— Почему это тебя интересует?
— Просто так, а вдруг кто звонить будет?
— Сегодня воскресенье…
Голоса удаляются по коридору.
Коля осторожно выходит наружу. Коридор пуст. Быстро добегает до поворота коридора, заглядывает за него.
Огромное окно во всю стену. За окном город.
Коля смотрит на город. Узнаёт и не узнаёт его.
Вроде бы это Москва. За деревьями и домами он видит верхушки Кремлёвских башен и шпиль высотного дома на Котельнической. Но, пожалуй, это всё, что можно узнать. Иные дома не только незнакомы — их рисунок, стиль немыслимы.
— Это что же такое? — тихо спрашивает Коля сам себя.
— Наблюдаете? — раздаётся голос сзади.
Коля резко оборачивается и видит, как к нему бесшумно движется робот. Робот человекоподобен, но с человеком его не спутаешь. Круглая металлическая голова поблёскивает под лучом солнца, проникающего сквозь стекло, круглые глаза чуть светятся, но остаются неподвижными, вместо рта — решётка, из которой исходит голос.
— Не будем пугаться, — говорит робот отступающему назад в испуге Коле. — Я не страшен.
— А я и не боюсь, — успокаивает себя Коля. — Чего мне бояться?
— Попрошу! — робот подталкивает Колю в соседнюю комнату.
Посреди неё вертикальная панель в два метра высотой, из которой выходят металлические захваты.
— За что? — возмущён и испуган Коля. — Я ничего не сделал. Я за кефиром пошёл.
— Молчать, инвентаризуемый! — говорит робот, включая рычажки на пульте.
Начинают мигать лампы. Металлические захваты, как руки, обхватывают Колю, прижимая намертво к панели.
А на экранах над пультом, где стоит робот, начинают бежать цифры. Вспыхивают вспышки фотокамер, и на других экранах появляются фотографии Коли — в фас, в профиль, даже сзади, отдельно сумка с бутылками для кефира, отдельно [бутылки]…
Притом вся эта установка устрашающе гудит, щёлкает, робот зловеще колдует над пультом.
Коля пытается освободиться, но на его физиономии видна безнадёжность и отчаяние.
— Так что, вы всех так встречаете?
— Только неопознанные объекты. — Робот увлечён.
— Я же опознанный! Меня Колей зовут! Я в шестом классе «Б» учусь!
— Не отвлекай.
Инвентаризация довольно подробный процесс, поэтому описывать всё не будем. На экранах мы увидим и сведения о химическом составе Коли, увидим сравнительный антропологический анализ, увидим сравнительный анализ кефирных бутылок и, наконец, на экране увидим выходные данные:
ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ. ПЛАНЕТА ОБИТАНИЯ — ЗЕМЛЯ. МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА — МОСКВА. ДАТА ПЕРЕБРОСКИ — АПРЕЛЬ 1984 ГОДА.
ИНВЕНТАРИЗОВАН В МОСКОВСКОМ ИНСТИТУТЕ ВРЕМЕНИ. ДАТА ИНВЕНТАРИЗАЦИИ: АПРЕЛЬ 2084 ГОДА. ИНВЕНТАРНЫЙ НОМЕР 193647480501.
Когда закончилась инвентаризация, робот театрально и неестественно захохотал.
Встал, направился к Коле.
— Как я, — хохочет робот, — по твоему глупому и растерянному виду не догадался! Нет, мне положительно пора на свалку! — Робот освобождает Колю от захватов и подталкивает к двери, продолжая: — Ты случайно отыскал временную камеру, влез в неё без спросу и примчался сюда, не подозревая, куда тебя принесло. И всё она!
— Кто она?
Но робот не слушает Колю. Он толкает его к выходу.
Они уже идут по коридору.
— Сейчас я должен сдать тебя в музей. Таков порядок… Но нет — я сделаю другое. — Он ещё крепче схватил руку Коли.
— Пустите меня!
— Губить репутацию такой прекрасной женщины, как Лукреция? Из–за глупого мальчишки, который суёт свой нос куда не просят?
— Вы о той женщине, которая была здесь?
— Вот именно…
— А я думал, что она… а она… Понимаете, я за кефиром шёл, а тут Фима, а тут она, — Коля всё ещё не может прийти в себя.
Робот вталкивает Колю во временную кабину.
Подводит к камере.
— Ты думаешь, что я в неё влюблён? Я на неё буквально молюсь! С моей впечатлительной натурой, с моей тонкой электронной организацией я должен был бы родиться поэтом. А кем стал? Уборщиком! Я всего–навсего скромный уборщик в Институте времени. Скромный. Никому не нужный. Никем не любимый уборщик. Вертер — уборщик.
Коле даже стало чуть жаль робота. А как утешить его, не знал…
— Ты помнишь, что тебе надо делать?
— Что?
— Становись в круг. Я включу камеру, а ты наберёшь исходную станцию — три. И через пять минут будешь дома. В своём времени.
Робот включил камеру. Всё загудело.
— Погодите! — осеняет Колю. — А сейчас я где?
Он и не собирается становиться в круг.
— Сейчас! А ты что, не догадался?
— Я из окна глядел, ничего не понял.
— Олух царя небесного! — будто разочаровавшись в закадычном друге, оказавшемся не на высоте, замотал головой робот. — Ты же в две тысячи восемьдесят четвёртом году!!!
— В будущем??! — Коля выключает пульт.
Гудение прекращается.
— В настоящем. Это для тебя будущее.
— Вы шутите.
— Разве я похож на шутника? Ну иди, иди!
