В итоге неслучайно, что в воспоминаниях русских людей, переживших Смуту, царствование Федора I Иоанновича оценивалось как тихое благополучие в канун грозных испытаний.
Образ же самого монарха Федора как у современников (русских и иноземцев), так и у историков всегда вызывал споры и разные оценки. Для кого-то Федор был слабый, чуть ли не слабоумный правитель, которого сами подданные за глаза зовут durak. Так пишут, к примеру, польско-литовский посол Лев Сапега и швед Петр Петрей. А «Временник Ивана Тимофеева» рисует царя кротким богомольцем, угодным Богу и мыслью своей, и молитвой, отчего и милость небесная опускается в его царствование на уставшую от внутренних и внешних бед страну.
Именно такой образ царя Федора был подхвачен в XIX веке уже русской художественной литературой, которой история души и совести человеческой всегда казалась важнее политической истории.
Настоящая книга включает в себя две части — историческое исследование и художественно-литературное сочинение.
Открывает книгу исследование известного историка Дмитрия Михайловича Володихина, посвященное личности Федора Иоанновича. Ученый поставил перед собой задачу, проанализировав различные документы эпохи, представить читателю научную биографию Федора, показать его жизненный путь от рождения до кончины в контексте бурных исторических событий, свидетелем которых он стал по воле рока. По справедливому, на наш взгляд, мнению историка, царь Федор Иоаннович не был ни слабоумен, ни слаб. Летописи и записки современников запечатлели его выезжающим на охоту, а также частым зрителем любимых «молодецких забав» русского человека того времени — поединка кулачных бойцов или боя охотника с медведем. Федор искренне любил свою жену Ирину Годунову и, в отличие от старшего брата Ивана, даже отцу не позволил развести себя с ней, не говоря уже о подобном плане боярской «партии» Мстиславских — Шуйских. Д. М. Володихин рисует психологический портрет «запасного царевича», а потом царя, показывает, в каких условиях и как формировался характер второго сына Ивана Грозного.
Федора не готовили к трону, и сам он не помышлял о короне, предпочитая тихую семейную жизнь и церковные службы. Когда в Опричнину столицей его отца стала Александровская слобода, юный царевич любил там сам бить в колокола, за что заслужил у отца прозвище «звонарь» и упрек, что он больше похож на поповского сына, нежели на царского. Впрочем, это не особенно волновало Ивана Грозного. Своим преемником он видел старшего сына Ивана. Тот и нравом, и талантами был весь в него. А Федор был «тих» и «кроток», много болел. Были все основания думать, что не задержится он на этом свете.
Неизвестный художник. Портрет царя Федора Иоанновича. Вторая половина XVIII в.
Но по воле Проведения именно он, царевич-богомолец, а потом царь-инок, как называет его Володихин, оказался на московском престоле.
Знакомясь с позитивными итогами царствования кроткого царя, хочется поневоле задаться вопросом: а может, именно такой правитель и нужен был России для залечивания душевных ран ее народа после жестокого и трагического времени грозного царя?
Распространенная в научной и популярной исторической литературе версия о полной непричастности Федора Иоанновича к реальному управлению государством не выдерживает критики. Д. М. Володихин, знакомя читателя с документами конца XVI — начала XVII века, доказывает, что по мере сил Федор Иоаннович участвовал в государственных делах: вдохновлял своим присутствием войско в войне со Швецией, немало сил приложил к утверждению в России патриаршества в 1586–1589 годах, да и в борьбе придворных кланов сделал в целом правильный выбор, поддержав брата своей жены Бориса Годунова, человека, наделенного большим государственным талантом и способного нести груз повседневного управления державой. Но самым большим вкладом царя Федора в судьбу России парадоксальным образом оказалась его внешняя отгороженность от власти — свидетельство и пример подданным истинно христианской духовной жизни.
После труда историка Д. М. Володихина книга дает возможность читателю окунуться в реконструкцию эпохи царя Федора Иоанновича, выполненную уже средствами художественной литературы. Образ Федора не так часто привлекал писателей исторического жанра, но трагедия Алексея Константиновича Толстого «Царь Федор Иоаннович», безусловно, относится к шедеврам российской исторической художественной литературы. Эту пьесу и сам А. К. Толстой, знаменитый писатель XIX века, считал лучшим своим произведением. Оно вызвало исключительный отклик у думающей публики второй половины XIX века, в том числе благодаря успеху постановки пьесы на сцене Московского художественного театра. Сама же трагедия «Царь Федор Иоаннович» явилась центральной частью трилогии, которую открывает трагедия «Смерть Ивана Грозного», а завершает трагедия «Борис Годунов».
Д. М. ВолодихинГОСУДАРЬ ФЕДОР ИВАНОВИЧ
Сколько крови проливает за меня народ.
