— Держи!
Алина приняла какую-то очень пыльную штуку, потом большую коробку.
— Что это?
— Фильмоскоп, — Лён спрыгнул на пол и отряхнул ладони. — Есть тряпка? А то пыль загореться может.
Только сейчас Алина увидела, что у странной штуки сзади шнур с вилкой, чтобы в розетку включать. Значит, она электрическая.
Алина принесла тряпку, Лён ловко протер длинный нос агрегата. Стало видно, что в этом носу — объектив, как у папиной «зеркалки».
— Фильмоскоп? — слово казалось знакомым. — Фильмы показывает?
— Почти, — Лён задумчиво смотрел в коробочку с маленькими баночками. — Сейчас увидишь.
В комнате Лён привычно воткнул вилку в розетку. В фильмоскопе загорелась лампочка. Лён достал из баночки рулончик пленки и вставил в загогулину, похожую на знак вопроса. Воткнул загогулину в фильмоскоп, а коробку перевернул. Её дно оказалось обклеено белой бумагой.
Лён подвинул фильмоскоп, на бумаге появилась прямоугольная картинка.
— Свет гаси.
Алина щелкнула выключателем и села рядом с Лёном.
— Ух ты, это как кино, да?
— Почти.
На экране появилась надпись: «Желтый аист». Лен протянул пленку, и появился первый кадр. Черно-белый и неподвижный.
— А что, мультика не будет? — удивилась Алина.
— Не будет, — хмыкнул Лён. — Читай, а я крутить буду.
Алина прочитала историю о том, как жадный китайский богатей хотел, чтобы волшебный аист танцевал ему одному. В медленном движении пленки, в запахе теплой пыли, в дыхании Лёна ощущалось что-то таинственное. Казалось, всё происходит в другом времени — древнем, вязком, как в старом фильме. Алина даже забыла, что поссорилась с мамой — так странно проходил вечер. Они посмотрели ещё несколько диафильмов. А потом Лён сказал:
— В другой раз ещё посмотрим, мне пора.
— Почему? — огорчилась Алина.
— Твои родители домой идут. Они не должны про меня знать. И спрячь фильмоскоп, а то будет много вопросов.
Алина не стала спорить, только вздохнула. Сунула прибор и коробку под диван, проводила Лёна до зеркала. Он подмигнул на прощанье и нырнул в темное стекло. И сразу же в замке заскрежетал ключ.
Папа и мама пришли вместе, хоть и немного сердитые. Алина вздохнула с облегчением. Мама спросила:
— А что тут тряпка пыльная валяется?
— Сейчас уберу, — ругая себя за расхлябанность, быстро отозвалась Алина. Она сразу поняла, о каких вопросах предупреждал Лён. «Это я брала, чтобы протереть фильмоскоп. — А как ты узнала, что у нас есть фильмоскоп? — А мне Лён сказал, мальчик из зеркала». Тут-то скорую и вызовут.
Но родителям, похоже, было не до того, где Алина нашла столько пыли. Мама привычно распорядилась:
— Прополощи как следует и на трубу повесь.
— Да, хорошо…
Из кухни мама спросила:
— Ты что, чай сразу из двух кружек пила?
Алина чуть себе кулаком по голове не треснула. Вот тетеря! Нельзя быть такой бестолковой!
К счастью, мамин вопрос не подразумевал ответа. Алина аккуратно развесила тряпку и ушла готовиться к завтрашнему дню. Чтобы приехать к первому уроку на другой конец города, вставать приходилось очень рано.
С тех пор Алина дома не скучала. Мамин отпуск кончился, и Лён выходил из зеркала каждый день. Они смотрели диафильмы и разговаривали обо всём на свете. Однажды Алина пожаловалась на мальчишек. Тех самых, что приставали в сквере. Больше они не сталкивались, но парни явно живут где-то рядом.
Лён почесал ухо и сказал:
— Надо дать им отпор.
— А что я сделаю? Они же мальчишки, а я девочка!
— Ну и что?
Алина покосилась на друга. Лён не издевался! Он действительно не понимал!
— У тебя две руки, две ноги, одна голова, как и у них, — серьезно сказал Лён. — У тебя тоже есть кулаки. Пусти их в ход.
— Это неправильно, — неуверенно ответила Алина. — Девочки не должны драться.
— Кто сказал?
— Мама…
— А маме кто сказал?
Алина задумалась. Маме, наверное, её мама. Хотя от бабуси слов «ты же девочка» Алина никогда не слышала. Может, в книгах написано? Но в каких? Вон на кровати лежит — тоже ведь книжка. Любимая. Зачитанная до выпадения листов. Пеппи Длинный чулок дралась с кем хотела. И вообще была очень сильной, лошадь могла поднять. И при этом она девочка.
Но дело же не только в том, что мама не разрешает, а…
— Страшно. А вдруг он меня побьёт? Или они все на меня навалятся.
— Наверняка побьет, — кивнул Лён. — Но после этого больше не будет лезть. Если, конечно, не струсишь.
— Но почему? — простонала Алина. — Почему он просто не может отвалить от меня?
— Не могу объяснить, — улыбнулся Лён, и на щеках у него появились ямочки. Как у Алины. — Пацаны так устроены. Просто верь мне. А если ты их будешь бояться, они к тебе всю жизнь будут лезть.
— Ладно, — вздохнула Алина, про себя подумав: «Надеюсь, мне это не понадобится». Лён, кажется, уловил эту мысль и еле заметно улыбнулся.
