– Отлично, – ободрил себя Алик и потёр демонстративно ладони.
Он был совсем не знаком с Москвой, но название улицы очень подбодрило его.
– Ребёнка я отправила к маме, так что будем жить вдвоём. Не возражаешь?
– Ну конечно нет. Думаю мы отлично поладим.
Алик и сам удивился не свойственному ему куражу с которым он начал общаться будто с небес свалившейся аппетитной подружкой.
В темноте салона авто Алик смог разглядеть, как интригующе заблестели глаза Тамары. Он сидел и гадал – действительно ли Тамара хочет с ним сблизиться или делает это вынужденно, дабы насолить Вигену? Выявить правду в поведении артистки пусть даже оперного театра не так то просто. Тем не менее он решил не сильно на этом зацикливаться и полностью насладиться свалившемся на него внезапным подарком судьбы.
Тамара открыла входную дверь и тепло уютной московской квартиры дыхнуло Алику в лицо.
– Давай, располагайся как дома, будем ужинать.
Они пили Столичную водку, закусывали вкусным окороком и российским сыром. Если и были между ними психологические преграды то они быстро рухнули.
Алик пить не любил и потому с непривычки, после третьей рюмки напрочь позабыл и про свою астрофизику, и про предстоящий экзамен. Перед ним сидела чудесная блондинка, оперная дива и с многообещающей улыбкой смотрела ему в глаза. В другое время Алик стеснительно отвёл бы взгляд, но горячительный напиток сделал своё дело. Основной инстинкт взял верх, и он стал погружаться в голубые глаза Тамары, желая прочесть её самые сокровенные желания. Между ними стала возникать неведомая науке та химия, которая сближает тела и зажигает плотскую любовь.
Алик вспомнил любимый приём Вигена: последний штрих, которым он подводил окончательную черту перед решительным рывком к женскому сердцу и телу.
«В конце концов чем я хуже его?»
Он налил ещё водочки и восторженно произнёс:
– Выпьем на брудершафт!
Тамара лукаво посмотрела на Алика.
– А ты достаточно прытким парнишкой оказался. Виген рассказывал, что ты всезнайка, но оказывается, что не такой уж и конченный ботаник. Глаза твои блестят манящим блеском и весь ты такой сейчас притягательный.
Алик понял, что согласно законам флирта, теперь настал его черёд делать комплимент.
– Виген не ошибся. Я действительно чересчур начитан, но это не значит, что не разбираюсь в женской красоте. Ты просто обворожительна и от этого не только заблестят глаза.
– А что ещё? – спросила интригующе Тамара.
– А ещё твоя красота кружит голову, – добавил Алик.
Все женщины в мире падки на лестные слова мужчин, будь то оперные дивы или деревенские простушки. Но Тамара, наслышанная за последние годы уйму мужских похвал и восторгов стала исключением из этого правила.
Она звонко рассмеялась, как умеют смеяться особы обладающие чистейшим сопрано. Алик растеряно посмотрел на неё.
–– Вообще то, ласковое слово и кошке приятно. Но мне смешно совсем не от этого. Вспомнился один классный мультик. Помнишь, как одна девочка, красивая, но задавака идёт по лесу и поёт:
– «Кто похвалит меня лучше всех, тот получит сладкую конфетку». В итоге конфетка достаётся слепому ёжику, который смог её правильно похвалить. Так вот ты теперь похож на того ежа, который истончает комплименты, чтобы получить сладкий приз.
На сей раз рассмеялся и Алик.
– На ежа значит? А ты на ту девочку-задаваку?
– Точно!
– А в этом нет ничего зазорного. Я согласен стать слепым ежиком, лишь бы получить от тебя сладостный приз.
Тамаре пришёлся по душе такой оригинальный ответ и она произнесла интригующе:
– Ну если ты в этом так уверен, то продолжай меня и дальше хвалить.
Алик отметил, что насколько не свойственна для оперной певицы худенькая фигура Тамары.
– У тебя очень изящная фигура, будто ты не оперная певица, а порхающая на сцене балерина.
Вот тут наш Алик дал маху. Ну откуда ему знать, что оперные певицы недолюбливают балерин? Природная женская зависть делает невозможным дружбу между вечно борющимися с полнотой певичками и сухими мускулистыми танцовщицами, превращая коллектив оперы и балета на два не уживающихся между собою женских лагеря.
Алик, по недовольному лицу Тамары понял, что на сей раз его комплимент не достиг успеха и решил своей эрудицией загладить неудачу.
– Я читал, что в силу физиологических особенностей лёгочной ткани, певцы и певицы имеют склонность к полноте и это неизбежная плата за природный дар обладать мощным голосом.
– Ты правильно вычитал, мой дорогой всезнайка. Но ко мне это не относится. Я и пою красиво и фигура у меня идеальная.
– Значит ты как Мария Калас, которая хотя и была хрупкой женщиной, но заглавную арию из оперы «Норма» пела просто божественно.
На этот раз Алик попал точно в цель. Ведь ни одна оперная певица не может не прийти в восторг, когда её будут сравнивать с такой всемирно известной сопрано, как легендарная Мария Калас. На лице у Тамары засияла блаженная улыбка.
– Молодец ботаник! Оказывается ты ещё и оперный знаток? С тобою интересно общаться. Ладно. На сладкий приз ты уже заработал. Впереди нас ждёт чудесная ночь. Настала пора пить на брудершафт! Давай, наливай.