О, если бы я мог за него умереть!
Двоящийся монарх
У некоторых исторических личностей, вошедших и в наши учебники, и в русскую классическую традицию, и в массовое сознание, как будто два лица. Поколение за поколением интеллектуалы бьются, пытаясь доказать, что одно из этих лиц истинно, а другое — не более чем маска, или даже не маска, а случайная ужимка.
В России знают двух Иванов Грозных — мудрого государственного деятеля и кровавого маньяка; двух Петров I — реформатора и тирана; двух Николаев I — «жандарма Европы» и просвещенного охранителя; двух Георгиев Жуковых — бездумно расходующего солдатские жизни самодура и талантливого полководца… Да разве только эти фигуры двоятся? О нет, прозвучали только самые громкие примеры.
Попытки отыскать золотую середину между Сциллой одного мифа и Харибдой другого приводят лишь к тому, что вместо цельной личности вырастает бесконечный букет: «с одной стороны, нельзя не заметить, зато с другой — нельзя не признаться». В таких случаях мудрая на первый взгляд умеренность приводит к пустоте, к расплывчатости. И споры разгораются с новой силой.
Наверное, самое разумное в таких случаях — выложить все основные аргументы, а потом честно и открыто высказаться в пользу одной из двух принципиально различных точек зрения: «Я считаю, что аргументы в пользу вот этой позиции перевешивают».
Государь Федор Иванович (или в церковной традиции Феодор Иоаннович) — именно такая — «двоящаяся» — персона в русской истории. Любопытно, что главная суть обоих образов этого государя лаконично сформулирована для образованной публики одним человеком — Алексеем Константиновичем Толстым.
В сатирическом стихотворении «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева» он одним четверостишием вывел силуэт расхожего мнения о Федоре Ивановиче:
За ним царить стал Федор,
Отцу живой контраст;
Был разумом не бодор,
Трезвонить лишь горазд.
Какой облик придают последнему государю-Рюриковичу эти строки? Дурачок, блаженненький, возможно, слабоумный…
Но тот же А. К. Толстой посвятил ему знаменитую, многократно ставившуюся пьесу «Царь Федор Иоаннович». И там царь предстает в совершенно ином свете. Это трагическая фигура, не лишенная обаяния, к тому же залитая светом благодати. Не блаженненький — блаженный! Не дурачок, но по-настоящему добрый, бескорыстный, глубоко верующий человек!
Что он такое, видно из собственной реплики царя, сказанной в споре с Годуновым:
Какой я царь? Меня во всех делах
И с толку сбить, и обмануть нетрудно.
В одном лишь только я не обманусь:
Когда меж тем, что бело иль черно,
Избрать я должен — я не обманусь.
Тут мудрости не нужно, шурин, тут
По совести приходится лишь делать.
По ходу пьесы князь Иван Петрович Шуйский, враг монарха, оценивающий его человеческие качества весьма низко, вынужден признать свою ошибку:
Нет, он святой!
Бог не велит подняться на него —
Бог не велит! Я вижу, простота
Твоя от Бога, Федор Иоанныч, —
Я не могу подняться на тебя!
«Двоение» Федора Ивановича продолжается до наших дней. Для Русской православной церкви он прежде всего святой человек высокой нравственности и большого благочестия. Но когда об этом монархе речь заходит в светской публицистике, то раз за разом возникают пренебрежительные отзывы. За примером далеко ходить не надо. Так, в свежей книге Петра Романова «Преемники: от Ивана III до Дмитрия Медведева» (2008) обнаруживается именно такой пассаж: «Везло ли русским на преемников? Иногда да. Чаще не очень. Бывало, что России от преемника приходилось избавляться „хирургическим путем“. А бывало, страна десятилетиями терпела такое, о чем и вспоминать стыдно. Обычно подобное случалось, когда на вершине властной пирамиды начинали доминировать интересы свиты. Тогда вопросы ума, профессионализма и порядочности преемника, не говоря уже об интересах государства и народа, отходили на задний план… Так и появлялись во главе страны юродивые (Федор Иоаннович), бывшие прачки (Екатерина I), не самые образованные правители (Анна Иоанновна)…». Преемник Ивана Грозного назван здесь «юродивым», но не в смысле юродства Христа ради, а как живой позор для страны.
Кто прав в этом споре?
Принимая окончательное решение, следует помнить, каких успехов добилась Русская держава в годы правления кроткого царя Федора.
Именно при нем на Руси было введено патриаршество.
В его царствование полчища татарской конницы не сумели пробить брешь в русской обороне, в то время как его родитель, грозный государь Иван Васильевич позволил им сжечь столицу в 1571 году.