Не видно, чтобы Федор Иванович принимал активное участие в этой государственной работе.
Лишь раз его милосердная рука вновь простирается над Москвой — так, что весь столичный люд говорит об этом. В 1594 году начался пожар «…на Москве в Китай-городе, и выгоре град Китай весь: не токмо дворы, но и в храмах в каменных и в погребах все погорело». Пламя, распространявшееся от деревянных китайгородских лавок во все стороны, погубило «церкви и манастыри без остатка везде». Вскоре на город обрушилось новое бедствие: «Бысть на Москве буря велия, многия храмы и у деревянного града с башен верхи послома, и в Кремле-граде у Бориса Годунова с ворот верх сломило; многие дворы розлома, людей же и скот носящи». Федор Иванович в ту пору посещал Пафнутьев-Боровский монастырь «…и приехал в великой кручине, и жалует народ: утешает и льготу дает». Китайгородские лавки отстраивались в камне — на средства, пожертвованные царем погорельцам из государственной казны[401].
В остальном же Федор Иванович словно удаляется на второй план собственного царствования. Последние годы жизни, как видно, тяжело ему дались: из родных и близких людей поддержать царя может лишь супруга Ирина. Прочие к тому времени покоятся в гробах…
Ночью с 6 на 7 января 1598 года после тяжкой болезни ушел из жизни и он.
Кончина Федора Ивановича не меньше, чем смерть Ивана Грозного, окружена слухами, за давностью лет превратившимися в легенды. Твердо известно следующее: до наступления последнего срока монарх успел исповедаться, причаститься и собороваться; 8 января царя похоронили. Его супруга Ирина вскоре стала инокиней Александрой Новодевичьего монастыря. После тяжелой политической борьбы и при поддержке патриарха Иова Борис Годунов занял русский престол. Ирина Федоровна скончалась осенью 1603 года. Видна в этом какая-то высшая милость: похоронив мужа и дочь, она хотя бы не видела смерти брата и не знала, что сыну его предстоит погибнуть страшной смертью при Лжедмитрии I. Ныне тело государя Федора Ивановича лежит в Архангельском соборе Московского кремля, рядом с погребениями царя Ивана IV и царевича Ивана Ивановича. Тело государыни Ирины Федоровны покоится в подвальной палате Архангельского собора, куда он было перенесено из разрушенного Вознесенского собора (1930).
А. М. Васнецов. Улица в Китай-городе. 1900
Летописные источники и сочинения иностранцев по-разному передают волю умирающего царя о преемнике. Есть свидетельcтва в пользу того, что он «передал скипетр» супруге Ирине, Федору Никитичу Романову-Юрьеву, совету бояр (из которых лишь Борис Годунов осмелился взять скипетр) и… никому, велев положиться на то, как Бог рассудит. Последний вариант — самый правдоподобный. Во-первых, он в наибольшей степени соответствует складу личности Федора Ивановича. Государь безгранично уповал на милость Господню. Во-вторых, царь болел долго, а умирал быстро, он даже не успел постричься в монахи — как делали обыкновенно прежние московские государи; очевидно, в последние часы перед кончиной ему стало трудно размышлять и высказывать твердые волеизъявления. Незадолго до ухода царь видел одного или двух «мужей светлых в святительской одежде». С хронологической дистанции в четыре столетия невозможно определить, что с ним происходило: чудо или утрата ясного сознания, приключившаяся от болезни[402]. Скорое погребение косвенно свидетельствует о том, что выглядел усопший царь нехорошо и страдания оставили на нем уродующий отпечаток.
Многие подозревали тогда насильственную кончину. Поговаривали о том, что Борис Годунов, желая полновластия, поторопил смерть Федора Ивановича[403]. В одной псковской летописи говорится прямо: «Дьявол завистника востави, шурина своея ему царицы супруги, и смерть от него прият»[404]. Исаак Масса утверждает то же самое: «Я твердо убежден в том, что Борис ускорил его смерть при содействии и по просьбе жены, желавшей скорее стать царицею, и многие московиты разделяли мое мнение; царя похоронили весьма торжественно, и весь народ вопил и плакал»[405]. Супругой Бориса Годунова являлась дочь Малюты Скуратова, лютейшего опричника, да и сам Борис Федорович, погубивший немало врагов, небезосновательно подозреваемый народом в связи с темным «угличским делом», мог вызвать самые жуткие сплетни о душегубстве. Но… эту тайну время не открыло. Историки не обладают четкими доказательствами виновности или невиновности Бориса Федоровича.
По здравому размышлению, скорее, он не взялся бы за такое дело. Ныне общеизвестно: Федору Ивановичу наследовал Борис Годунов; но тогда, в первые месяцы 1598-го, подобный ход событий выглядел далеко не очевидным. Борис Федорович взял трон не сразу, в очень сложной обстановке; между тем при жизни Федора Ивановича он властвовал над Россией спокойно и незыблемо. Стоило ли влезать в столь рискованную авантюру? Стоило ли брать на душу столь тяжелый грех? Да и стал бы с таким жаром поддерживать Годунова при восшествии на престол патриарх Иов, любивший Федора Ивановича, если бы мог хоть на миг заподозрить в нем цареубийцу? Напрашивается вывод: злодейство Бориса Федоровича в данном случае сомнительно.
