблой вяленой вам к пивку не притаранить?» — тут же промелькнуло в моей голове, из-за чего я, сделав загадочное лицо, зашептал:
— Скажу вам по секрету, как иностранный режиссёр иностранному актёру, вчера в кафе травили тараканов, поэтому пиво пить не советую. Кстати, закусывать тоже. И вообще, для походов за пивом у вас, как у главного оператора, есть свои ассистенты. Вон, пошлите фокус пуллера, чтобы фокус не замыливался! — громко добавил я.
— А парень дело говорит, — загоготал один из осветителей и вся компания технических работников снова засмеялась.
— Ну, Феллини, ты у меня ещё побегаешь, — прошипел в спину Сергей Иванов.
«Это как же я вспомнил про фокус пуллера? — подумалось мне, когда я спрятался со сценарием за маленькую ширмочку. — Ведь эта профессия, крутить плавно фокус кинокамеры во время съемки, давным-давно отмерла. То есть в той моей жизни отмерла, так как появился автофокус и прочие компьютерные прибамбасы. А в этой она всё ещё актуальна. Память что ли какая-то возвращается от того человека, вместо которого я вселился из будущего? Как бы сказал доктор из „Формулы любви“: „Голова — предмет тёмный и исследованию не подлежит“».
— Нахамчук, ты где⁈ — через секунду окрикнула меня, появившись из гримёрки Белла Семёновна Маневич-Каплан, наша художница-постановщица, женщина с приятным лицом примерно 40-ка лет отроду. — Ян⁈
— Тут я, вот сценарий…
— Ноги в руки, — не дослушав меня, скомандовала художница, — и бегом в реквизиторский цех. Возьмёшь там шприц, стетоскоп и макет человеческого мозга.
— Клизму захватить? — улыбнулся я.
— Болтун, — захихикала женщина. — Давай быстрее, через десять минут снимаем.
— Слухаю, ваше высочество, — пробурчал я и снова полетел в другое здание.
«Кино ещё не началось, а у меня уже попа в мыле», — подумал я, на ходу засовывая бумаги со сценарием в карман брюк.
Спустя два часа, один из которых ушёл на разные мелкие доработки внутри искусственной «выгородки», ещё час потратился на репетицию актёров, мы не сняли ни одного кадра. Поэтому вся съёмочная бригада напряжённо молчала, а Леонид Быков по воссозданному врачебному кабинету нервно вышагивал взад и вперёд. Так как сцена, где главный герой пришёл на приём к врачу, получалась до безобразия не смешной. Никакой комедией положений в ней и близко не пахло. Хотя партнёры по площадке у Леонида Фёдоровича подобрались просто отменные.
Например, врача-психиатра играл Алексей Кожевников, в послужном списке которого значились: Витя Громобоев из кинофильма «Неподдающиеся», радист из кинокомедии «Полосатый рейс» и киномеханик Тарас Шпичко из фильма «Королева бензоколонки». А роль маленькой шустрой бабушки санитарки исполняла замечательная актриса Ленинградского театра комедий Елизавета Уварова. Эта 62-летняя артистка уже пересекалась с Леонидом Быковым в фильмах: «Максим Перепелица» и «Укротительница тигров». Другими словами, в данный момент в павильоне №1 было очень светло от собравшихся звёзд, но нисколечко не смешно.
— Ладно, — наконец выдавил из себя Леонид Фёдорович, — давайте сейчас пообедаем, немного выдохнем и через час снимем, наконец, этот неподдающийся эпизод.
— А где обедать-то? — возмутился главный оператор Сергей Иванов. — Вчера в кафе тараканов травили. Хоть бы объявление повесили что ли.
— Это кто же такое придумал? — спросил директор картины Иосиф Шурухт, почему-то покосившись в мою сторону.
— Спокойно, товарищи, — вскочил я с маленького раскладного стульчика, пока меня не обвинили во всех смертных грехах. — Эту вредную дезинформацию запустил вражеский «Голос Америки». Никаких тараканов в нашем кафе-ресторане не было, нет и быть не может! И кстати, министр культуры Екатерина Фурцева уже выступила с опровержением по центральному телевидению. Кушайте на здоровье!
— Ха-ха-ха! — вдруг загоготала вся съёмочная группа впервые за два часа нашей кинокаторги.
— Ну, Феллини, ты у меня дошутиться, — погрозил мне кулаком главный оператор.
В кафе «Ленфильма», которое располагалось на третьем этаже главного корпуса, сегодня было тесно словно на Бродвее в час пик. Кинодеятели разных профессий, специальностей и проектов громогласно обсуждали перипетии своей творческой деятельности и не спешили расходиться. А графинчики с прозрачной алкогольной жидкостью на некоторых столах, тонко намекали, что посетители здесь могут засидеться и дотемна. Поэтому я три минуты топтался с подносом, не зная куда и к кому примкнуться. Так как знакомыми ещё не оброс, врагами, кстати сказать, пока тоже.
— Эй, Феллини, — окликнул меня Леонид Быков, рядом с которым обедали актёр Алексей Кожевников и актриса Елизавета Уварова, — падай сюда, у нас освободился один плацкарт.
«Ну, всё, приехали, приросло „погоняло“, — грустно улыбнулся я, пробираясь между столиков. — Теперь Феллини — это моё второе имя. А с другой стороны — как вы яхту назовёте, так она и поплывёт. И это не худшее прозвище для будущего кинорежиссёра. Что-что, а в ассистентах я засиживаться не собираюсь».
— Что скажешь по поводу репетиции? — спросил Быков, когда тарелки с подноса я выставил на стол.
— Пока очень плохо, — буркнул я, не подумав.
— Леня, ты посмотри на него, — завозмущался актёр Кожевников, — ты, сколько лет работаешь на киностудии? Год, два? Удивительней у нас всё-таки народ, все знают, как снимать кино, как играть в футбол и как управлять страной.
— Да дай ты мальчику поесть, — запричитала актриса Уварова, не выходя из образа заботливой бабушки.
— Что конкретно тебе не понравилось? — хитро прищурившись, посмотрел на меня товарищ главный режиссёр.
— Текс слабый, вот, смотрите, — я вынул из кармана сложенные вчетверо листки со сценарием. — Санитарка говорит: «Вы милый не волнуйтесь, у всякого это бывает». Далее врач: «Я абсолютно спокоен. У нас же практика была». Опять санитарка: «Практика практикой, а первый больной запомниться на всю жизнь». Ну и дальше идёт по тексту куча бездарной тупой банальщины. Это не слова, а мусор, фоновый шум. А классные диалоги всегда выверены, ни одного пустого слова, и звучат они как музыка. Если комедия — это смешная музыка, если трагедия, то траги