Они опорожнили рюмки и слились в страстном поцелуе. Алик ощутил пьянящий вкус губ оперной дивы и проникновение её юркого язычка. От податливости Тамары природная робость парня исчезла без следа. Голова закружилась от предвкушения наслаждений и, преодолевая природную робость, он дал волю своим рукам.
– Ты первый идёшь под душ, – томно произнесла Тамара, нехотя освобождаясь из жарких объятий Алика.
Освежившись под горячей водой, Алик с удовольствием растянулся в мягкой просторной постели, под одеялом из верблюжьей шерсти.
«А бедный Виген сейчас мыкается со своей пресной Зарой по гостиничным углам. А ведь весь этот комфорт был для него приготовлен.»
Думая таким образом, Алик и не заметил, как рядом проскользнуло нагое тело Тамары и страстно прижалось к нему. Её руки забегали повсюду и, наткнувшись вставшее на дыбы мужское достоинство, она восторженно произнесла:
– Ого! Для ботаника у тебя достаточно внушительные данные. Ты не против если я сяду верхом?
Сексуальный опыт у Алика был ничтожный, можно сказать, что почти никакой, и если бы не настойчивость Вигена со своими разношерстными девицами, то Алик до сих пор бы ходил в девственниках, и потому сегодня он решил полностью положиться на богатый опыт Тамары, которая, естественно, знала толк в этом пикантном деле.
То, что Алик новичок в сексе Тамара поняла с первых же мгновений и ещё больше воодушевилась от того, что она сегодня будет ведущей, а её партнёр ведомым, и к великому восторгу Алика полностью взяла инициативу в свои руки.
Они уснули только под утро обессиленные и счастливые, растворившись в обоюдных объятиях.
Скудный луч московского солнца проник через плотную штору и разбудил Алика.
– Вставай лежебока. На экзамен опоздаешь.
Тамара стояла над головой в роскошном розовом халате.
Алик, лежал обомлевший после сексуальных утех и последующего сладкого сна. Так хорошо ему ещё никогда не было. За одну ночь тихушник -ботаник превратился в настоящего плейбоя. Оперная дива Тамара не шла ни в какое сравнение с теми неандерталками, которых его друг Виген иногда подкладывал под него.
Вдруг Алик вспомнил что у него сегодня очень ответственный день – экзамен по астрофизике. Он вскочил с постели и побежал под душ. Тамара уже оделась и внимательно осматривала себя в зеркале во весь рост.
Женщина прихорашивающаяся перед зеркалом – очень опасное явление. Причём, не имеет значение кто она: начальница или уборщица, звезда кино или простая костюмерша, светская львица или серая мышка, красавица или страхолюдина, – абсолютно без разницы, перед зеркалом они все равны, ибо подвергаются одному и тому же магическому процессу – самоутверждению. Несмотря на то что зеркало отображает их реальный внешний облик, они видят только то что хотят видеть – красоту! И неважно есть таковая или нет, процесс самоутверждения творит чудеса.
«А ведь я просто красавица»! – вот основной вывод, к которому приходят все перед зеркалом.
И не дай Бог, если рядом ошивается муж, друг или просто обычная особь мужского пола. Самоутвердившаяся в зеркале женщина с презрением смотрит на него и приговаривает:
«Ну разве это ничтожество достойно меня?»
Подобный фатальный вывод ложится в основу многих последующих скандалов, которые в конце концов приводят к разводам, размолвкам и даже дракам.
Именно так смотрела на вышедшего из ванной комнаты Алика любовавшаяся собой перед зеркалом Тамара.
– Я сегодня вечером пою в «Норме». Так что приедешь в Большой театр после экзамена, – сухо произнесла она, ярко напомаживая губы.
– Неужели будешь исполнять арию Каста Дивы?
– Именно её.
– Она же считается самой сложной в репертуаре сопрано.
Тамара не восприняла последние слова Алика как комплимент и не глядя в его сторону протянула билет в Большой театр со словами:
– Сядешь в партере и будешь восхищайся мною не хуже, чем самой Марией Калас.
Подобная сухость после проведённой с бурными экстазами ночи насторожили Алика, но тем не менее он оделся и поехал в институт астрофизических исследований.
Алик с отличием сдал экзамен. Московская профессура была от него просто в восторге.
– Молодой человек! С такими знаниями вам в пору в столичном институте работать, – заключили профессора напоследок, – желаем вам удачной защиты и если надумаете то милости просим к нам в Москву.
Вечерело, когда Алик сияющий от счастья после экзамена поехал в Большой театр. У главного входа красовалась огромная афиша на которой огромными буквами было написано – «НОРМА, В. Беллини. Солистка – Тамара Синявина». Алик вошёл в этот известный на весь мир храм искусства, взял в гардеробе театральный бинокль и уселся в первых рядах партера.
Тамара в костюме верховной жрицы Нормы была просто великолепна. Ну а когда она запела заглавную арию, то все в зале слушали её наичистейший сопрано с замиранием сердца. У этой оперы Беллини был печальный конец. Жрица Норма погибает на костре вместе со своим возлюбленным, и эту последнюю сцену самопожертвования Тамара исполнила мастерски. Зал взорвался овациями. Излишне говорить, что сильнее всех аплодировал и кричал «браво» наш Алик. Вскоре перед солисткой выросла целая гора живых цветов. Тамара взглядом нашла Алика и специально ему помахала букетом.