Погребли его рядом с отцом и старшим братом в Архангельском соборе Московского Кремля.
Через несколько лет после кончины царя-инока (до начала Смуты) патриарх Иов напишет житийную повесть о святом блаженном государе Московском и всея Руси. Именно так отнесутся к нему некоторые публицисты и летописцы XVII столетия. Почитание Феодора Иоанновича быстро установится в столице России, он попадет в святцы, позднее, уже в XX веке, войдет в Собор Московских святых как чудотворец. Но уже относящаяся к XVII столетию «Книга, глаголемая описание о российских святых» содержит имя царя среди московских чудотворцев.
Имена царя-ктитора и его благоверной супруги стали особенно дороги для насельниц Зачатьевского монастыря. В современной истории обители, начиная с ее возрождения в начале девяностых годов XX века, память царя Феодора Иоанновича почитается с благоговением и благодарностью. Имена государя, царицы Ирины (в иночестве Александры) и их умершей в младенчестве дочери царевны Феодосии вписаны в монастырский синодик. В дни памяти святого великомученика Феодора Стратилата и великомученицы Ирины на Божественной Литургии совершается сугубое молитвенное поминовение царственных супругов. В обители имеется старинная, сохранившаяся в числе святынь дореволюционного Зачатьевского монастыря икона святого покровителя царя Феодора Стратилата с частицей мощей.
21 ноября 2017 года по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла настоятельница Зачатьевского женского монастыря игумения Иулиания с сестрами молились на праздничной Литургиии в Архангельском соборе Московского Кремля у останков благоверного царя Феодора Иоанновича. Богослужение возглавил Высокопреосвященный митрополит Истринский Арсений. У гробницы благочестивого царя было совершено его молитвенное поминовение, и сестры обители в своих сердцах возносили благодарную молитву Богу и боголюбивому царю-ктитору монастыря, испрашивая Божией милости и благодатного покрова над обителью.
Святой Феодор Стратилат, поражающий мечом змея. Русская икона XIX в.
Память святого Феодора совершается в день его преставления 7 (20) января и в Неделю перед 26 августа (8 сентября) в Соборе Московских святых (празднование учреждено в 1997 году). Кроме того, этот монарх входит в Собор всех святых русских государей, память которого отмечается 15 (28) июля. Празднование Собора всех святых русских государей установлено в 2013 году по благословению игумена Свято-Пантелеймонова монастыря на Афоне схиархимандрита Иеремии (Алехина) — в связи с освящением храма в честь всех прославленных Церковью князей и царей Руси.
Тезоименитство блаженного государя приходится на 8 (21) июня.
Иконы его, как местночтимого святого, создавались в XVII веке, пишут их и сейчас, после возрождения Русской церкви. Существует и его акафист.
4 ноября 2009 года на Воскресенской набережной в Йошкар-Оле был воздвигнут полноростовой монумент — памятник царю Феодору Иоанновичу работы скульптора Андрея Ковальчука. А 5 августа 2016 года еще один монумент, посвященный Федору Иоанновичу, — царь, величественно сидящий на троне, — был открыт в Белгороде, основанном в его правление. Скульптор — Александр Лохтачев.
Но лучшим светским памятником деятельности блаженного государя по сию пору является блистательная историческая драма Алексея Константиновича Толстого «Царь Феодор Иоаннович». В ней монарх выведен как нравственно чистый человек, чье духовное целомудрие возвышает его в глазах современников, даже политических противников, до уровня святости.
Государь Федор Иванович вступил на престол, сам того не желая и не имея опыта государственной деятельности. Он принял страну разоренной, обезлюдевшей, потерпевшей тяжелое поражение. Правил тихо, молил Бога о милости, не писал «широковещательных» и «многошумящих» посланий. На войну выезжал из столицы всего один раз, а в длительных богомольях бывал часто. Берег жену, страдал от бездетности. Строил храмы, ласкал монастыри, любил Церковь и верил в Ее благодатность. Когда надо, говорил то, что надо, предоставляя другим людям возможность довести дело до конца. Царствовал, почти не правя, лишь изредка, в особенно важных случаях, брал вожжи в свои руки. История текла как будто мимо него. Умные деятели ткали ее полотно, царь же чаще всего стоял поодаль и время от времени бросал взгляды на их работу да иногда чуть-чуть подправлял.
Умер.
Оставил страну далеко раздвинувшей пределы, окрепшей, отразившей неприятельские удары, получившей собственную патриаршую кафедру. При нем, в 1586 году, русский артиллерийский арсенал получил от отечественных литейщиков сорокатонную «царь-пушку»