Робот включает пульт. Гудение.
— Подождите же! — Коля выключает пульт. — Получается, что я попал больше чем на сто лет в будущее и вот, за здорово живёшь, должен тут же идти домой. Даже ничего не увидев.
— И хорошо, что не увидел. Нечего тебе здесь делать.
— Я никуда не пойду!
— Тебе за кефиром пора!
— Успею.
— Но тебе же нельзя! Ты здесь незаконно. Пойми, нельзя людям из прошлого видеть будущее. Это может привести к ка–та–клиз–мам. Понимаешь? А подумал, какие неприятности могут быть? У той же Лукреции? Если ты проник, значит, она недосмотрела. Понимаешь?
— Понимаю… Но и вы поймите. Когда мне ещё удастся побывать в будущем?
— Через лет сто, — говорит робот. — Сто лет проживёшь и попадёшь в будущее. Своим ходом. Только при этом немного состаришься.
— Нет!
— Да.
И робот снова включает пульт.
— Ну поймите же, товарищ Вертер, неужели на моём месте вы бы согласились добровольно вернуться в прошлое, так и не поглядев на то, что будет через сто лет? Одним глазом.
— Я?
Робот вдруг глубоко вздыхает, опускает железные руки. Потом театрально прижимает руку к сердцу.
— Я бы на твоём месте, — говорит он, — отдал бы полжизни за то, чтобы пережить такое приключение.
— Тогда вот что, — говорит Коля. — Проводите меня наружу, я быстренько посмотрю — и даю вам слово — сразу обратно. Я же тоже понимаю. Нельзя — значит, нельзя.
— Мальчик, ты романтик? — спрашивает робот.
— Ещё какой! — говорит Коля. — Вы даже не представляете. Меня на той неделе математичка из класса выгнала за то, что я замечтался у доски.
— Может, ты пишешь стихи? — спрашивает робот.
— В молодости я писал.
— А я и сейчас пишу. Хочешь послушать?
— Потом, — говорит Коля. — Сами понимаете — каждая минута на счету. Пошли. — Коля тянет Вертера к двери.
— А куда ты пойдёшь? — Вертер делает несколько шагов за ним.
— Давайте решим. Только быстро.
— Может, сначала я прочту тебе стихотворение? Маленькое.
— Нет, скажите, что интересного можно здесь посмотреть? — Вертер останавливается.
— Первое и обязательное… сегодня последний концерт средневековой музыки уругвайского ансамбля народных инструментов. Я был позавчера. Это незабываемо.
— Средневековые инструменты отложим до следующего раза. Ещё?
— А говоришь, что романтик… Выставку Гойи!
— Гойя у нас свой есть.
— Танцы на льду! Конечно же, танцы на льду!
— Новое, понимаешь, Вертер, новое, чего не было сто лет назад. — Коля снова подталкивает Вортера к двери.
— Состязание роботов–гитаристов, — уже на ходу предлагает Вертер.
— Ещё. Думай. У вас марсиане есть?
— На Марсе нет жизни. Это научный факт.
— Жалко. Я всегда надеялся. А какие–нибудь пришельцы?
— Очень редко. Если делегация…
— Пускай делегация.
Вертер останавливается, стучит рукой по лбу.
— Вот! Сегодня прилетает третья звёздная экспедиция. Лукреция будет встречать. Вообще многие будут на космодроме. Я бы тоже…
— Поехали вместе! Это далеко?
— Минут пятнадцать…
— Так чего же стоишь! Звёздная экспедиция! Это же событие.
Они уже вышли в коридор.
— Нельзя. Я на службе. У нас, андроидов, на первом месте чувство долга. Я могу внутри разрываться от желаний, но останусь на своём посту. Любовь и долг…
— Ну хоть скажи, как мне туда доехать?
— А может, всё же вернёшься?
— Ты же понимаешь!
— Да, я понимаю. Выхода нет. Мы с тобой романтики. Только у меня развито чувство долга, а у тебя ещё нет…
У громадной деревянной двери они останавливаются. Мы видим, как дверь открывается, робот выпускает Колю.
— Только не опаздывай. Я не буду обесточивать.
— Я мигом! Не волнуйся! А потом я тебя возьму в наше время. У нас тоже есть на что посмотреть!
— Спасибо! Значит, направо, до Пушкинской, там на автобусе три до проспекта Мира, там пересядешь…
Но Коля уже бежит по дорожке, позвякивая кефирными бутылками. Потом останавливается, оборачивается. И видит:
…зелёная лужайка. На ней скульптуры. В глубине белая стена здания института. Большое окно. За окном Вертер машет Коле рукой.
Коля помахал в ответ. Выбежал на улицу.
Улица странная — скорее, это аллея в парке, обсаженная пальмами. Коля бросается вправо.
И тут же налетает на старика, который ехал на одноколёсном велосипеде, какие бывают в цирке. Они вместе падают.
Старик одет так: зелёное, обтягивающее трико с длинными носками, на голове шапочка с пером. Правда, шапочка упала, и старик шарит руками по розовому асфальту, разыскивая её. Вот он натянул шапочку и спрашивает строго, сидя на земле:
— А если бы я ехал на пузыре или на глейдере? Что бы от тебя осталось?
— Простите, — Коля помогает старику подняться. — Я вас не увидел.
— Ещё бы. Первый раз вижу ребёнка, который бегает по проезжей части.
Старик поднимает велосипед, прихрамывая, идёт к скамейке в тени пальмы. Скамейка мягкая, похожая на диван. Возле неё разноцветные тумбочки.