В другой раз Лён сказал:
— Хочешь, еще одну штуку покажу?
— Конечно, хочу.
Они вышли на балкон, Лён отодвинул коробки с каким-то старьём. Присел рядом с непонятным ящиком размером с большой телевизор. Спереди на две трети ящик обтянут серым материалом. В нижней трети на черном фоне белой краской написаны названия городов: Париж, Лондон, Прага, Рио-де-Жанейро… И много-много других. Внизу желтеют большие квадратные кнопки, похожие на зубы огромного людоеда. По краям — две круглые ручки, под ними — два утопленных в подставку колесика. Всё это в тяжелом даже на вид деревянном ящике.
— Нужно электричество.
Алина притащила удлинитель, с помощью которого папа недавно сверлил стену. Лён воткнул в него старую круглую вилку, покрутил правое колёсико. Сначала до щелчка, потом еще чуть-чуть.
— И что будет? — полюбопытствовала Алина.
— Подожди. Сейчас прогреется…
Ящик тихонько зашуршал. Потом раздались негромкие голоса, свист и хрипы. Лён аккуратно подкрутил одну из ручек. Заиграла музыка. Алина почему-то вдруг вспомнила, как они с мамой летом ездили в Крым. И вечером, когда опускалась темнота, в траве оглушительно свиристели цикады. А воздух теплыми мохнатыми лапами гладил уставшие за день ноги…
Лён погладил приемник по боку, как бабуся шкаф. Алина села на перевернутое старое ведро и осторожно взялась за ручку настойки.
— Можно?
— Конечно. Он же твой.
Алина медленно покрутила ручку. За пластиной с названиями городов двигалась красная полоска. Покрутишь ручку — полоска укажет на какой-то город. В эфире бормотали на разных языках, пели, смеялись, рассказывали истории и просто разговаривали друг с другом. Алина боялась, что вот-вот попадется современная попсовая музыка или реклама, и сказка разрушится. Но больше ловились шелесты и шорохи. Словно ветры дальних стран. Или других времен.
Приемник стал ещё одной тайной Алины и Лёна.
…И однажды всё кончилось.
Алина пришла из школы в субботу — и выронила рюкзак.
— Мама! — закричала она. — Где зеркало?
На обоях темнел прямоугольник, а зеркала не было.
— Что ты орешь, как сумасшедшая? — сердито отозвалась мама, выходя из кухни. — Папа снял, ремонт будем делать.
Алина облегченно вздохнула. Главное, зеркало дома. Осталось уговорить родителей отдать зеркало ей.
— Где оно? — уже тише спросила Алина.
— Отец повез бабусе. Себе нормальное купим. А то ни накраситься, ни причесаться — ничего не видно.
— Мама! — закричала Алина. — Что вы наделали, мама! Мама! Мама!
Других слов не было. Повторяя «мама», Алина разрыдалась и убежала в свою комнату. Упала на ненавистный диван и больше ничего не слышала. Отчаяние сомкнулось над ней как темная холодная вода.
К приезду отца Алина выплакала все слезы. С родителями она почти не разговаривала. Сказала, что уроков много задали, села за стол, разложила учебники. Но в тетради не смотрела. Она чувствовала себя слабой и больной. Тайком померила температуру — тридцать семь и пять. Но показывать градусник родителям не стала.
Ночью Алина спала плохо. Ей снился Лён, который становился всё тоньше и тоньше, и его нужно было обязательно догнать, а он уходил, уплывал, улетал… Проснулась Алина совсем разбитой, но мрачной и решительной. Вышла на улицу, набрала номер.
— Привет, Лен. Не разбудила?
— Разбудила, — сонно отозвалась Ленка. — Чего хотела?
— Слушай, мне тут по делу смотаться надо. Прикрой меня. Я скажу, что мы с тобой реферат по литературе пишем. Если тебе позвонят, я у тебя. Ок?
— Ладно, — зевнула Ленка. — Если что, скажу что ты в туалете, первый раз, что ли? Потом расскажешь, что за дело?
— Расскажу, конечно, — пообещала Алина. — Спасибо.
Интересно, можно Ленке правду рассказать? Поверит ли? Или решит, что её разыгрывают, и обидится?
Алина купила в киоске на углу тонкую тетрадку и вернулась домой.
Мама чистила зубы в ванной.
— Куда ходила?
— За тетрадкой, — Алина показала свою покупку. — Нам реферат задали по литературе. Можно я поеду к Ленке, мы с ней вместе пишем?
— Поезжай, — кивнула мама. — Только позавтракай. И купи хоть шоколадку какую, ты же там обедать будешь…
Алина от радости чуть не подпрыгнула. Вот и деньги на билет! А то пришлось бы свою копилку распотрошить…
До бабуси ехать недолго, на электричке всего сорок минут. Алина отлично знала дорогу. Раньше каждое лето они ездили туда как на дачу. Правда, родители не разрешали Алине ездить одной. Но они и не узнают.
Алина взяла с собой книжку, но читать не стала — просто смотрела в окно. Внутри звенело нетерпение — как там зеркало? Выйдет ли Лён у бабуси? Удастся ли с ним переговорить, хотя бы по-быстрому? Чтобы ждал, пока она приедет на каникулы, до них осталось меньше двух недель…
Дорога пролетела незаметно. Алина вышла на маленькой станции с деревянным настилом и зашагала к двухэтажному домику с зеленой крышей.
Бабуся, конечно же, была дома — где ей ещё быть?
— Здравствуй, — очень удивилась она. — Что-то случилось?